Опустила глаза и честно призналась:
— Не такая уж и храбрая. Напустила лужу прямо ему на бороду. Впрочем, этим и спаслась.
Парни сидели на берегу и ржали в голос. Успокоившись, поинтересовались:
— И что с ним дальше будем делать?
Я пожала плечами:
— Оставим тут, высохнет — развяжется. А теперь давайте сматываться.
Когда мы отошли подальше от места последних приключений, Кийс предложил:
— Надо, Люба, твою внешность изменить. Больно волосы у тебя запоминающиеся. А врагов ты себе нажила… Обрежем косу — станешь на парня похожа.
— Никогда! — решительно возразила я и обхватила косу рукой. — Сколько растила волосы, а теперь режь?!!
Кийс рассмеялся:
— Хоть мне-то не ври. Растила… Для твоего же блага предлагаю.
Я нежно погладила свою шевелюру. Кийс, как всегда, прав. Придется прощаться с красотой. Эх, жаль, Федя меня не видел. Но гребешок-то в кармане. Придется беречь его как зеницу ока.
Скрепя сердце я позволила обкромсать свои роскошные волосы. Причем самым примитивным способом — ножом Локши.
Через пару дней блуждания по лесам мы все-таки сумели выбраться на тракт. К вечеру стояли во дворе трактира «Горластый петух». Тут сновал с деловым видом разный народ. На крыльце сидел молодой парень и пялился по сторонам.
— Эй, хозяева! — крикнул Кийс. — Можно ли попить-поесть да на ночлег остановиться?
К нам вышла дородная красавица. Я даже ахнула. Ничего себе! Рост — как у гренадера, плечи мощные, но при этом чудо как хороша! Я рядом с ней — невзрачный цыпленок.
— Проходите, гостям всегда рады. А коль ночевать здесь надумали, так познакомимся. Меня Настасьей Вахромеевной кличут.
Хозяйка трактира взглянула на бездельничающего парня:
— Ты бы, Климка, хоть делом занялся. Целыми днями баклуши бьешь. Твои друзья все в заботах, а ты штаны протираешь.
— Так ведь боярина жду, — проворчал парень.
— Прочь с глаз моих долой! — Красавица явно разозлилась и грозно двинулась в сторону парня.
Тот кувырком слетел с перил и, ворча под нос, двинулся к воротам. Хозяйка развернулась к нам:
— Что же вы, гостюшки, все на улице стоите да на всяких обормотов смотрите? — Она широко распахнула дверь: — Милости просим, заходите. Накормим.
«Дядюшка» встретил прямо в воротах и запричитал:
— Счастье-то какое в дом пришло! Твой друг детства приехал — боярин Свег, — скороговоркой пояснил он.
Гость уже шел навстречу. Мужик примерно моих лет. Он был хорошо сложен и, видимо, силен. На лице застыло любопытство, которое вскоре сменилось радостью:
— Вот не ждал, не гадал! Федюха, а ты почти и не изменился. Да и взгляд остался прежним. Уверен, если бы встретил на улице, сразу узнал бы!
Я натянул на физиономию радостную улыбку, а про себя выругался. Хорошо хоть дед предупредил. И чего ждать от этой встречи? Я чувствовал себя не в своей тарелке. Ни хрена себе — вспоминать то, чего не было!
Хотя вряд ли и сам Свег что-то обо мне знает, кроме того, что ему рассказывали мамки да няньки. Как я понял, настоящего Федора похитили в том возрасте, когда еще под стол пешком ходят. Чуть не пошутил, что помню, как на горшках вместе сидели.
Шагнул навстречу «другу». Обнялись. Я с иронией хмыкнул:
— Друзьями не разбрасываюсь.
Решил, что буду поначалу больше слушать, а там разберусь, что к чему.
Тут помог дядюшка:
— К столу, к столу, гости дорогие. Надобно отметить встречу.
Что ж, очень удобно. За стопкой можно разрешить самые неразрешимые дела и вопросы.
С боярином прибыли несколько человек — как я понял, друзья и воины из дружины. Все весело проследовали в горницу. Дядюшка расстарался: от закусок, а главное от выпивки, рябило в глазах. Старичок первым поднял кубок:
— За племянничка! Не чаял и не думал, что когда-нибудь его увижу. За твое возвращение, Феденька!
Присутствующие подхватили эстафету. Кубок поднимался за кубком, ковш за ковшом. Кажется, все мне были искренне рады. Сам я больше слушал, чем говорил. При вопросах о годах, проведенных на чужбине, корчил скорбную рожу и хмурился, давая понять, что мне неприятен этот разговор. Друг детства оказался пацаном правильным и в душу не лез. Держался с достоинством, лишнего не молол, от чарки не отказывался, но меру знал. Да и сопровождавшие его воины мне понравились. Цену себе ведали, к Свегу относились с уважением. Если бы дело было в нашем мире, я бы сказал, что он у них в авторитете. Я все больше проникался симпатией к боярину. Где-то слышал выражение «короля играет свита». В данном случае оно было к месту.
Один только тип раздражал — двоюродный брат Свега, Хват. Похоже, он был совсем из другого теста. Пил без меры, хорохорился, задирался. В общем, строил из себя крутого, а сам — так, мелкий фраер.
Ну и, как всегда и везде в подвыпившей компании, зашел разговор о бабах. Сначала помянули какого-то племянника Свега.
— Когда его женишь? Скоро всех девок придется под замок сажать. Липнут они к нему, как мухи к меду.
Свег нахмурился. Видимо, базар был ему не по душе. Тут открыл рот Хват.
— Слышали о Настасье Вахромеевне? — пьяно хихикнул он. — Говорят, снова любовника завела.
По тому, как мгновенно наступила тишина, я понял: все не только слышали, но и знают, кто он. Свег оборвал пьяного болтуна:
— Нам-то что? Думаю, никто бы не отказался. Ее избраннику можно только позавидовать.
Хват не успокаивался.
— Но рисковый же мужик, — протянул он. — Давно никто не смел на Настасью Вахромеевну заглядываться. Уж сколько хахалей ейный муж погубил, счет потеряли. И главное, другой бы женушку поучил, а у этой и волосок с головы не падает.
Я с трудом сдержался. Но пока мое имя не произнесено, надо терпеть. Если заеду наглецу в морду, всенародно признаю, что я и есть тот любовник. Так что придется оставить разборки до лучших времен. Мы с Настасьей вроде старались не давать повода к такому базару, но, видать, прокололись. Шила в мешке не утаишь. Ладно, Бог не выдаст — свинья не съест.
Хват гнул свое:
— Хотя из-за такой бабы и помереть не жалко.
Я сжал кулаки. Ну все, еще слово скажет — пересчитает носом ступени. Никогда никому не позволял обсуждать свои любовные дела. Но тут нас отвлек Алекс, загорланивший какую-то веселую песню.
Свег улыбнулся и кивнул в его сторону:
— Перебрал твой парень, сил не рассчитал.
Я удивился. Раньше мой телохранитель не позволял себе подобного. В новом мире, что ли, слабину себе дал? А Алекс веселился вовсю: трепался за жизнь, братался с парнями Свега и даже лез пьяно обниматься.
— Может, хватит тебе? — спросил я его.
— Шеф, да разве я пьян? Хотите, пройду по одной половице?
