вера — отнюдь не пустой звук и что среди простолюдинов тоже случаются волевые личности, способные достичь многого. Взять того же властелина…
Властелин вернулся к прежней теме:
— Не было ли это покушением?
— Почти наверняка было, — ответил Весьямиэль. — Можно подумать, это в первый раз… Однако не будем о грустном! Скажите, не собираетесь ли вы, мой дорогой повелитель, обратить свой взор на запад? Морские торговые пути так и ждут, пока ваша милостивая рука не протянется в эту благословенную сторону и не начнет собирать дань с торговцев за безопасный проход через ваши воды…
По правде говоря, властелин уже пару раз в личных беседах предостерегал чересчур ретивого дипломата, что его, того и гляди, отравят или прирежут по-тихому. Впрочем, Весьямиэля это не пугало — риск придавал игре особую остроту.
— Весьямиэль, друг мой, зачем же так торопить события! — с деланым огорчением воскликнул его собеседник. — Я рассчитывал… хм… обратить свой взор на запад, как вы изволили выразиться, года через два, не ранее! Наш военачальник говорит, что войска пока недостаточно готовы…
— Войска — может быть, — кивнул мужчина. — Ни в коем случае не хочу умалить достоинств нашего прекрасного полководца, но обычная война тут не поможет. С вашего позволения, я попробовал бы развязать войну торговую…
— Да вы что с позволением, что без него, все равно сделаете по-своему, — хмыкнул властелин. — Ладно, если вам нужно мое благословение…
— Санкция, — поправил Весьямиэль и ухмыльнулся.
Мужчины обменялись понимающими взглядами.
— Вы прямо сейчас намерены пугать наших соседей экономической блокадой или чем-то еще? — спросил властелин. — Или все-таки немного отдохнете после предыдущей миссии?
— Только немного! — решил Весьямиэль и одним гибким движением поднялся на ноги.
— Где будете отдыхать?
— Есть в дивном Ксандирате несколько прекрасных местечек, — задумчиво ответил он. — Туда и направлюсь. Простите, намерен надраться до потери сознания. Расслабиться, одним словом…
— Могу ли я составить вам компанию? — поинтересовался властелин.
— Вы?.. — Весьямиэль задумчиво взглянул на него и вдруг ухмыльнулся: — Буду польщен! Однако вы авантюрист!
— Не более чем вы, — серьезно ответил тот, провел руками по лицу, мгновенно преображаясь в совершенно другого человека, лишь глаза остались прежними. — Только истинный авантюрист мог так быстро обустроиться в чужом мире и достичь подобных успехов… Сознайтесь, вам ведь было скучно дома?
— О да, — сознался Весьямиэль, криво усмехаясь. — Слишком знакомая территория, все давно известно, все поделено и расписано. Не то что здесь… Кстати, это вот у вас очень удобное умение — я про смену внешности! Этак же можно накуролесить и сбежать, не расплатившись. Научите?
— Обязательно, — кивнул властелин. — Это просто.
Это и в самом деле оказалось легче легкого, и вскоре преобразился и Весьямиэль.
— Итак, я готов! — сказал его повелитель. — Только, прошу, обойдемся без властелинов, иначе вся маскировка насмарку… Ксандер, пожалуй, сойдет.
— Тогда стану на некоторое время Весем, — усмехнулся тот. Рыженькая псоглавица принесла еще вина, глянула на него, повела ухом и ушла, соблазнительно подергивая кончиком пушистого хвоста. Весьямиэль проводил ее заинтересованным взглядом.
— Нравятся вам рыжие, я вижу, — произнес властелин не без намека.
— Они горячее прочих, — ответил Весьямиэль, чему-то усмехнувшись. Что греха таить, вспоминалась ему время от времени рыженькая общевистка, такая наивная и упрямая… — Хотя некоторые говорят то же самое о брюнетках! Идемте же, Ксандер, пока без нас не выпили все вино!
Властелин мира с одним из своих приближенных поднялись (и немного замешкались — ни один не желал оставлять другого у себя за спиной, не было у них такой скверной привычки) и шагнули в дверь, за которой ничего не было, чтобы незаметно выйти на одну из центральных улиц славного Ксандирата…
— Хорошо сегодня поработали, девчонки!
— План-то на сколько перевыполнили?
— Да, пожалуй что процентов на десять точно!
— Маловато, в прошлом квартале все двадцать давали! Надо постараться, а то наш цех в хвосте окажется, вымпел пятому передадут, стыдоба какая!
Девушки громко перекликались — в ушах еще стоял гул станков и прочих механизмов, казалось, что до соседки не докричишься.
Маша стянула спецовку, переоделась (нательная рубашка сразу прилипла к влажной спине — в цеху было жарко, в раздевалке пахло потом), натянула поверх брюк ватные штаны (на улице снова стояли трескучие морозы), стала заправлять их в валенки. Толстая рыжая коса все падала вперед, мешала, и Маша досадливо отбрасывала ее назад, за спину. Была б подлиннее, не сползала бы обратно, но не доросла еще…
В общем разговоре она не участвовала: устала за день, к тому же близких подруг у нее здесь не водилось, не успели появиться. На нее посматривали с любопытством: мастерица, каких поискать, но очень уж нелюдимая. И коса… Девушки на фабрике стриглись коротко, так удобнее, а Маша, наоборот, волосы отращивала. Говорила, в ее родном городке так модно, только ей не очень-то верили.
Маша одной из первых вышла на проходную: хотелось поскорее оказаться на свежем воздухе. Сотрудницы все еще переодевались, пересмеивались, сплетничали о том, что такая-то из пятого цеха моток пряжи запорола, а ее даже почетного значка не лишили!
Девушка застегнула телогрейку, закинула на плечо сумку с книгой — она всегда была при ней, даже в цеху она ставила сумку под ноги так, чтоб не мешала. Из-за этой странности на нее тоже смотрели косо, но вслух ничего не говорили: все-таки это была книга Вождя…
На проходной мастер цеха о чем-то негромко разговаривал с молоденькой ученицей, совсем недавно пришедшей на фабрику. Маша невольно прислушалась.
— Да ты погоди отказываться, дуреха! — увещевал тот. — Ты свою выгоду пойми! Ты уже сколько в ученицах ходишь? Вот то-то и оно… А тут раз-раз, и разряд мастерский получишь… а там и следующий, если будешь умницей!
— Я… ну… — мялась девчонка. Она была очень хорошенькой: белокурые кудряшки, синие глазищи, стройненькая такая. — Не знаю…
— Что тут знать-то, — терял терпение мастер. — Ты вот что, приходи вечерком ко мне. Знаешь, где живу? В третьем общежитии, там спросишь дежурного… Вот приходи, там и побеседуем. У меня конфеты есть, чайку попьем!
— Ну это как-то неудобно… — тянула ученица. Она и отказываться боялась, и соглашаться не хотела, Маша видела.
— А будешь хорошо себя вести, глядишь, отдельная комната в общежитии найдется, — добавил мастер. — Поди, живешь с десятком девчонок? Хочешь в отдельную-то комнату?
— А кто же не хочет, — вздохнула девчонка.
— Только ты языком-то не трепи, — ласково сказал мужчина. — А то век из учениц не выйдешь…
И тут Маша не выдержала.
Да что же это такое?! Здесь, в Запряжинске, в хорошем общевистском городке, происходит в точности то же самое, что в иномирском Перепутинске и любом другом тамошнем поселке! Ты — мне, я — тебе, а тот, кто старше и сильнее, может делать что угодно? Тот, у кого есть власть, может диктовать условия, принуждать? Подкупать или запугивать?!
За последние полгода Маша частенько видела такое, о чем раньше даже подумать не могла, только держала язык за зубами. Она очень хорошо научилась помалкивать, только думала иногда: неужели всегда так было, только она этого не замечала? Не замечала, потому что представления не имела, что бывает иначе, чем в умных и добрых книгах, написанных умными и добрыми людьми, чем в рассказах учителей и
