присутствии свиты и открыто пялился на Машу.
Остальные эльфы тоже во все глаза рассматривали занимательную картину и ждали знака от повелителя, как поступать дальше. Но Гадэлю было не до них, равно как и его сестре.
Оливьель, чуть не плача, глядела на своего (ну, почти своего) Весьямиэля, безмятежно спящего в объятиях рыжей девки. Не требовалось применять магию, чтоб понять, что эта парочка совсем недавно увлеченно занималась любовью — эльфийка была достаточно опытна, чтобы не сомневаться в этом. Но на всякий случай она удостоверилась, прощупав Весьямиэля магией. Сомнений не было: этот негодяй прямиком из постели Оливьели отправился к своей девице! Хотя между Весьямиэлем и Оливьелью накануне ничего так и не произошло (по правде говоря, он был пьян настолько, что ни на что не годился), но эльфийка уже считала его своей законной добычей, и тут такой финт ушами! Впрочем, это не могло помешать свадьбе. Мало ли постельных тайн может быть у мужчины, вот и ее собственный братец отличался экзотическими пристрастиями.
Тут от сквозняка хлопнула дверь, и этот громкий звук нарушил идиллическую картину.
Весьямиэль открыл глаза, оценил обстановку и сел на постели, тем самым разбудив и Машу.
Девушка сонно захлопала глазами (из-за выходки Веся она не выспалась), потом обнаружила присутствующих и заполошно прикрылась одеялом, заметив взгляд повелителя эльфов. Маша была не настолько наивна, чтоб считать, что Гадэль влюбился в нее. Несмотря на внимание, оказываемое ей на пиру, она не обольщалась относительно планов эльфа.
Горделивый вид повелителя не помогал: он все равно почему-то сильно напоминал Маше властителя равнин, самозваного Ронана-дикаря. Быть может, тем, что плевать ему было на чувства и желания женщины, лишь бы получить ее и вдосталь наиграться. Потому Маша и постаралась поскорее исчезнуть с пира, ускользнув в гостевую комнату сразу после того, как ушел пьяный Весь.
Девушка предпочла Гадэлю Веся и ничуть не сокрушалась о сделанном выборе: Весь оказался прекрасным любовником, хотя делал такое, что стыдно сказать…
Маша порозовела от воспоминаний, а тем временем Весьямиэль демонстративно обнял ее за плечи (должно быть, они забавно смотрелись вместе — девушка была заметно выше и явно крупнее) и холодно промолвил:
— Доброе утро, повелитель. Чем обязан чести лицезреть вас в такой час?
Это было сказано так, будто Гадэль должен был немедленно устыдиться и покаяться в нарушении правил приличия, однако тот и не подумал смущаться — в конце концов, это его собственный дворец, а повелителю позволено многое из того, что неприемлемо для подданных.
— Вчера вечером ты ушел с пира в покои моей сестры, — прямолинейно начал повелитель, решив, что честность — лучшая политика. И выдержал паузу, давая Весьямиэлю сознаться во всем.
Но тот и не подумал признавать, что провел ночь в постели Оливьели.
— Что вы, повелитель! — возразил он с преувеличенным ужасом. — Разве я мог так оскорбить вашу сестру?! Я провел эту ночь здесь, девушка может засвидетельствовать.
Гадэль бросил взгляд на Машу, которая решительно кивнула, подтверждая слова Веся, хотя и не посмела заговорить, помня его предупреждения.
Оливьель попыталась что-то возразить, но повелитель одним жестом заставил ее замолчать и настойчиво продолжил:
— Что ж, пусть так! Как мужчина мужчину, я тебя понимаю, но это не помешает браку с моей сестрой. Ты достоин ее по происхождению, и я вновь предлагаю тебе руку Оливьели.
«Зачем мне ее рука? — непочтительно хмыкнул про себя Весьямиэль и цинично закончил: — Мне и другие части ее тела без надобности!»
По правде говоря, Весьямиэль не ожидал такого поворота событий, он надеялся, что такая явная демонстрация симпатии к Маше лишит Оливьель желания окольцевать его. Однако что-то пошло не так, видно, эльфийка настолько засиделась в девках, что готова закрыть глаза на странные вкусы жениха.
Но что делать?! Весьямиэль быстро соображал, ища выход из ситуации. Задумка с Машей была хороша, но все же этого было недостаточно. Впрочем, он ничуть не сожалел о прошедшей ночи — Маша оказалась наивной, но легко обучаемой, и доставила ему немало удовольствия. Но не время предаваться воспоминаниям — если все пройдет гладко, то у него еще будет возможность освежить в памяти приятные моменты, а если нет, то придется развивать воображение в постели с Оливьелью!
План у Весьямиэля был — рискованно правда, как отреагирует повелитель, но зато его уж точно не женят на эльфийке. Если поверят, конечно.
Весьямиэль вздохнул с деланым сожалением и постарался придать своему лицу удрученное выражение:
— Прости, о повелитель, но я не могу принять твое лестное предложение!
За спиной Гадэля ахнула Оливьель, а Весь продолжил, извиняясь:
— Я был бы рад связать свою судьбу с прекрасной Оливьелью, однако я уже женат!
— Но ты ведь вчера сказал, что еще никому не давал клятвы! — запальчиво возразила Оливьель.
Весьямиэль с трудом мог припомнить, о чем с ней беседовал, и принял виноватый вид.
— Прости меня, прекрасная Оливьель. Я постыдился признаться, что связан узами со смертной, с человеком…
Он предусмотрительно крепко сжал плечо Маши, стараясь сделать это незаметно. Весьямиэль отчаянно надеялся, что девушка сообразит, что к чему, и не станет возражать. Маша, видно, все поняла — не пискнула и не принялась перечить.
Оливьель ахнула и отшатнулась. Если связь с людьми считалась предосудительной, и эльфы считали это извращением, то женитьба… Весьямиэль читал, что у эльфов существовало так называемое временное супружество, если остроухий был так неосторожен, что заключал брак с представительницей короткоживущего народа. Не с людьми (это неслыханно!), но с оборотнями, к примеру. Это случалось очень редко — за тысячи лет едва насчитывалось несколько десятков таких семей, но обычай это не отменяло.
Прямого запрета на брак с людьми не было — кто же в здравом уме женится на собственной собачке или свинье?
Так что нетрудно понять замешательство и недоверие повелителя и его свиты.
— Покажи браслет! — нашелся наконец повелитель.
Весьямиэль усмехнулся про себя: он предугадал это требование. Брак у эльфов подтверждают особые магические рисунки (наподобие браслетов) на левых руках супругов. Мужчина с благодарностью вспомнил Раххана-Хо, который заставил его вовремя принести жертву Раш’ялу, так что теперь Весьямиэль мог, как прежде, спокойно управлять изображениями на своем теле.
Небольшое мысленное усилие — и под кожей на плече зашевелилась татуировка, переползла на запястье и свилась затейливым узором. Конечно, точного начертания брачной татуировки Весьямиэль не знал — его не слишком это интересовало во время обучения, однако надеялся, что и так сойдет. В конце концов, всегда можно сослаться на отличие обычаев в разных мирах.
Но знак на запястье вполне удовлетворил (точнее, разочаровал, но придраться было не к чему) повелителя.
К счастью, от Маши никто не потребовал продемонстрировать татуировку — она ведь не эльфийка, ей знак магии Великого Древа не положен.
— Что ж, — заключил Гадэль досадливо. — Теперь все понятно. Я подтверждаю твой брак с Машиэлью. Полагаю, что тебе не захочется оставаться в моих владениях.
Окинув Весьямиэля неприязненным взглядом — еще бы, мало того что на сестре отказался жениться, так еще и хорошенькую девицу к рукам прибрал! — повелитель развернулся и стремительно вышел из комнаты. Свита, перешептываясь, последовала за ним.
Фактически повелитель очень невежливо приказал Весю и Маше убираться. Если бы Весьямиэль был настоящим эльфом, он был бы безутешен — изгнание считается у остроухих самой страшной карой, но поддельного эльфа такой расклад более чем устраивал.
Едва за ними закрылась дверь, Маша повернулась к Весю и уже открыла рот, чтоб потребовать объяснений, но тот приложил к губам палец и кивнул на дверь.
