память.
Молчу.
— Ты ведь веришь в высшие силы. Разве нет? — проводя пальцами по невидимой татуировке у меня на затылке. Ее делают всем детям при рождении. Ее невозможно убрать. Она всегда с нами, как и сила и покровительство Пресветлой Матери. — А теперь представь, что этой силой являюсь я. И мне ужасно одиноко, скучно и нечем себя занять. Поэтому я придумываю миры, существ, наделяю их способностями, разумом, любовью ко мне, а потом отпускаю и дарю то, без чего вся игра теряет смысл: свободу воли. Ну? Представила? — улыбаясь так грустно, что на миг внутри стало больно и тяжело.
Пытаюсь отстраниться, но меня удерживают. Взглядом. Только взглядом, но этот взгляд держит крепче самых прочных цепей.
Она снова проводит рукой по моей голове, задевая участок кожи с татуировкой. Молча смотрю ей в глаза и слушаю. Мыслей нет, чувства какие-то разрозненные и нереальные. Мне снова хочется спать.
— Много миров было. Много людей, троллей, орков. Кто-то был сильным, кто-то глупым. Одни предавали, другие спасали. Потом появилась ты и заинтересовала меня. Тебя нельзя назвать сильной, смелой, гордой или гениальной. Но что-то в тебе есть, Кэт.
— А где я сейчас нахожусь? В башне или в той комнате? — растерянно.
— Ты лежишь сейчас на полу в тронном зале и видишь сон. Здесь — только твоя душа, которую я не смогу удерживать вечно. Так что не паникуй, Кэт. И выслушай то, что я хотела тебе сказать еще там, в зале, пока не поняла, насколько ты свихнулась.
— Пых.
Она вздохнула и отвернулась, подходя к подоконнику.
— Я оживлю его. Этот мир еще не совсем меня отринул. Кое-что я могу. Воскрешу и остальных. Не спорь. Столько смертей на твоей совести рано или поздно сломают тебя. Но… наказание они понесут тяжелое.
Молчу. Мне почему-то легче. Даже тянет улыбнуться… от одной мысли, что Пых…
— Он будет помнить?
— Мышь? Нет. Ни к чему это. Пусть думает, что героически пожертвовал жизнью, валяясь в обмороке. Ему достаточно. Да и твои воспоминания поблекнут. Незачем тебе помнить все это настолько ярко.
— Почему?
Она молчала, а я не стала переспрашивать. Смотрю на кровать, подхожу к ней, ложусь. Как же хочется спать. Странно, особенно если учесть, что я уже сплю.
— Не сопротивляйся. Спи. Тебе нужно отдохнуть, а мне — исправить кое-что, как и обещала.
Закрываю глаза, чувствуя, как меня накрывают одеялом. Сердце мерно стучит в груди, отсчитывая удары, секунды, минуты. Она — не пошевелилась ни разу. Я бы услышала, точно. Так и стояла у окна, и смотрела на моих спутников, и меняла реальность, складывая совсем другой сюжет моей жизни. Думаю… то, что я так спокойно все воспринимаю, — в этом тоже есть ее заслуга.
Сон накатывает волнами, погружая меня все глубже и глубже. И вот уже все, что произошло, кажется просто дурным сном, который развеется, как и прочие кошмары до него, стоит мне проснуться. Не надо будет больше куда-то бежать и что-то делать, а можно будет просто взять Пыха на руки, посадить его на подушку, сунуть ему кружку с чаем и конфеты… и сидеть у камина, есть сладости и рассказывать выдуманные на ночь истории. Где герои, которых выдумываю я, побеждают драконов, спасают принцесс, влипают в неприятности, теряют и обретают друзей. Они, возможно, будут злиться на меня, называть «Великой» и носить на затылках татуировки, символизирующие веру… но все это неважно. По крайней мере, до тех пор, пока Пых будет жевать конфеты, поблескивая глазками и сидя на подушке с кружкой горячего чая и настороженно приподнятыми ушками. Он всегда старался ничего не упустить и представлял все, что я рассказываю, в мельчайших деталях. И я тоже… мало-помалу начинала верить в придуманных героев и в то, что добро побеждает зло.
Когда я открыла глаза, Пых сидел на подушке. На тумбочке горела свеча, а рядом стоял поднос с едой. Мышь ерзал, стараясь поудобнее устроиться на своем месте. Ветер тихо стучался в окно покосившейся ставней, а мне… хотелось плакать, глядя на мыша.
— Привет, — нахмурился Пых, недовольно за мной наблюдая. — Ты чего? Что-то приснилось?
— Так, ерунда. — Отрицательно качаю головой, вытирая слезы и улыбаясь.
— А, ну ясно, снова на ночь переела… А я ведь говорил, что тебе вредно. Говорил ведь? Дай еще конфету.
Усмехаюсь и поудобнее устраиваюсь на кровати. За окном уже темно, накрапывает дождь… И я счастлива. Так неожиданно и абсолютно.
— А не лопнешь? — протягивая мышонку конфету и еле удерживаясь от того, чтобы не сунуть в лапы еще две.
— Нет, — недовольно. — А принцесса была красивой?
— Какая принцесса?
— О которой ты в прошлый раз рассказывала. Ну помнишь? Ты еще обещала потом дорассказать. Там еще был дракон, который ее похитил…
Задумчиво киваю, с трудом вспоминая подробности.
— Даже слишком красивая.
— Это как?
Улыбаюсь и откидываюсь на подушку, включаясь в игру.
— Дракон тоже влюбился, вот и притащил ее к себе.
— Хм. На месте принца, я бы на нее маску надел, чтоб не воровал кто ни попадя.
— Он не может. Так как и сам хочет любоваться ее красотой.
— Люди странные существа, по мне, так конфеты куда лучше любой мышки, даже страшно пушистой и писклявой.
— Не сомневаюсь, — стараясь выглядеть максимально серьезной и подливая себе чаю.
Дрова уютно потрескивают в камине. За окном по стеклу хлещет дождь, кривые струи которого полощет ветер. Да ставни глухо бьются о стены. Но это там. А здесь — тепло, уютно, если бы еще с потолка не капало кое-где. Впрочем, туда я подставила таз.
— Кстати, а что стало с тем отважным рыцарем, о котором ты рассказывала? Он еще то и дело спасал принца то от обвала, то от баб…
— Сэр Ульрих? Он… помог принцу спасти принцессу, за что в награду стал рыцарем, после — бароном, ну и… жил потом долго и счастливо в небольшом поместье на склоне горы, у самого водопада.
— Н-да, — чавкая и довольно облизывая измазанный шоколадом нос, — вот ведь как бывает — вытащишь парня из канавы, поможешь прогуляться до дракона и обратно, и — вуаля! — ты барон, да еще и с водопадом. — И добавил мечтательно: — Мне бы так.
— Хм. А что, сэр Пыхторий — звучит гордо.
Мышь икнул и довольно сощурил глазки, глядя на огонь и представляя себя сидящим в огромном кресле, в окружении готовых буквально на все слуг и поваров.
— Хорошего помаленьку. А сейчас — спать.
Мышь недовольно засопел.
— Давай. Двигайся.
— Еще одну.
Недовольно на него смотрю, убирая со стола и раздумывая: стоит ли вылить таз на улицу или пусть и дальше набирает воду. Высовываться в окно не хотелось страшно. Так что я мудро решила ничего не трогать.
— Полпервого ночи. Спать давно пора!
Мышь засопел активнее, а в глазах мелькнула обида. Большая и страшная, как отравление протухшей рыбой. Кстати, вчера как раз отравились и долго потом отходили. Поражаюсь, как он уже шоколад может лопать. Меня вот лично только на чаек тянет.
— Гхыр. Ну ладно. Последнюю, а потом без разговоров спать.
