— Где ты услышал о Камне Примирения, содержащем в себе древний яд? Что хотел сделать с ним Храм?
У Гаара посинело лицо, глаза, налившиеся кровью и выкаченные, заворочались в орбитах. Акил чуть ослабил свою железную хватку, а потом, совершенно оставив Гаара, взял кувшин вина прямо из рук какого-то оторопевшего оборванца и плеснул в лицо Гаара. Потом, взяв бывшего Стерегущего за подбородок, оттянул нижнюю челюсть и влил здоровенную порцию хмельного напитка прямо ему в пасть. Омм-Гаар глотнул, поперхнулся и закашлялся. Акил ждал. Наконец откашлявшийся Гаар булькнул:
— Я… хвр-р-р… на Конклаве… добрый Акил!.. Кля… клянусь…
— Кой черт я тебе добрый? — прервал его Акил. — Не вынуждай меня идти на крайние меры. У меня мало времени. Я не поколеблюсь перерезать тебе горло, если ты попытаешься увиливать и запираться. В свое время я точно так же принадлежал к ордену Ревнителей, как и ты, так что ты знаешь: мы, братья ордена, не любим лжи и не любим ждать. Просто повтори, что ты плел вот в этом же трактире, когда напился пьян.
— Я… я сказал, что на Конклаве было решено передать Камень Примирения людям Леннара, чтобы… чтобы отравить… и…
— Камень Примирения? Вздор! — Акил запрокинул голову и расхохотался, показывая красивые крупные зубы. — Не далее как два дня назад мне донесли твои пьяные слова, а один мудрый человек, принадлежащий к нашему братству сардонаров, Ищущих Его и освобождения, растолковал мне, что такое сей древний талисман! Как и следует из его названия, его подносят врагу в знак примирения и с надеждой на долгий и прочный мир! Уж не хочешь ли ты мне сказать, Гаар, что Храм решил пойти на примирение с Леннаром?! Отчего же тогда разбитый камень лежит на центральной площади Горна, а рядом с ней — первая его жертва, чудовище, которое нельзя и назвать человеком?
— К-какая жертва? Ка… — хлопая белесыми телячьими ресницами, залопотал было Гаар, которого окончательно развезло от порции вина, коей щедро попотчевал его Акил. Договорить он не успел. Снаружи от дверей послышался шум, голоса, звякнул металл. Акил оттолкнул осовелого Гаара в сторону, а сам, широко шагнув к стене, протянул обе руки вперед, нащупав темную нишу. Он навалился плечом на серый камень и надавил на него что есть сил. Камень пошел вглубь, открывая за собой черную пустоту тайного хода. Из все расширяющегося прохода потянуло промозглым холодом и сыростью. Обернувшись, Акил показал что-то на пальцах хозяину гостеприимного заведения, прянул в проход, и его поглотила тьма. Когда в помещение вломились несколько муниципальных стражников под командой рослого Субревнителя, тяжелый камень, задвинутый изнутри расторопным Акилом, уже встал на прежнее место.
Субревнитель, высокий ладный молодец в темно-желтом камзоле, затянутом алым поясом, на ходу одним быстрым взглядом прощупал помещение кабака. После этого он, перейдя с пружинистого бега на неспешную вразвалку походку, какой обычно щеголяют франты на улице Камиль-о-Гон или в другом излюбленном месте для прогулок жителей Горна, приблизился к стойке. Из-за нее торчала угодливая физиономия хозяина. При виде господина Субревнителя он ощерил зубы, растущие весьма живописно — через один и даже через два, и проговорил:
— Чего изволит откушать господин Ревнитель? Или, быть может, вина? Осмелюсь порекомендовать…
— С чего ты взял, болван, что я буду есть дерьмо, которое отпускают в твоем хлеву под видом еды? — перебил его брат ордена. — Или пить кислятину, которой ты травишь своих вонючих клиентов? Ничего не нужно. Только одно: где тип в плаще и с распоротым боком, который, по сведениям, буквально только что шмыгнул в твой трактир? Где он?
— Ко мне каждый день приходят сто или двести посетителей, любезный господин Ревнитель, — льстиво и вкрадчиво заговорил хозяин, — и каждый из них готов оказать вам любую услугу…
Ревнитель медленно поднял глаза. Взгляд его был холоден и пронзителен. Мало кто из простых смертных может выдержать взгляд брата ордена. Но хозяин ничуть не смутился. Все так же плавала над пухлыми плечами в волнах смятой рабочей накидки, закрывающей горло, его массивная голова со всклокоченными темными волосами, все так же приветливо блестели масленые глазенки. Ревнитель недоуменно передернул плечами… Неужели он ошибся и в самом деле не было здесь никакого Акила? Ведь не может же этот негодяй трактирщик так убедительно и нагло врать — и кому, ему, Субревнителю, брату грозного ордена?.. Хотя времена меняются… Меняются. Еще недавно этот наглец не посмел бы так нахально таращиться на Ревнителя Благолепия.
— Опусти глаза, отродье Илдыза! — рявкнул он. — Опусти глаза! Не смей врать! Я доподлинно знаю, что он был здесь! Обыскать этот вонючий хлев! — приказал он стражникам, стоявшим у него за спиной. — Ну!..
Повинуясь приказу Субревнителя, стражники рассредоточились по помещению и, поставив всех посетителей лицом к стене, проворно и умело обшарили трактир мастера Вахила. Хозяин, все так же угодливо ухмыляясь, следил за их действиями, а хмурый Субревнитель, нервно пощипывая себя за нижнюю губу, смотрел куда-то поверх его плеча. Стражники с грохотом расшвыривали мебель, роняли на пол столы и скамьи; один из них проник на кухню, и оттуда послышался визг поварих. По всей видимости, бравый муниципальный страж принялся искать беглеца у них под юбками.
— Никого…
— Никого, господин Ревнитель!
Последний стиснул зубы и, подняв глаза на хозяина кабачка, мастера Вахила, процедил:
— Ведь ты его вывел! Вывел тайным ходом, так, скотина? Ведь не зря же он ринулся прямо к тебе! Что молчишь?
— А что я могу добавить к словам высокочтимого господина Ревнителя?.. — вкрадчиво осведомился тот, и в его голосе брату ордена послышалась скрытая издевка.
Ревнитель выдохнул короткое проклятие, и его рука, вымахнув из-под одежды с уже зажатой в ней саблей, буквально выстрелила в направлении хитрой физиономии хозяина. Нет, Ревнитель не хотел убивать трактирщика. Он просто вознамерился приложить его эфесом по переносице, дабы сделать рожу кабатчика еще живописнее и привлекательнее для посетителей. Человек, имеющий представление об уровне боевой подготовки братьев ордена, не попытался бы и дернуться, чтобы уклониться от молниеносного удара Ревнителя. Но — крайне неожиданно для последнего — хозяин мотнул головой и, вскинув перед собой скрещенные руки со сжатыми кулаками, парировал выпад Субревнителя.
Это характерное движение — вскидывание перед собой скрещенных рук со сжатыми кулаками, отточенное и стремительное, — совершенно не вязалось с простецкой неуклюжей фигурой мастера Вахила, да и не походил этот кабатчик нисколько на человека, который способен отразить какой бы то ни было выпад Ревнителя. Брат ордена побледнел от гнева и выговорил:
— Так вот оно что… Ты… ты — сардонар! Еретик!. Условный знак сардонаров!.. Тебе известно, что положено за сопротивление мне, Субревнителю Благолепия?!
— Известно, — спокойно ответил тот, стоя с все так же скрещенными руками, недвижно и невозмутимо. — Конечно, известно, почтенный господин Ревнитель. Смерть.
— Смерть, — кивнул тот, возвращая себе привычное спокойствие, приличествующее всем храмовникам. — Ты сам это сказал, подлый сардонар…
— Осталось только выяснить, кто из нас умрет первым! — вдруг звонко и мощно выкрикнул мастер Вахил, и на его шее вздулись, заходили синеватые трубчатые жилы. — Вали их, р-ребята, пока они… н-не завалили нас!
Выкрикнув это, он сорвал со стойки кувшин с вином и бросил в лицо брата ордена. Тот слегка качнул головой, и кувшин, разминувшись с перекошенной от ярости физиономией Ревнителя, угодил в каменную стену и разбился. Тотчас же добрая половина посетителей трактира, расхватав ножи, посуду и даже скамьи, накинулась на стражников, с которыми справиться было, несомненно, легче, чем с прошедшим боевую школу ордена Субревнителем. Кто-то уже выдирал у стражника саблю, кто-то, сопя, размеренно и деловито резал горло, какой-то здоровяк, вскинув над головой тяжелую скамью, опустил ее на голову стражника. Голова бедолаги разлетелась, как гнилая тыква…
Стражники настолько не ожидали нападения, что не успели даже пустить в ход оружие. Лишь Ревнитель, оскалив зубы и размахивая саблей, рванулся к двери, вовремя сообразив, что если чернь рискует нападать на представителей власти, то она идет до конца, ибо терять уже нечего… Сразу трое
