Я пожала плечами. Как будто, если я возражу, он ее потушит!
Саня откинулся на спинку стула, с удовольствием затянулся и пыхнул дымом.
— Ну что, теперь-то с тобой можно нормально поговорить?
— Попробуй, — осторожно предложила я, утыкаясь в кружку.
— Лен, ты мне доверяешь?
Вопрос бы сложный, кофе горячий. В чем-то я Сане, конечно, доверяла. Например, если бы мне понадобилось довести до ручки какого-нибудь врага, то у меня не возникло бы и тени сомнений, с кем его познакомить. С другой стороны, при всей своей… контузии на кровожадного маньяка Топляков не похож. Так, обычный психопат, но под эту марку треть Минска пересажать можно. Если не половину.
— Пожалуй, — наконец сказала я, справедливо полагая, что полностью знакомить Саню с ходом моих мыслей не стоит.
— Давай тогда прикинем, чем нам сейчас заняться.
Я поперхнулась и бухнула кружку на стол.
— В смысле?!
Парень недоуменно посмотрел на меня и пояснил:
— Ну мы же хотим найти настоящего убийцу, верно?
— Погоди-погоди. — Я протестующе выставила впереди ладони. — Лично я ничего подобного не хочу! Мы от него и так еле удрали. И вообще — пусть его милиция ищет!
— Она и ищет. Нас. Ты что, до конца жизни на этой 'фазенде' жить собралась? — Саня глянул в окно на поросшую бурьяном картофельную гряду и с сарказмом добавил: — На натуральном хозяйстве.
Федька как бы между прочим мурлыкнул:
— А в подвале двадцать шесть трехлитровых банок с маринованными огурцами стоит…
Перспектива просидеть взаперти с Саней до весны на диете из огурцов показалась мне немногим лучше вражеской пули.
— И как ты его, спрашивается, будешь искать? Объявление в газету дашь?
— Проведем собственное расследование, — воодушевленно сообщил тот. Я подумала, что если бы убийца увидел нездоровый блеск Саниных глаз, то немедля сдался бы сам, а то и убился с разбегу о стену. — С чего там его в детективах начинают?
— С осмотра места преступления, — на свою беду ляпнула я.
— Отлично! — Саня затушил сигарету и поднялся. — Поехали на Минское.
— Ни за что! — отчеканила я.
— Тогда давай ключи от машины, — не стал спорить парень.
Я потянулась к карману, но тут меня осенило, что в этом случае я останусь на даче одна. Федька не в счет, домовой никогда не поднимет руку на человека — только голову морочить и может.
Да и Саня в одиночку такого наворотит, что если с утра нам грозила тюремная камера, то к вечеру уголовных статей наберется на электрический стул с последующим четвертованием. К тому же на водохранилище сейчас относительно безопасно — милиция уже уехала, а убийц тянет на место преступления только в бульварных детективах.
— Хорошо-хорошо, поеду! Дай только кофе допить.
Саня удивленно хмыкнул и наконец-то оставил меня в покое. Натянул носки, наполнил освободившуюся бутыль водой из-под крана и отошел к двери, застыв у косяка с таким видом, словно не меня ждал, а в засаде сидел.
Ничего не попишешь, пришлось в темпе опустошать кружку и собираться. Очень надеюсь, что милиция все-таки разрабатывает и другие версии, потому что Санино предложение поиграть в доктора Ватсона (с напарником Мориарти вместо Холмса) по-прежнему казалась мне чистой воды безумием.
Дачный сезон подходил к концу, и разноцветные зады 'отдыхающих' уже не оживляли грядочный пейзаж. Правда, вдали виднелся дымок и пахло горящим мусором, но ни звуков, ни голосов оттуда не доносилось.
— Погоди-ка. — Саня, оставляя за собой почти тракторную колею, протопал по бурьяну к середине огорода, установил там бутылку и вернулся к крыльцу.
— Что ты делаешь?
— Сейчас мы кое-что испытаем… — Санина ухмылка мне совершенно не понравилась — и не зря. Продолжая довольно скалиться, он нырнул в сарайчик и почти сразу же вышел обратно, держа в левой руке несколько разноцветных цилиндриков, а в правой — жутковатого вида…
— Это что, ружье?!
— Было ружье. — Парень с громким щелчком преломил убийственный агрегат и принялся запихивать в него патрон. — Стало — обрез. Вернее, щас мы проверим, чего с ним стало!
— Только без ме… — поспешно начала я, пятясь обратно к дому.
— Уши заткни! — перебил меня Саня, вскидывая обрез. — Грохоту будет…
Грохоту — было! Но меня куда больше потряс извергнутый обрезом факел — добрых полметра пламени, ясно различимых даже при свете дня. Несчастная бутылка буквально взорвалась, разлетевшись облаком брызг, а на огороде позади нее легла полоса скошенного бурьяна.
— Здорово, а?!
Я с трудом расслышала обращенные ко мне слова — в ушах гремел колокольный звон, которому аккомпанировали все собаки округи.
— Надеюсь, ты эту штуку с собой не потащишь?!
— А зачем я тогда, по-твоему, три часа вкалывал, как ежик? — удивленно глянул на меня Саня, вытаскивая дымящуюся гильзу и вгоняя на ее место новый патрон. — Давай, заводи свой драндулет!
Выдирать у психа заряженный обрез меня совершенно не тянуло. Я повернулась к сарайчику… и поняла, чем Саня занимался вторую половину ночи.
Он красил мою машину.
— Что, нравится? — гордо поинтересовался парень.
Ну если сдавленный хрип может служить утвердительным ответом…
Моя машина!!! Мой элегантный сочно-вишневый 'фольксваген' превратился в нечто болотно-серое, тусклое и как будто понурившееся от стыда! Опознала я его только по 'елочке'-дезодоранту за стеклом, буйно зазеленевшей на новом фоне.
— Ты что наделал, придурок?! — Я кинулась к машине. О боже… Нет — О БОЖЕ!!! Из автосервиса Саню вышибли бы еще быстрей, чем из нежохраны: по краям стекла виднелись следы от скотча, на крыше — от малярной кисти, на дверце проступал сквозь краску попавший под раздачу березовый листик… — Она же пять тысяч стоит, я только в прошлом месяце по кредиту рассчиталась!
— Ну вот убьют тебя, и наследникам радость будет, — тоже обиделся-обозлился парень. — Кто ж в засвеченной тачке по городу раскатывает?
— Но красить-то ее зачем было?! Все равно первый же гаишник по номе… — Я осеклась, ибо о номерах Саня тоже позаботился. Судя по пятнам ржавчины — снял с 'москвича'.
В машину мы забрались мрачные, как черти в Рождество, и тут же демонстративно отвернулись в разные стороны. Сане-то ничего, а мне пришлось выруливать с участка наполовину вслепую, смяв правым бортом куст смородины и свернув прислоненную к воротам жердь. В салоне невыносимо воняло краской — той самой, бензиново-ацетоновой, причем с открытым окном еще сильнее.
Оголодавших за выходные гаишников на кольцевой было натыкано как елок в тайге, но перекрашенный фольксваген выглядел до того убого, что ни у одного милиционера на него палка не поднялась. Хотя у них и повода не было: так аккуратно я не водила машину даже на экзамене в ГАИ. За что была вознаграждена матерным бибиканьем обгоняющих нас машин. Когда водители замечали за рулем блондинку, раздражение на их лицах сменялось неподдельным сочувствием — причем в адрес Сани.
Прекрасно. Просто превосходно! Сначала без работы осталась, потом из собственной квартиры выгнали, а теперь еще и машину хоть на помойку выбрось!
Я угрюмо шмыгнула носом. Нет, плакать я не буду. Я вообще никогда не плачу — этим все равно ничего не изменишь, так какой тогда смысл? Тем более перед Саней: чхал он небось на женские слезы. Ишь, сидит с таким видом, словно его гордость за проделанную работу распирает!
Странное дело: хотя для сна мне удалось выкроить неполных два часа, никаких позывов к 'подавить
