почувствовала.
— Благодаря этой настойке человек способен состариться в считаные часы, — почти ласково принялся объяснять мой мучитель. — Тебе я даю срок три-четыре часа. Если решишься за это время рассказать, кто тебя подослал и откуда тебе известно об Ордене и осколках, я применю противоядие и верну тебе прежний облик. Если же будешь упрямо молчать, умрешь от старости. Уверяю, от этого зелья твои защитники тебя не спасут. Так что подумай, стоит ли служить тем, кто не способен уберечь тебя от смерти. Быть может, стоит довериться тому, кто в данный момент находится рядом. Выбор за тобой. Желаю принять верное решение!
Он многозначительно постучал ногтем по второму пузырьку и спрятал его в карман, затем отошел к стене и, материализовав удобное кресло и канделябр со свечами, развалился в нем и принялся читать какую-то книгу. На изящном столике рядом с креслом появились большие пузатые песочные часы. Тонкая струйка медленно потекла вниз, отсчитывая последний отрезок моей жизни.
Время шло. Поначалу никаких неудобств, кроме мокрой макушки, я не испытывала. Маг сидел в кресле, перелистывая страницу за страницей, и, казалось, забыл обо мне. Я же хранила молчание. Рассказывать о том, что решила в одиночку остановить пятерых магов во имя любви к сыну, было глупо. Вряд ли мужик оценит мою сентиментальность. К тому же миссия по спасению бездарно провалилась. Теперь хоть волком вой, но помощи действительно ждать неоткуда.
Тишина вместе с полумраком действовали угнетающе. Понемногу навалилась слабость, нарастающая с каждой минутой, и появилась непонятная ломота в теле, словно заныли разом все кости. Стоять стало невыносимо тяжело. Большая часть песка в часах уже пересыпалась вниз. Жить оставалось час, а может, и меньше. Я в прямом смысле повесила голову, уронив ее на грудь, и принялась тупо рассматривать пол под ногами. Длинные волосы, упав на лицо, закрыли от меня зловещие часы. Скосив глаза, я увидела, что пряди окрасились в серебристо-белый цвет.
Не обманул проклятый маг! Седина налицо. Об остальном и думать не хочется. Вот так помру здесь в подвале, в глухой чаще леса, который неизвестно где находится, и не найдет никто даже следов моих. И не остановит никто магов! И будет восстание, и не спасу я сына! Что же за жизнь такая жестокая! Никакой справедливости в ней нет!
Слезы против воли закапали из глаз, оставляя темные капли на сером каменном полу. Противно заныли зубы. Проведя по ним языком, я с ужасом обнаружила, что добрая половина шатается. Стало страшно. Умирать вот так, состарившись в считаные часы, — это невозможно! Это нечестно! Так не должно быть! Не я! Пожалуйста!
Истерика грозила вырваться наружу, но тут послышались шаги, и маг приподнял мою голову, грубо схватив за волосы.
— Ну что? Не образумилась? — с притворным участием в голосе осведомился он. — Ладно, подыхай, я не против. Все равно теперь ты никому не нужна. Своим заказчикам в первую очередь. Хочешь посмотреть, как выглядишь?
В его руке появилось зеркало. Он бесцеремонно сунул мне его под нос.
— Смотри, я сказал!
Против воли я скосила глаза и едва не завизжала от ужаса. Желтая, сморщенная, словно печеное яблоко, кожа. Провалившиеся мутные покрасневшие глаза. На голове седая пакля волос. На меня смотрела древняя старуха. В гроб и то краше кладут.
— Ну вот, теперь ты не опасна. Прощай, дурочка! Если все же передумаешь, позови. Жить тебе осталось меньше часа, — снисходительно, с фальшивой лаской кивнул мне маг и, развеяв в воздухе зеркало, сел обратно в кресло. Вместо книги теперь его ожидание скрасил небольшой столик, на котором появилась бутылка вина, блюдо с сыром и тарелка с аппетитно пахнущим жарким. Вызывающе глядя на меня, маг принялся поглощать еду, нарочно причмокивая и закатывая от удовольствия глаза, всем своим видом показывая, как много я теряю.
Расчет оказался верным. При виде пищи, соблазнительно дразнящей обоняние, мой желудок скрутило спазмом, послышалось предательское урчание. Маг усмехнулся и выпил залпом бокал. Затем вновь впился зубами в жаркое, неэстетично облизывая испачканные мясным соком пальцы.
Я уныло опустила голову. Вот и все. Скоро этот мир перестанет существовать для меня, равно как и я перестану существовать для этого мира. Как глупо и нелепо все вышло! Точнее, ничего не вышло. Прав все же Талейн — я вечно лезу в неприятности, забывая о том, что мне может не повезти и что, несмотря на все свои способности, смертна, как и любой другой человек. Впрочем, в данный момент у меня нет никаких способностей. Разве что способность находить проблемы на свою дурную голову. Но ведь я не могла иначе! Несмотря ни на что, не могла поступить по-другому.
Послышались шаги. Я подняла голову.
— Хочешь? — Мой мучитель приблизился ко мне и сунул кусок мяса прямо в лицо.
Сделав усилие, я молча плюнула ему под ноги. За что получила увесистую оплеуху и потеряла сознание. Увы, теперь я старуха, чтобы меня отключить, много стараний прикладывать не надо…
К счастью, сознание вернулось. На память об ударе скула горела огнем, добавив «приятных» ощущений моему затекшему в колодках старческому телу. Откуда-то доносился непонятный посторонний звук. Мерный, раскатистый, но постоянный. Я испуганно вскинула голову, решив встретить, что называется, лицом к лицу новую пакость, придуманную для меня извращенной фантазией моего мучителя.
Хвала Всевышнему! Обмякнув в кресле, свесив голову и приоткрыв рот, мой страж попросту уснул! Напугавший меня непонятный звук оказался всего лишь мощным храпом! О причинах столь глубокого сна красноречиво свидетельствовали четыре пустые бутылки из-под вина, стоявшие под столиком, на котором теперь царил ужасающий беспорядок. Перепачканные тарелки соседствовали с остатками раздавленных фруктов, чей сок собрался в лужицу, которая мерными каплями стекала на пол. Похоже, столь бурно маг отпраздновал мою кончину, устроив преждевременные поминки. Поторопился, гад! Из кожи вылезу, но сбегу!
Злость придала мне сил. Я должна найти возможность сбежать! Обязана сделать это даже не ради себя, ради сына! Ради нашего будущего!
Я воодушевленно завозилась в колодках. Но когда посмотрела на свои руки, ужаснулась. Высохшие, покрытые сморщенной кожей, похожие на птичьи лапки, они ничем не напоминали мои прежние. Впрочем, оторопь быстро прошла, поскольку нынешняя я смогла легко выскользнуть из плена. Колодки оказались велики.
Но едва руки оказались на свободе, я также смогла в полной мере оценить всю «прелесть» старости. Не удержавшись на подогнувшихся ногах, попросту упала на пол, лишь чудом ничего себе не сломав. Непривычно легкое тело сотрясала крупная дрожь. Проклятого песка в верхней половинке часов осталось примерно на полчаса. Самостоятельно встать с пола уже не получилось.
Категорически запретив себе думать о происшедших с телом переменах, я нашла в одном из карманов куртки пузырек с сонным отваром и на четвереньках поползла к спящему магу. Дрожащими, плохо гнущимися, непослушными пальцами открыла крышку и сунула склянку под нос спящему. Хвала Всевышнему! Пузырек не разбился, маг не проснулся, мои неуклюжие старческие руки не расплескали ни капли!
Выждав для верности несколько минут, я убрала отвар и торопливо зашарила по черному балахону. Судя по шуму в ушах и пугливо затрепыхавшемуся сердцу, каждый удар которого теперь воспринимался мной как бесценный подарок, в моем распоряжении оставались считаные минуты.
Когда вожделенное противоядие оказалось в руках, я замерла в нерешительности. Пить или вылить на голову? Попыталась откупорить пузырек. Крышка сидела плотно и не поддавалась. Словно в насмешку над моими усилиями, грудь в области сердца обожгло жгучей болью, заставив меня выронить противоядие и выгнуться дугой. Послышался звон битого стекла.
«Агония!» — мелькнуло в воспаленном мозгу. Взгляд, брошенный на часы, подтвердил предположение: песчинок практически не осталось. Секунда, две…
Неловко зашарив руками по полу, я наткнулась на осколки и влагу.
«Пузырек разбился!» — с горечью осознала я, а затем совершила последнее усилие — перевернулась на живот и уткнулась лбом в небольшую черную лужицу, не обращая внимания на то, что острые стекла впиваются в кожу. Дальше сознание благополучно покинуло меня, оградив как от боли и прочих уже
