имелись приписки — отец Ранека оказался любопытен и выспрашивал пришлецов подробно. Так и выяснилось, что через два года после некоего Итира Пуганого в Перепутинск явился Инор Пуганый, приходившийся тому внуком. Вот только, по словам Итира, когда тот исчез, внук еще и головку деражать не начал, а в Перепутинске появился парень лет двадцати! Однако ж сомнения в их родстве не возникло, так и записал почтенный отец Ранека.
Ситуация нравилась Весьямиэлю все меньше и меньше. Получается, в разных мирах и время может идти по-разному? Здесь минуло два года, где-то еще — двадцать лет?
Думать о возвращении было неприятно. В то, что какой-нибудь маг сумеет отправить его точно в то место и время, откуда Весьямиэль попал сюда, он не верил, хотя и надеялся. А значит… Значит, появляться в родных краях ему просто опасно: он проигнорировал приглашение императрицы, а это, мягко говоря, не приветствовалось. Навряд ли удастся объяснить свое исчезновение, никто не поверит в путешествие в иной мир! Хорошо, что Весьямиэль заранее уладил кое-какие дела, приняв на себя обязанности, прежде выполняемые его дедом. Он по-прежнему имел право носить эту фамилию, но к роду уже не принадлежал. А стало быть, гнев императрицы должен был обрушиться на него одного, не затронув семейства. Впрочем, родные могли и постоять за себя…
Но чем гадать, что будет по возвращении, сперва нужно было это возвращение устроить, и Весьямиэль над этим работал.
По всему выходило, что нужно отправляться в столицу, в этой глуши он ничего не сможет сделать. Кое-какой информацией разжиться удалось, и на том спасибо.
Однако ехать в неизвестность ему вовсе не хотелось, поэтому Весьямиэль ломал голову над тем, для чего же властелину нужны такие, как он! Тот же пьяненький староста проговорился, что пришлецы одинаково хорошо понимают все местные языки, хоть здешний, хоть заморский, и говорить тоже могут, и читать. Вот с письмом возникают проблемы, а так, считай, любой пришлец — состоявшийся толмач с любого на любой язык. Другое дело, что он не знает обычаев, каких-то оборотов речи, но этому можно обучиться, и наверняка быстрее, чем выучить язык с нуля!
Так, может, властелину нужны толмачи? Причем хорошо понимающие, что именно и как они говорят? Приятно предполагать, что благородных людей из иных миров властелин приближает к себе или использует в качестве послов в других державах! С другой стороны, идея не самая глупая: здесь у них никого нет, они не связаны родством, дружбой, враждой, обещаниями и клятвами. Как знать, как знать… Это Весьямиэль рассчитывал прояснить на месте.
Пока же оставалось только так и этак перебирать попавшие ему в руки осколки мозаики — какова цельная картина, он даже вообразить не мог! Ну и заодно узнавать здешние обычаи, подсматривать, кто как себя ведет и почему.
В дверь постучали.
— Кого еще принесло? — недовольно спросил Весьямиэль. Ничем важным он не занимался, лежал по обыкновению на кровати и размышлял, но…
— Это Малух, господин, — угодливо произнесли из-за двери. — Портной… Вот, обновки ваши принес…
— Заходи, — разрешил тот.
За эти несколько недель Весьямиэль успел довести многих, но с портным это не срабатывало. Весьямиэль пообещал ему приплату сверх положенного от властелина, если он будет работать быстро и делать то, что скажет господин, а Малух настолько любил деньги, что готов был стерпеть любое унижение. Выносить его подобострастие оказалось тяжело, но одного у портного было не отнять — работал он хорошо, шил именно то, что требовал Весьямиэль, любой придворный щеголь бы позавидовал!
Конечно, пришлось обходиться без кружев и драгоценной отделки — к чему они в захолустье? Да и в дороге нужно что попроще.
Зная, что властелин не скупится, Весьямиэль уже обзавелся несколькими комплектами одежды, парой дюжин сорочек, а теперь вот портной принес на примерку очередной камзол, пошитый по местной моде (Весьямиэль подозревал, что моде этой не один год, но откуда Малуху было знать, как нынче одеваются в столице?).
На сей раз портной приволок с собой подручную, долговязую девицу в унылом сером платье — она тащила вещи (кроме камзола там еще кое-что имелось). Видно, прислуга, вон, глаз не поднимает, как в пол уставилась, так и стоит, молчит себе. Но это-то ерунда: наметанным взглядом Весьямиэль легко оценил, какие формы скрываются под этой кошмарной одеждой — талия тонкая, грудь высокая и аппетитная, причем все свое, это ж не придворная модница в корсете! Жаль, под дурацким чепцом не разглядеть толком лица, а то, может, девица страшна, как злой демон…
Мысли явно свернули куда-то не туда: давало о себе знать длительное воздержание, естество брало свое. Увы, Весьямиэль был слишком брезглив, чтобы польститься на местных служанок, хотя те так и стреляли глазками. Очень может быть, еще немного, и он позвал бы какую-нибудь из них, что почище, к себе в комнату…
Малух вертелся, подкалывал полы камзола тут, отпускал там и говорил без умолку. Девица помогала (по счастью, только что-нибудь держала и подавала за спиной у господина). Весьямиэль не любил болтунов, но портного терпел — тот порой выдавал что-нибудь любопытное. На этот раз, правда, не повезло — Малух говорил исключительно о наступающем празднике начала лета. Может, и стоит туда наведаться, решил Весьямиэль. Он бывал на подобных гуляньях в родных краях и знал, что в этакие дни (и особенно ночи) все забывают об условностях и веселятся напропалую. Глядишь, удастся подцепить хорошенькую селяночку из тех, кого он еще не видал!
Наконец портной удалился, довольный донельзя — ему перепала еще одна монета. Наверно, он мысленно подсчитывал, сколько еще денег осталось у господина, но, конечно, правды не знал. Весьямиэль невольно усмехнулся: свой кошель он не трогал с момента прибытия сюда, с тех пор, как дал монету леснику. Он нашел источник дохода и беззастенчиво им пользовался… А что такого? Деньги понадобятся в столице!
Маше стоило большого труда хранить молчание. Она не сразу поняла, куда повел ее хозяин, нагрузив охапкой одежды, — самому тащить зазорно показалось! Потом по обрывкам фраз догадалась — это постоялый двор, слышала о нем. Зимой тут было не особенно многолюдно, обозы идут по осени, но здесь собирались местные жители: посидеть за кружечкой пива, поговорить о том о сем… Пьянство Маша решительно осуждала, ну а разговоры… Вот бы ей сюда наведаться вечерком да провести среди этих бездельников разъяснительную работу! Глядишь, толк выйдет. Она уже начала подумывать о том, что надо уйти от хозяина и наняться сюда хотя бы посудомойкой (вот как быстро она приучилась думать навроде местных!), как почувствовала щипок.
— Ты языком не мели! — прошипел Малух. — Веди себя пристойно, не то…
Он замахнулся, а Маша только вздохнула: Малух был ростом ей по ухо и куда мельче собственной жены, а Маша и ее не особенно боялась. И вообще, при ней была верная книга в холщовой сумке на поясе. Тяжело и не очень удобно, но Маша привыкла. Думала сперва соорудить заплечный мешок, но как из него быстро выхватить тяжелый том, если прижмут спиной к стене?
— Опозоришь меня — жрать не дам, — нашел новый аргумент Малух.
Маша погрустнела: она привыкла есть досыта, а тут и так прислугу кормили не очень хорошо, если же еще остаться без ужина… Варта вон под тюфяком сухари на такой случай прятала и сокрушалась, если до них добирались мыши, а Маша считала, что нехорошо держать еду в постели. Так и голодала, когда ее наказывали.
Она понятия не имела, к кому идет Малух, но, должно быть, к какой-то важной персоне: перед поселковыми он так не трепетал. Интересно, кто там?
— Заходи, — разрешил мужской голос, и портной просочился в едва приоткрытую дверь.
Маша бы в такую щель не протиснулась, поэтому толкнула дверь крутым бедром, — руки были заняты, — вошла следом и встала у порога, как было велено.
Смотреть вокруг не хотелось, опять же Малух сказал ей не таращиться по сторонам и вести себя прилично, так что Маша сосредоточилась на своей ноше: целой горе сорочек, и белых, и цветных (портной ахал и вздыхал, пока шил, тут такого не носили!), прочих тряпок… Малух суетился вокруг, выхватывал то
