— Добро пожаловать! — сказал Али, отстраняясь. — У матушки Мой-нян самое веселье.
Они вошли в «Озорную пташку», и Али крепко запер за ними двери.
Наши гости шли по украшенному цветами коридору и слышали, как отовсюду доносится звонкий женский смех, музыка и стук чарок.
— Кажется, я весело проведу ночь, — сказал Друкчен монаху.
— О, мы все весело проведем ночь, не сомневайтесь в этом, господин.
Али привел их в большой зал, освещенный десятками масляных светильников. Курились благовония, от ароматов цветов и надушенных женских тел у Друкчена сразу закружилась голова.
— А Шамбала не такое уж и постное местечко, если здесь есть «Озорная пташка», — пробормотал Друкчен.
— Присаживайтесь, — сказал Али.
Он указал на мягкие диваны, обитые золотой парчой и бархатом. На диванах было разбросано множество подушек.
— Я приглашу хозяйку, — вымолвил Али и удалился, покачивая могучим торсом.
— Али — раб госпожи Мой-нян, — шепнул Друкчену Лей. — Не дай бог отведать крепости его кулаков. Его даже воины внутренних войск побаиваются.
Все расселись по диванам. Друкчен наслаждался ароматами и прекрасной музыкой, хотя понимал, что привели его не в концертный зал.
Разбойникам не пришлось ждать и пяти минут, как к ним вышла очаровательная женщина. Высокая, стройная, с длинными, черными как уголь волосами и бледным лицом, она казалась выточенной из нефрита или яшмы. Ее лицо хранило отпечаток благородства, а глаза были очень выразительны. Одета красавица была в алое, расшитое цветами длинное платье, подпоясанное поясом из пластинок чистого золота. На ногах красовались туфельки, опушенные белым мехом, руки были в браслетах и кольцах.
Разбойники и Друкчен встали и поклонились.
— Приветствуем тебя, госпожа Мой-нян!
— Приветствую и вас, вольные люди, в «Озорной пташке»! Но среди вас есть тот, кого я еще не знаю. Кто ты, незнакомец? Назовись и знай, что, каким бы ни было твое имя, оно останется в тайне внутри стен «Озорной пташки».
— Меня зовут Друкчен, — поклонился наш герой.
— Ах! — распахнула веер госпожа Мой-нян. — Сам спаситель принцессы Ченцэ пожаловал к нам! Вы хоть знаете, кого привели, болваны?
Разбойники замялись:
— Мы знаем лишь то, что он высший… У него нет клейма…
— Господин Друкчен взорвался в огненной колеснице, спасая жизнь принцессы Ченцэ. На этой колеснице он доставил принцессу в Шамбалу к ее названым родителям. Так ли я говорю, господин Друкчен?
— Во всяком случае, это же я слышал и от самой принцессы Ченцэ.
— Присядьте, — сказала госпожа Мой-нян и щелкнула пальцами. — Немедленно вина и закусок! Несите полный стол! — Затем она любезно улыбнулась Друкчену: — Ни слова больше с вашей стороны, пока не отведаете моего вина и закусок. Оцените гостеприимство «Озорной пташки».
Большой круглый стол, уставленный кувшинами вина, золотыми кубками и тарелками с различными яствами, появился во мгновение ока.
Госпожа Мой-нян налила в кубок вина и поднесла его на уровне бровей Друкчену:
— Выпейте, мой господин!
Друкчен взял кубок и выпил. Вино оказалось превосходным.
— Великолепное вино! — сказал он госпоже Мой-нян.
— Я рада, что мое скромное винишко заслужило ваше доброе слово, — лучезарно улыбнулась Мой- нян. И обратилась к разбойникам: — Вы, милостивые государи, сегодня будете обслуживаться не мной, а вот этими девушками. Мое внимание — дорогому гостю.
К разбойникам подошли пять девушек, одетых в изящные и в то же время довольно смелые платья, начали наливать им в кубки вино и подавать закуски. Разбойники чуть не замурлыкали от удовольствия.
Друкчен выпил еще трижды по три кубка вина, и язык у него развязался, да и руки стали шаловливыми. Он обнял за талию Мой-нян, та не противилась, а только хихикала, откусил персик и сказал:
— Мог ли я думать, что испытаю такое блаженство!
— Это еще не блаженство, — таинственно улыбнулась Мой-нян. — Блаженство впереди. Я вижу, что у вас на сердце что-то есть. Поведайте мне, как близкому другу. Заверяю вас: все ваши тайны умрут вместе со мной.
— Ах, если б вы знали…
— Скажите же мне!
— Дорогая госпожа Мой-нян, я пришелец в Шамбале, все мне здесь непонятно и чуждо. Я жил обычной жизнью в обычном мире.
— Вы были женаты?
— Моя жена умерла, оставив мне маленького сына. Теперь ему два года. Мне нужно было заниматься сыном, а я пустился в приключения.
— Какие же, мой дорогой друг?
— Я выполнил просьбу одной ведьмы.
— Ведьмы? Да оградят нас бодхисатвы! О чем же попросила вас ведьма.
— Она попросила сопровождать двух русских к горе Кайлас. Отца и дочь. Вы знаете, кто такие русские? О, это такой народ! Такой народ… Они захотели совершить паломничество на Кайлас. Кайлас — это священная гора…
— Да, да, понимаю…
— Я привез их к Кайласу, но они не успели сделать священное восхождение. Отец заболел, и его пришлось вести в храм Дзунг. Тело его умерло, а сам он стал Буддой. Тело же его похоронили в священной ступе храма Дзунг. Я хотел вернуться с его дочерью к Кайласу, но она впала в безумие и повелела мне везти ее в Шамбалу. Помню лишь, что мы мчались куда глаза глядят, потом была пропасть и там сгорела машина. А позже я узнал, что дочь русского вовсе не русская, а принцесса Ченцэ, принцесса Шамбалы. А я… Я не знаю теперь, кто я…
Друкчен погрустнел и уронил кубок. И тут госпожа Мой-нян прижалась к нему всем телом и страстно прошептала:
— Вы мой господин и повелитель, и ради вас я готова на что угодно. На что угодно, понимаете?
И она страстным поцелуем впилась в губы Друкчена.
Ее поцелуй оказал исцеляющее действие. Отупляющий хмель вылетел из головы Друкчена, грусть прошла, зато на ее место явились совсем другие ощущения.
— У меня так давно не было женщины, — почти простонал Друкчен.
— Мы это сейчас исправим, — улыбнулась госпожа Мой-нян.
Она взяла Друкчена за руку и повела узким коридорчиком в небольшую комнату. В комнате стояла огромная кровать под балдахином, кругом красовались ковры и подушки.
— Возьми вот это, — протянула Мой-нян Друкчену красную пилюлю.
— Зачем?
— Если твой меч притупился, это средство снова сделает его острым и надолго. И наслаждение будет острее, поверь.
— Хорошо, — усмехнулся Друкчен и проглотил пилюлю.
И почти тут же в него словно бесы вселились. Точнее, в его бойца. Увидев, что воин готов к бою, Мой-нян засмеялась и одним движением сорвала с себя платье. Друкчен с вожделением смотрел на женщину: ее тело было совершенным, грудь сводила с ума, а об остальном и говорить нечего. Друкчен зарычал, как дикий зверь, и заключил Мой-нян в объятия. Они повалились на пол, и Друкчен тут же овладел красоткой.
