успеху. Хмурый господин, казалось, уже готов был поскорее снять сюртук и оставить его мне на растерзание, только бы не стоять рядом в такой нелепой позе.
— Извините, — я все же начала извиняться, — можно было бы оторвать эту коварную кисточку, но шаль не моя.
— Я уже понял чья, — с еще меньшим энтузиазмом проговорила моя жертва, за секунду до того как рядом с нами появилась леди Рада.
— Милочка, да не дергайте же так — только затянете. И не прижимайтесь к господину Клаусу — это неприлично, — я бы и рада была не прижиматься, но выбора не оставалось. — Отойдите-отойдите. Ах, моя сабакская шаль! Не всякая женщина может носить ее с должным достоинством! Если бы я только знала! Доктор, попробуйте вы, у вас должны быть ловкие пальцы.
Сэр Мэверин занялся узлом, а господин Клаус при его появлении поднял глаза к потолку и только что патетически не приложил ко лбу руку — вся эта возня явно оказалась большим испытанием для его терпения. Леди Рада, оставшись не у дел, решила сгладить происшедшее:
— Не делайте такого лица, Клаус, девочка зацепилась не специально. А вы могли бы быть осторожнее в выборе одежды. — Скулы хмурого господина резко обозначились, но пожилая дама этого не заметила. — Раз уж такое дело, то позвольте представить вам леди Николетту, дочь сэра Эдварда. Голубушка, господин Клаус — владелец новой фабрики, которая находится рядом с городом.
Только после этого хмурый господин ожил, его глаза, как два черных угля, заново пробежались по моей персоне с каким-то деловым интересом:
— Позвольте спросить, а ваша матушка сейчас здесь?
— Нет, она отправилась ко двору, — честно ответила я, не подозревая, чем вызван подобный вопрос.
— И конечно же скоро вернется?
— Думаю, что не раньше, чем через несколько месяцев, — маменька, конечно, обещала приехать через месяц, но я знала ее уже двадцать лет.
Лицо фабриканта помрачнело:
— На кого тогда она оставила свои дела? Мне хотелось бы обсудить с ней детали договора.
Я почти начала говорить, что на меня, но вовремя опомнилась — тут мне никто не поверит, а если поверят, то непременно осудят:
— На моего брата Ласа…
— Готово! — В этот момент доктор закончил сложную операцию по отделению меня от хмурого господина и тем самым помешал спросить, что это за подозрительный договор, о котором я ничего не знаю.
Фабрикант тут же отодвинулся с некоторой неприязнью, я с теми же эмоциями стала развязывать на себе шаль. Нет, хватит-хватит-хватит! Что за затмение на меня нашло, если я покорно сносила чужие нападки и заботилась о добром мнении посторонних людей?
— Леди Рада, премного благодарна за вашу шаль. Но боюсь, что на мне она не может чувствовать себя в безопасности. — С этими словами я вернула вещь хозяйке и обратилась к господину Клаусу. — Еще раз приношу свои извинения за случившееся.
Повернувшись к ним спиной, я снова почувствовала себя центром притяжения всех взглядов. Ну и пусть, главное, чтобы у меня на спине не осталось синих разводов. А в остальном ради восстановления душевного равновесия можно было снести еще и не такое.
Легко внушаемого и доверчивого Ласа я нашла за карточным столом в компании какой-то пожилой леди, ее сонного супруга и отца Алисии, сэра Гвидона. Последний — завзятый циник и обжора — был не самой лучшей компанией для моего неоперившегося брата.
— Никогда еще не видел такого бесполезного молодого человека, — сыто, а оттого вполне миролюбиво разглагольствовал сэр Гвидон. — В его-то годы не уметь играть в карты! Что за поросль пошла, просто диву даюсь! Николетта, только посмотри на это!
Чудак спешил приобрести во мне еще одного слушателя.
— Непростительная неумелость, — вставила пожилая леди.
Лас взирал на них с самым добродушным видом и, казалось, был совсем не против того, чтобы старики развлеклись, проходясь на его счет.
— Это все наша сельская местность: к двадцати годам молодые люди отращивают спасательный круг на талии, после женитьбы он превращается в спасательный жилет или вовсе надувную лодку. — Отец Алисии погладил свой собственный внушительный живот. — Нет, нам определенно нужна война, хотя бы раз в поколение.
— Вы бы говорили по-другому, будь у вас сын, — заметила я и сделала Ласу недвусмысленный знак, что нам пора уходить из этой компании.
— Но, слава богам, у меня две дочери, и поэтому я могу говорить правду.
— Как-то вы очень резко перескакиваете от умения играть в карты к войне, — в следующий раз возьму с собой Ерема: пусть наш гениальный малыш отыграет у этого философа половину годового дохода.
— Просто это всего лишь одно из многих ценных умений, которые приобретает солдат. Мальчики, воспитанные в мирное время, редко становятся мужчинами. Оглянитесь вокруг: им не о чем заботиться, главная их задача — как-то занять свободный вечер. Да что там, оглянитесь, посмотрите на меня — вот вам живой пример! — Сэр Гвидон явно не только удовлетворил свой аппетит, но и утолил жажду не одним стаканом пунша. — И за этих молокососов мне приходится выдавать своих дочерей!
Нет, я определенно не смогу сейчас выдернуть Ласа из этих сетей — карточная партия кончится в лучшем случае через полчаса, а до этого времени можно даже не пытаться. Поулыбавшись пламенным, но не имеющим ни малейшего смысла речам нашего соседа, я поспешила отойти от стола, пока отец Алисии не втянул меня в свои разговоры. Вопросы к брату подождут до вечера.
Наливая себе бокал пунша, я оказалась в непосредственной близости от все того же злосчастного фабриканта и незнакомой мне дамы, в связи с чем стала невольной слушательницей их разговора.
— Ну что, братец, хоть кто-то, да умудрился поймать тебя в свои сети, — сказала женщина, не подозревая, что носительница этих «сетей» стоит совсем рядом. — Теперь понимаю, что имеет в виду моя горничная, рассказывая, как «зацепила того столяра». Я бы не отказалась познакомиться с этой рыбачкой, но право же, ее платье не заслуживает того, чтобы его так стыдились.
Дама и впрямь была одета в наряд, по покрою очень походивший на мой, но при этом несла себя с достоинством.
— Не трать время, ничего интересного ты в ней не найдешь. — Господин Клаус остался равнодушен ко всем ее уколам. — Обычная провинциалка, не обремененная интеллектом.
— Возможно, — легко согласилась дама, которая, судя по всему, приходилась ему сестрой, — но надо отдать ей должное, нелепые ситуации она создает мастерски.
Какие черствые неприветливые люди эти промышленники! Подслушивать разговор дальше было неприятно, и я решила удалиться, не преминув между делом звонко опустить половник в чашу для пунша, так что злоязычные сплетники просто обязаны были обернуться и раскаяться в своих словах.
После этого маленького происшествия я выловила Алисию между двумя танцами и четырьмя кавалерами и под осуждающие мужские взгляды полностью завладела ее вниманием:
— Расскажи мне про сестру фабриканта.
— Про какую?
— А их несколько? Про ту, которая сегодня соревнуется со мной в эпатаже — не люблю конкуренции.
— О, это леди Филиппа. Два раза была замужем: первый муж умер, со вторым она развелась сама. Сейчас хозяйничает в доме брата. И можешь даже не пытаться соревноваться с ней в эпатаже — победить не удастся. А что, она уже сказала нечто шокирующее по твоему поводу?
— Да нет, по сравнению со словами брата ее высказывание можно расценивать как комплимент. А другая сестра?
