в воду. Плыву вдоль берега, внимательно изучая полоску кустарника на нем. Гхыр, слишком густой. И я не вижу графа.
— Ты могла меня убить! — ноет Пых.
— Чего тогда не отцепился?
— У меня рефлекс! Если куда-то резко падаю — вцепиться в то, что поблизости. — И меня обругали, не скупясь на выражения и метафоры.
— Закончил?
— Нет!
— Тогда покажи, где он.
— Зачем? — снова чихая.
— Ну он же так хотел полюбоваться зрелищем — вот он его и получит.
— А, ясно. Хочешь соблазнить его моим прекрасным телом. Только я мокрый. Это ничего? — задумчиво.
— Переживет.
— Справа по курсу земляника.
— Это не земляника.
— Какая разница?!
Я выходила медленно и грациозно. Вода стекала с мокрой рубашки, плотно облепившей нагое тело, не оставляя простора для воображения. Пых чихал, но тоже пытался выглядеть эффектно.
Василиск не скрывался и обнаружился сразу за первой стеной кустов. Сидя по-турецки, он внимательно меня оглядел, отчего щеки предательски вспыхнули (у меня), и маслено заблестели глаза (у него).
— Ну что, доволен? — Голос предательски задрожал. Если скажет «да» — я за себя не отвечаю.
— Было бы на что смотреть, — легко пожав плечами, надменно произнес он. Однако в глазах мелькнула искра интереса.
— Что значит, не на что?! — пискнули с макушки, возмущенно хлопнув крыльями. — Я так старался, а ему не на что? Тоже мне, ценитель. Дилетант! Пошли, Кэт, пока я ему глаза не выцарапал.
Фыркнув, прохожу мимо удивленного Дрейка и иду к костру. И я уверена на сто процентов, что эта зараза продолжает смотреть мне вслед.
— Не оборачивайся, — шепнули мне на ухо. — Он все еще меня изучает.
— Н-да?
— Да. Думаю, я ему понравился. Как считаешь — не отнимет? За магических зверюшек в наше время разворачиваются нешуточные сражения. Возможно, он вообще все это затеял только для того, чтобы добраться до меня, — замирая от ужаса и счастья, что настолько кому-то нужен, проговорил Пых.
— Не переживай. Я тебя никому не отдам. Пока жива, конечно.
— Вот и я о том же, — грустно опустив уши и погладив меня по щеке.
Хмуро на него смотрю, пытаясь понять, издевается он или нет. Судя по виду — нет.
Лес… И снова мы шагаем вперед, но теперь уже без охранников Дрейка и Кэрта за плечом. И от этого так странно и неуютно, что я буквально не знаю, куда себя деть. Ощущение, словно он постоянно смотрит на меня и оценивает то, что рассмотрел совсем недавно. И далось же мне это озеро? А с другой стороны — ну и что, что он меня видел? Просто еще один повод его ненавидеть. И я ненавижу. Ненавижу так, что готова его убить, если он хоть раз съязвит по поводу моих бедер или размера груди. Кошусь на него, нервно заправляя за ухо влажную прядь. Молчит, зараза. Последние часа три не сказал ни слова. Первое время я этому даже радовалась. Но вот конкретно сейчас это бесит, причем бесит сильно. Плохо. У меня начинают сдавать нервы.
— Ну и зачем ты подсматривал за мной у озера? — Я в курсе, что лучше бы промолчать. Но не могу.
Василиск посмотрел с таким видом, словно я ничего и не сказала. Чувствую себя букашкой, недостойной даже взгляда повелителя. Неприятное такое ощущение.
— Я с тобой разговариваю. Эй, ты меня слышишь?
— Я смотрю, ты стала очень смелой и разговорчивой, — спокойно глядя прямо перед собой.
— Ты даже не представляешь как. Ну так зачем подсматривал? Давно голых женщин не видел?
— Помолчи, — чуть поморщившись.
— Знаешь, это не твой лес, и я не твоя рабыня. Что хочу, то и говорю. Так что ты там делал, пока я плавала? Наверное, стихи писал? Хотя нет. О, знаю! Медитировал.
Молчание.
— А! Я поняла! Ты искал на мне метку некроманта, на случай, если я — оживший труп! Нет? Тогда что?
Тишина. Только на виске у него стала пульсировать жилка. Да и я, похоже, начинаю входить во вкус.
— А может, ты там пуговицу искал? От штанов, к примеру. А тут я появилась и…
— Ты так завелась из-за ерунды? Не знал, что настолько тебе интересен.
— Весьма, — горячо заверила я его. — Каждую ночь засыпаю и вижу тебя, лежащего на иглах дикобраза. Иглы протыкают тебя насквозь, ты истекаешь кровью, а я вонзаю каблук в твое горло. Шикарный сон. Мой любимый, кстати.
— Я и не сомневался, что тебе снится нечто подобное.
— В каком смысле?
— Ты так счастливо улыбаешься, когда спишь.
И хотя выражение его лица, равно как и глаз, оставалось буквально ледяным, в душе у меня что-то перевернулось. От этого, правда, язвить захотелось еще сильнее.
— А ты каждую ночь смотришь на меня? От заката и до рассвета. То-то у тебя по утрам глаза красные и чуть косят.
— Ты несешь чушь, которую я не намерен больше слушать.
— И что же ты… — Я захрипела, хватаюсь руками за шею и пытаюсь нащупать и содрать то, что в данный момент душило меня.
— Удивлена? А я ведь тебя предупреждал, что убить тебя я могу в любой момент. Так что либо молчишь… — Горло сдавило чуть сильнее. Падаю на одно колено, задыхаясь и чувствуя, как синею. — Либо…
И горло отпустили. Тяжело дышу, со всхлипами глотая воздух и радуясь тому, что он снова наполняет мои легкие.
— Ну что, мы друг друга поняли?
Киваю и поднимаюсь на ноги.
— Вот и ладненько. Вот и чудненько.
И он пошел дальше, более не обращая на меня никакого внимания.
Мышь, изучая местность, то и дело пролетал мимо меня, докладывая обстановку, а также изучая все то, чем был богат местный лес. Пару раз мне приносили странные черные ягоды и уверяли, что это очень вкусно. Мордочка Пыха при этом была перемазана алым соком, а глазки довольно поблескивали. Я вежливо отказывалась, не доверяя запаху гниющего мяса.
— А вот эти попробуй!
— Пых, ты мне куртку испачкал соком.
— Ничего, отстираешь. На, попробуй.
— Ты уверен, что я не отравлюсь? Какие-то они странные.
— Вот ты привередливая. Говорю же: фкуфно! — набив рот принесенными дарами и довольно чавкая. Мне при этом обрызгали соком щеку и часть волос. Сгоняю его с плеча, недовольно вытирая липкую гадость. Ну и зачем я мылась, спрашивается?
— А вот это! Попробуй вот эти!
— А? — Рефлекторно ловлю что-то желтое и небольшое. Причем надкусанное в паре мест.
