— Да, это так. Но никто не станет долбить перемычку, будучи в здравом уме. Карьер углубляли долго и упорно, пока была возможна откачка. Когда его забросили, вода поднялась на десять человеческих ростов, стоит пробить ход, и она сметет всех проходчиков.
— Но вы можете просверлить к озеру тонкие шпуры?
— Да. В одном месте порода позволяет это. Но через узкие каналы вода будет уходить медленно, и, кроме того, их быстро забьет камнями и илом.
— Ничего! Сделайте такие шпуры, но не до самой воды, оставьте до нее около локтя, а мои люди заложат туда особое вещество — порох. Оно может разрушить перемычку без присутствия людей, для этого надо зажечь его посредством длинного фитиля. Озеро быстро уйдет, мощный поток воды не позволит забить штольню илом и камнями.
— Мы сможем восстановить открытые разработки, — кивнул горняк.
— Да. А когда вновь столкнетесь с угрозой затопления, проложите новую осушающую штольню, ниже прежней, склон холма это позволяет.
— Трудная работа, на нее уйдет несколько лет.
— Однако это лучше, чем устраивать десяток новых штолен и работать в темноте и сырости. В карьере не требуются такие усилия.
Старейшины наперебой принялись хвалить мудрость Робина. Он отмалчивался, не видя своей особой заслуги. Вождь знал природу человека и понимал, что горняки управились бы и без его умного совета. Техника проходки здесь была примитивна, но всегда можно поставить на опасный забой смертников или ввести рабочих в заблуждение, пожертвовав их жизнями. Ведь не зря же здесь провели эту глубочайшую штольню. Робин не верил, что ее долбили одиннадцать лет только для того, чтобы добраться до не слишком богатой жилы.
Пообещав старейшинам забрать нескольких умелых юношей в Ноттингем для обучения передовой технике горного дела, Робин намекнул, что дело идет к вечеру, пора бы и честь знать. Те все поняли, перестали грузить вождя своими малопонятными техническими проблемами и предложили вернуться в город, где их ждали пиршественные столы. Предложение было принято благосклонно.
Низенький коротконогий имин мелко семенил через рыночную площадь. Час был поздний, все торговцы уже разошлись, но он пришел сюда не за товаром. Людей здесь не было, и можно не сомневаться, что в каменной будке городской уборной никого не окажется. Испуганно оглядевшись, он скользнул за дверь. Навстречу из зловонного сумрака выступила темная фигура и мрачным голосом спросила:
— Урм, где тебя столько носит?
— Нельзя, чтобы нас увидели вместе, — испуганно шепнул имин.
— Я здесь торчу уже два часа и до сих пор не видел ни одной живой души. Все горожане собираются веселиться вместе с ноттингемцами, а мне приходится наслаждаться дивными ароматами в ожидании, когда же ты соизволишь явиться.
— Мне нельзя было вырваться раньше, там идет приготовление к празднику.
— Без тебя бы обошлись!
— Ничего не удастся сделать, всю пищу проверяют по десять раз, на кухне дежурят солдаты врага.
— Конечно, они везде так поступают!
— Так ты знал?
— Естественно! Никто не говорил, что тебе придется травить пищу. Ты сделал, как я тебе приказывал?
— Да!
— Девчонка такая, какую я просил?
— Да! Но горожане удивлялись, еле уговорил сделать по-моему.
— Ничего, этим нечестивым нравятся именно такие костлявые щепки! Мимо нее Робин Игнатов не пройдет.
— А что дальше? Эта девка ничего не станет делать цохвану. Надо было привести свою женщину, из горных кланов, там из них выращивают знатных убийц.
— Глупец, кто ее сюда пустит?! Нет, девчонка должна быть непременно местной.
— И зачем все это? Мы просто доставим Робину Игнатову несколько приятных минут!
Покопавшись в складках крестьянской одежды, темный человек вытащил маленький нефритовый пузырек с плотной залакированной пробкой и протянул ее имину:
— Возьми.
— Что это?
— Не важно. Ты сможешь заглянуть к девчонке перед тем, как ее поведут к цохванам?
— Да, я должен буду проверить, вдруг она за эти часы заболеет или еще что случится. Я же лучший городской имин.
— Вот и хорошо. В пузырьке особое масло. Ты должен им покрыть ее тело и обязательно капнуть на губы и детородное отверстие.
— Но… но… Перкс! Это же!.. Это…
— Да, это именно то, о чем ты подумал.
— Нет! Я не могу! Кто мне это разрешит!
— Ты сам себе разрешишь. Скажешь женщинам, которые ее приведут, что это специальное средство от дурных болезней. Глупые бабы верят и не в такие бредни.
— Я же сам пострадаю, мне придется трогать эту гадость руками.
— Это неопасно, следи только, чтобы масло не попало на губы или в глаза, потом тщательно вымой руки крепким вином. Да, и смотри, чтобы на твоих ладонях не было царапин или ран.
— У меня шрам на большом пальце!
— Ничего, он не страшен. Главное, чтобы не было свежих ран.
— Но все догадаются, меня отдадут цохванам!
— Не бойся, я не дам тебя в обиду. После того как все сделаешь, беги на скотный двор у главных ворот. Оттуда мы вместе уйдем в Заоблачный храм. Там тебя ждет невероятно богатая награда, главный настоятель Зардрак акх Даутор не пожалеет своих сокровищ для того, кто расправился с его главным врагом — Робином Игнатовым!
Солдаты веселились на улице, где щедрые горожане не поскупились на выпивку и закуску. Хмурые сержанты следили, чтобы рядовые не позволяли себе лишнего и сохранили боеспособность. Согласно местному обычаю, Робин, Хонда и Ахмед сидели за главным столом в зале городских торжеств, с ними рядом располагались еще девять армейских офицеров. Сата и Анита сидели чуть в стороне, отдельно от мужчин. Кроме них, женщин в зале не было, в Лире не принято было их приводить на мужские мероприятия, но для землянки и волшебницы сделали исключение. Горожан разной степени знатности набилось более полусотни, причем каждый старался перекричать соседа. Тосты следовали один за другим. Робин за последнее время уже окончательно смирился с неизбежными славословиями в свой адрес и только иногда морщился после откровенно угодливых высказываний. А их приходилось выслушивать немало, в каждом городке и деревне. Ничего не поделаешь, таковы издержки его статуса и менталитета местного населения. Единственное, чему научился вождь, — мастерски скрывать, что не пьет свою чашу до дна, иначе за последний месяц стал бы законченным алкоголиком.
Его соратники тоже не отличались склонностью к пьянству, а вот горожане отрывались вовсю, как бы компенсируя трезвость своих гостей. Тосты чем далее, тем более становились невнятными или откровенно непристойными, кое-где почетные граждане Лира набрасывались друг на друга с кулаками, вспомнив позабытые распри. Чем далее, тем становилось веселее, воздух пропитывался запахом алкоголя и блевотины, отчетливо потянуло наркотическим дымком от тлеющего корня дракуса.
Заметив, как морщится чистоплотная Сата, Робин подозвал главного старейшину города Куна Вак Ирага.
— Послушай, почтенный, мы сегодня здорово устали и хотели бы отдохнуть.
— Как же так? — удивился Кун. — Веселье только начинается!
