затаиться и переждать. Думаю, месяца мне хватит, чтобы немного прийти в норму. А пока надо просто не выходить из дому.
Как все-таки мне повезло встретить Тима. Когда я вчера заявился к нему домой, он уже успел рассказать обо мне своей матери, и не только рассказать, но и уговорить ее сдать мне жилье. Поэтому, зайдя в дом и поздоровавшись с женщинами, представившимися мне как доньята Марта и ее дочь Ларита, я сразу был утоплен в потоке благодарностей. Мать Тима оказалась добродушной и энергичной дородной женщиной лет тридцати пяти. Большие, сильные руки явно указывали, что доньята Марта не сидит на шее мужа, помогая содержать семью. Ларита на фоне матери выглядела стройной и хрупкой, чего и следовало ожидать от шестнадцатилетней девушки. Несмотря на довольно скромную обстановку и следы подступающей бедности, приняли меня по всем правилам гостеприимства, то есть накормили, напоили и спать… Ну вот, опять только о постели и девушках мысли в голове. Немудрено, учитывая срок моего воздержания и фигурку такой красотки перед глазами. Последний раз я был с девушкой в борделе, когда жил в Байраме, и то всего один раз.
Так, о чем это я… А, вспомнил. В ходе посиделок за столом и разговора выяснилось, что доньята Марта уже полгода как вдова и семья Тима после смерти кормильца испытывает финансовые трудности. Зарабатывала доньята продажей хлеба, который сама пекла и продавала в небольшой лавке на первом этаже дома. Естественно, дети изо всех сил помогали матери, но дела шли все хуже, правда, никто прямо об этом не говорил. Но достаточно было внимательно посмотреть на дом и обстановку, чтобы сделать правильные выводы. На втором этаже дома располагались жилые помещения. А огромный пустующий чердак с двумя окнами, выходящими в сад, хозяева предложили мне в качестве жилья.
Как только я проявил интерес к чердаку, доньята Марта, не дав мне опомниться, потащила меня наверх по лестнице. Женщина предложила мне снять его за чисто символическую плату в семьдесят серебрушек в месяц. Прикинув, что площади помещения мне хватит не только для жилья, но и для тренировок, я выглянул в одно из окон и увидел довольно большой запущенный сад. Почесав затылок, я хотел было возразить насчет суммы и увеличить ее, но доньята Марта в ультимативной форме заявила, что не возьмет с меня ни медяком больше. В конце концов, я смог уговорить доньяту брать с меня сто пятьдесят серебрушек в месяц при условии трехразового питания. Естественно, я не сказал, что продукты для этого питания я сам буду покупать на рынке. А если не смогу сходить на рынок, то Тима пошлю. Все равно гостиница или съемный дом обошлись бы мне раза в три-четыре дороже, а так я хоть смогу помочь Тиму и его семье.
Заплатив за месяц вперед, принялся с помощью Тима наводить порядок на чердаке. После уборки мы на пару с Тимом приволокли со второго этажа огромную двуспальную кровать и два стула со столом. Еще Марта выделила мне шкаф и комод для одежды и постельное белье. Закончив обустраиваться, я вымылся в купальне, пристроенной со стороны сада, и поужинал в теплой компании. Когда дополз до кровати, то еле заставил себя раздеться, а потом сразу провалился в сон.
И вот я сижу на кровати и пытаюсь унять дрожь, оставшуюся после кошмара. Успокоившись, откинул одеяло и спустил ноги на пол. Что-то сегодня холодновато, или это чердак слишком большой. Поежившись от холода, я принялся одеваться.
Так, первым делом привести себя в порядок. Главное — не потревожить спящих, а то до восхода солнца еще часа два. Посох в руки — и в сад. Малый комплекс занял у меня полчаса, немного подумав, потратил еще сорок минут на силовые тренировки и растяжку. Сегодня я вряд ли смогу еще потренироваться, так как нужно принять зелье для изменения цвета глаз и волос. С прошлого приема прошло уже три с половиной недели, и вчера я решил, что пора выпить полугодовое зелье, а значит, весь день мне будет плохо. Надо как-нибудь деликатно намекнуть Марте, чтобы не волновалась обо мне. А то еще подумает, что мне нехорошо от ее стряпни.
Зайдя в дом, я услышал звуки, раздающиеся из пекарни. Значит, Марта уже вовсю работает. Из любопытства немного приоткрыл дверь пекарни. Марта усердно месила тесто, Ларита в это время ставила в печь противень с уложенными на него кусками теста, которым предстояло превратиться в хлеб. На одном из столов вдоль стены уже лежало штук тридцать свежеприготовленных хлебов и около пятидесяти батонов.
Аккуратно прикрыв дверь, чтобы меня не заметили, я поднялся на чердак и вытащил из кармана зелье. Вкус у снадобья оказался на редкость гадким, поэтому мне пришлось запить его огромным количеством воды. Не успел я подумать о завтраке, как мне резко стало плохо, ноги подкосились, и только близость кровати спасла меня от участи корчиться на полу. Голова кружилась, а пульс отзывался гулкими ударами в висках. Через десять минут я возблагодарил богов за то, что не успел позавтракать. Все, что было в моем желудке, оказалось на полу, а рвотные позывы даже не думали прекращаться. Я был в холодном поту, простыню уже можно было выжимать, но облегчения я так и не дождался. Через час, не выдержав головной боли, я потерял сознание.
Очнулся я на следующий день. Открыв глаза, увидел ставшую уже привычной картину. Рядом с кроватью на стуле сидела девушка, только вместо Ники на этот раз была Ла-рита. Ну вот, зачем нужна сиделка, если она засыпает на своем посту? И что мне теперь делать? Будить ее жалко, но встать сам я сейчас не смогу, а встать надо, не буду же я справлять нужду в кровать. Все сомнения разрешила Марта, как раз в этот момент появившись на лестнице. Увидев, что я проснулся, она подошла и положила ладонь мне на лоб. Удовлетворенная полученным результатом, женщина выпрямилась и потрясла дочку за плечо. Ларита подняла голову и, увидев, что я проснулся, уставилась на меня. Но долго ей любоваться не позволили, Марта отправила ее вниз присматривать за лавкой. Затем доньята повернулась ко мне и, уперев руки в боки, спросила:
— И что же вы, молодой человек, приняли, что вам стало так плохо?
— Уважаемая доньята, прошу прощения за доставленные вам неудобства и готов компенсировать их. Но без средства, которое я принял вчера, не смогу жить, — ничуть не обманув женщину, ответил я. Ведь без маскировки действительно долго не протяну на свободе. А отпираться по поводу того, принимал я что-то или нет, было бессмысленно: отец Марты был лекарем и кое-чему обучил свою дочь, о чем она вчера мне мельком поведала.
— Ну что ж, как знаете. В вашем состоянии нельзя принимать сильные алхимические зелья. Хотя это ваше здоровье и вам решать, гробить его или беречь. Я, пожалуй, пойду, а вы спускайтесь, завтрак ждет. — И Марта направилась к лестнице.
— Доньята Марта, не могли бы вы мне немного помочь? — быстро спросил я, испугавшись, что женщина уйдет.
Марта повернулась и окинула меня взглядом:
— И чем же я могу помочь вам?
— Понимаете… Ну… Просто… Как бы это сказать…
— Куда девалось ваше красноречие? Так вы скажете, что вы хотите, или мне уйти? — подойдя поближе, спросила Марта.
— Это так трудно сказать… Прямо язык не поворачивается. Не могли бы вы помочь мне сходить… — Ну и как мне это сказать? Я и так уже красный как рак. Но терпеть больше не могу. — В общем, мне надо в уборную, а сам я не доберусь, — выпалил я на одном дыхании.
Марта удивленно посмотрела на меня и засмеялась.
Прикусив от усердия губу, я вывел на торте последнюю розочку. Ну вот, готово. Можно выставлять на продажу. Быстренько уложив торт в коробку, я вышел в коридор и подозвал тетю Марту, чтобы она выставила выпечку на витрину. Да-да, я уже два месяца так ее называю. Теперь Марта для меня тетушка, а Ларита и Тим — мои двоюродные сестра и брат.
Просто Марта представила меня всем знакомым и соседям как своего племянника, который приехал издалека. А началось все с того самого дня, когда я чуть не окочурился от зелья. С того момента отношение Марты ко мне резко поменялось, и она стала относиться ко мне как к родному.
Я целый месяц не выходил из дома, только и делал, что ел, тренировался, читал книги по магии и медитировал. Все это время в городе велись поиски некоего человека, который умудрился оскорбить
