— Я там родится.
— И не знаешь своего национального блюда?
— Не знай. Грета, — кивнул немецкий посол на гамбургер Виталия и поднял два пальца вверх.
Девица вновь метнулась на кухню и скоро появилась оттуда с тарелочкой, на которой лежала точная копия творения царского сплетника. Виталий сделал глоток из кофейной чашки и с наслаждением вонзил зубы в гамбургер. Его примеру последовал Вилли.
— О! Это ест хорошо! — оценил он вкусовую комбинацию, — Не хотите взять патент на свой изобретений?
— А почему бы и нет?
— Я ест в толя. Мы бутем продавать мой националный блют во все кофейня, трактир и ресторан. Это ест большой бизнес.
— Да кто же против? — благодушно пожал плечами юноша. — Я так думаю: пятьдесят на пятьдесят? Моя идея, твоя реализация. Прибыль пополам.
— Я ест согласен! — обрадовался Вилли, — Это ест хорошо тля наш тальнейший разговор.
Посол сказал что-то по-немецки откровенно поедающей глазами Виталий официантке, и она со вздохом сожаления покинула летнюю террасу.
— Я так понял: предстоит приватный разговор? — сообразил юноша.
— О я, я. Я вас ест позвать тля конфитенциальный бесед.
— Сначала я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы так самоотверженно защищали меня перед царем Гордоном.
— Это ест мой толг перет любой иностранный поттанный в этот варварский страна.
— В другое время я бы тебе за эту варварскую… — еле слышно пробормотал Виталий.
— Я не понимай.
— Все нормально, — поспешил успокоить его царский сплетник. — Так о чем пойдет речь?
— Ви ест стелат за короткий срок большой карьер, — начал свою речь с комплиментов немецкий посол.
— Да, я очень способный, — скромно потупил глазки пройдоха.
— И у вас ест жилка истинный купец.
— Бизнес мое призвание, — продолжал врать царский сплетник, не имевший раньше к бизнесу никакого отношения.
Вилли, испытующе глядя на царского сплетника, произнес несколько фраз. Причем, как юноша понял, он сказал их не на немецком, а на английском языке.
— Ну и что вы хотели этим сказать? — скучающим тоном поинтересовался Виталий.
— Ви не понимать язык Великой Британи?
— Литл, вери, вери литл, — вздохнул юноша.
— Тогда я не понимать ваш ротина… э-э-э… фатерланд. — происхожтений…
— Слушай ты, националист хренов, — разозлился царский сплетник, резко переходя на «ты». — Ты меня на допрос вызвал или о деле говорить?
— Найн! Найн! — вскинул руки посол. — Я не хотел обитеть. Просто бизнес хорошо, когда знай компаньон!
— Я царский сплетник, — жестко сказал юноша, — особа, приближенная к царю-батюшке. Думаю, этих знаний достаточно, чтобы вести со мной бизнес.
— О я! Я! Прошу меня извиняйт.
— И еще запомни: я как российский государственный муж говорить буду только на русском и на иноземных языках попрошу ко мне не обращаться!
— О! Ви ест большой политик и типломатик. Я ест согласен и еще раз просить прощений.
Поставив посла на место, юноша откинулся на спинку стула и уставился на Вилли, ожидая продолжения.
— Раз у нас ест хороший начал, — многозначительно повертел в руках свой надкусанный гамбургер Вилли, — то, может, мы и тальше тоговоримся?
— О чем?
Немецкий посол опять начал издалека:
— Ви есть стелат большой карьер с… э-э-э… тюрьма…
— С преступника, — подсказал Виталий.
— Я! Я! С преступник то царский сплетник.
— А у нас на Руси так карьеры и делаются, — небрежно махнул рукой аферист, — Сначала преступник, потом герой, сегодня заключенный, а завтра царь.
— Я не совсем понимать, — насторожился посол. Юноша похлопал глазами, вдумываясь в то, что только что ляпнул.
— Так, ты этого не слышал, — категорично заявил он.
— И вообще, эту тему проехали. Так что ты мне все-таки хочешь сказать? Хватит ходить вокруг да около. Говори прямо.
— Гут. Говорить прямо. Ви ест теперь на короткий нога с Царь и вхож в царский палат.
— Есть такое дело, — не стал отрицать юноша.
— Я претлагать вам рассказывать немножко мне о разговор в царский палат. Это ест хороший бизнес.
— Не понял, — напрягся Виталий, — Ты что, предлагаешь мне стукачком на тебя работать?
— Что ест стукачок? — теперь уже не понял посол.
— Царя, говорю, мне закладывать предлагаешь?
— Я не понимать, что значит заклатывать?
— А в морду понимаешь?
— В морту понимать, закладывать нет. В морту не надо, — на всякий случай уточнил Вилли, — Я претлагать бизнес. Я попробуй объяснять потробней.
— Ну поясняй.
— Претположим, русский царь хотеть идти война на Великий Британий. Кстати, английский посол просил меня узнать, за что русский царь чуть не объявлять война Британий? В Британий не знать, что ест такое газет!
— Передай ему, что скоро узнает.
— Та? — удивился Вилли.
— Да, — подтвердил царский сплетник, — как только она появится на Руси. Но давай об этом потом. Итак, предположим, русскому царю захочется пойти войной на Великую Британию, и что?
— Если мы об этом раньше всех узнать, мы сможем телать бизнес на оружий, на поставки… э-э-э… покушать.
— На поставках продовольствия, — подсказал юноша.
— Я! Я! Протовольствий. Это большой теньги!
— Интересно, интересно. Продолжай.
Приободренный Вилли, решив, что дело на мази, пошел еще дальше.
— У нас много свой купец в Британии, — таинственно прошептал он, — За оттельный плат они в нужный момент открывать ворота тля войск русский царь. И мы от русский царь получим… э-э-э…
— По морде.
— Найн! По морте найн! Презент… потарок! Потарок телим на твоих — и оба в прибыли!
— Слушай, — внезапно рассмеялся Виталий, — а давай царя в долю возьмем.
— Я не понимай, — опешил посол.
— А чего тут понимать? Он денежки любит. Я ж царский сплетник. Газету буду выпускать, а это средство массовой информации. Ну а сплетня — это что? Слух, пущенный в нужное направление. А ежели я с разрешения царя-батюшки их пускать буду, то нам плаха точно не грозит. Такие экономические диверсии можно устраивать! У-у-у… Чую, мы с тобой, Вилли, здесь дел наворочаем! Все мировые биржи обрушим, все иностранные валюты обесценим непредсказуемостью русской политики, а выручку честно поделим на, троих. Только царскую долю мне откидывать будешь лично. Сам потом ее Гордону передам. Зачем тебе
