— Я вообще тогда не поняла, почему вспомнила Донну, которую нашли убитой накануне его и моего отъезда. Просто вспомнила и все… — тихо произнесла женщина. — Вроде бы ничего общего… Я и про убийство-то узнала случайно. Но…
— Вы могли сразу прийти к нам,
— Я ничего не могла доказать даже себе. Кто стал бы меня слушать? Вы же сами пришли сюда со всеми вашими выводами, чтобы найти что-то реальное, верно? Чтобы я подтвердила вашу правоту, потому что все, что у вас есть… призраки. — Она помолчала и произнесла: — Что ж, для меня ваши призраки более, чем настоящие…
— Вы не могли ничего не замечать.
— Могла. Потому что замечать-то, в сущности, было нечего. Он хитер и умен. Мой муж уходил из дома на работу. Иногда задерживался. И только… А я… А я только чувствовала что-то в нем неладное. Что- то страшное. Он смотрел не так. Улыбался не так. Не могу передать как… С омерзительным превосходством… К тому же, — она отчаянно взглянула на него и от сухого жара ее глаз захотелось отшатнуться, — я ведь помнила его другим. Я люблю того, кто все еще живет в нем…
Робьяр устало поднялся.
— Нам понадобится ваша помощь.
— Да… — разом сникнув, откликнулась безразлично женщина. — Уже скоро. Я слышу, как Он просыпается… Выходя из гостиной, он уловил краем глаза легкое движение в тени, возле лестницы. Быстро повернулся и со смешанным ощущением облегчения и растерянности увидел девочку, лет восьми, стоящую в углу. Тощенькую до болезненности, светловолосую, ничем не примечательную.
Он машинально улыбнулся ей, но улыбка сразу же поблекла, не встретив ни малейшего отклика. Девочка серьезно смотрела на него широко раскрытыми, поблескивающими в сумраке глазами. И что-то знакомое померещилось ему в этом взгляде, только казавшемся невыразительным…
Так же слепо, но пристально смотрели на него бумажные звери на каминной полке, — сообразил Робьяр уже в конце улицы.
Сунув руку в карман пальто за сигаретами, он нащупал рядом с коробкой нечто постороннее, вытащил и несколько секунд разглядывал помявшуюся фигурку печального безглазого пса, сложенную из синей бумаги.
Другие дороги, другие дни…
Опять эта проклятая штуковина отвалилась. Да сколько же можно!..
Витар в сердцах зашвырнул неудачное изделие в дальний угол, подумал, отрешенно уставившись в пол, тяжко вздохнул и поплелся поднимать. Чего уж…
Солнечный свет сочился через щели в крыше и стенах мастерской. Он раскрашивал мебель и инструменты в желтую полоску. Ставил веселые пятнышки на накрытых чехлами предметах. Сверкал блестками в глазах Витара. Но тот не замечал осторожной игры солнечных зайчиков. Он с ненавистью уставился на неуклюжее сооружение в центре мастерской, в котором только действительно снисходительный взгляд различил бы очертания дракона, Дракон был собран из металлического каркаса, накладных кожаных заплат и костяных вставок. Он был огромен, неуклюж и скучен. Вдобавок, у него в очередной раз отвалился коготь на передней лапе.
Витар устало отвернулся. Все равно он не успеет закончить до завтрашнего утра, когда намечалось появление гостей. Учитель, конечно, рассердится, но ничего не поделаешь… Да и если быть честным, просто не хочется заниматься всей этой ерундой.
И учитель рассердился.
— Где этот паршивец?.. Вито, бездельник, куда ты запропастился? — вопрошал снаружи раздраженный голос, вынудивший Витара оставить свое убежище и со всех ног нестись на зов.
Учитель, уперев руки в боки, стоял в центре двора и грозно наблюдал за приближением понурившегося ученика. Его кустистые брови прятали сверкающие праведным гневом глаза. Круглые щеки надулись. А крючковатый нос, казалось, сейчас подцепит оттопыренную отвращением верхнюю губу.
— Это что такое, бестолочь?! — осведомился учитель, указывая перстом на уродца в мастерской. — Это все, что ты сделал за день?..
— У меня не выходит, учитель, — привычно отозвался Витар, с опаской косясь на учительского гиганта дракона, высившегося в центре двора.
Дракон был хорош. Недаром посмотреть на него, люди съезжались со всей округи. Полюбоваться сиянием его золотистой чешуи — в каждой отражается солнце, восхититься его чудовищными зубами — с руку величиной, ужаснуться блеском отточенных граней его гребня. И задыхаясь от волнения, рассказывать соседям, как исполин величаво повел огромным хвостом, сбив с ног сразу сто человек…
На сооружение этого дракона учитель потратил почти всю свою жизнь и мог по праву гордиться им. Другого такого не было на всем белом свете. Что бы там ни говорили умники из Огаруа, известные завистники и сплетники, которые только спят и видят, как бы оговорить талантливого мастера.
— Потому и не выходит, что не стараешься! — сказал учитель сердито. — Нужно приложить усилия, чтобы добиться чего-то, иначе ты так ни с чем и останешься.
— Ну и что… — буркнул негромко Витар, который слышал вышесказанное неоднократно. — Пусть…
— Как это «пусть»? — учитель задохнулся от негодования. — Хочешь так навсегда и остаться охламоном и бездельником? Неужели ты думаешь, что владеть драконом легкий труд? Ты думаешь добиться чего-то при таком отношении к делу?..
— Учитель, я…
— Нет, ты послушай, — учитель выставил крючковатый палец и погрозил им. — Послушай, что тебе говорят старшие, мудрые, прожившие целую жизнь. Я знаю, как надо, ибо пожил на свете… Твоя мать отдала мне тебя, и я обещал ей присмотреть, чтобы ты вырос хорошим человеком и отличным мастером. Я не позволю тебе лентяйничать и зарывать в землю свои способности…
Дракон за спиной учителя медленно повернул тяжелую голову и уставился на Витара мрачным взором. Его темный глаз сверкал укоризненно. А Витар вдруг вспомнил, как они с учителем меняли этот глаз с год назад, и как это холодный гигантский шар лежал на верстаке, и Уна по утрам смахивала с него пыль. «Не могу» — стиснув зубы, взмолился мысленно мальчик. — «Больше не могу…»
Учитель между тем выволок с помощью подсобного рабочего дракона, созданного дневными стараниями Витара и велел:
— Ну-ка, покажи нам, что он у тебя умеет. Может, он не так безобразен, как кажется?
Теперь учитель был настроен скорее благодушно, чем сердито. Его настроение всегда повышалось, как только он переходил на назидательный тон. В подобных случаях следовало молчать, кивать и со всем соглашаться.
Витар неохотно поплелся к своему уродцу. Его дракончик печально смотрел на создателя. Мальчику внезапно стало его жаль, и он постарался наскоро подрегулировать внутренний механизм. В конце концов, бедолага не виноват, что его создателю неинтересно им заниматься.
Маленький дракон шевельнулся, двинул хвостом, вспыхнул огоньками глаз. Опасно накренившись, сделал несколько шагов. Распахнул крылья… Буря грянула, как ожидалось.
