два яруса, не меньше.
Четвертый ярус стоил нам двух бойцов из отряда Бородина: парни не смогли вовремя заметить затаившегося хамележора, его неожиданное нападение едва не уничтожило все отделение. Спасся один человек, шедший первым: эти твари предпочитают нападать сзади. Изначально небольшой отряд Бородина стал настолько маленьким, что учитывать его как самостоятельную единицу было бессмысленно.
За ночь отоспались, день нам дали на подготовку — вечером вновь пошли на штурм. На сей раз псионы второго уровня служили в качестве поддержки более сильным магам третьего уровня: эта тактика прекрасно оправдывала себя раньше. Пятый ярус прошли как горячий нож сквозь масло, на шестом пришлось повозиться со стражниками. В тот день потеряли одного бойца из отряда Плетки — ходили слухи, по собственной дурости. Два мага третьего уровня получили ранения, остальные просто устали. Было решено, что после взятия седьмого яруса возьмем передышку — отдохнем три дня.
Седьмой ярус штурмовали в прежних составах, что сослужило дурную службу. Чижов не стал тасовать команды, рассчитывая на сработанность составов. Решение оказалось ошибочным. В тех случаях, когда в команду вошло два или более псионов третьеуровневиков, потерь не было. А вот в отделениях, в которых такой маг оказался один, а остальные «двушки», — произошло несколько фатальных случаев. В общем, погибло трое бойцов, и полдесятка отделались ранениями разной степени тяжести. Переходы заминировали, установили часовых, «огнецветы», несколько Глиняных охранников — и пошли спать. Все страшно устали за прошедшие пять дней.
Лично я целый день отсыпался. Кажется, чего такого: спуститься вниз, пройти по маршруту, убивая всех на своем пути, потом вернуться в уютный фургончик или в теплую большую палатку — финансировали СБР неплохо, комфорт обеспечивался очень высокий, по моим стандартам. Дескать, единственное время, когда приходится напрягаться, это схватки с чужаками, — но группой завалить можно кого угодно.
Нужно быть совершенно не знакомым с военным ремеслом человеком, чтобы так рассуждать. Уже при входе в подземелье боец испытывает страх — не важно, в скольких операциях он участвовал. Привыкнуть к обиталищу чужаков невозможно — говорю из личного опыта. Мне требуется определенное усилие, чтобы сделать шаг и прикоснуться к тонкой, еле заметной пленке прохода. До сих пор, несмотря на десятки удачных штурмов за спиной.
Здорово изматывает напряжение. Расслабленность на любом ярусе ведет в могилу: от постоянной концентрации пот заливает глаза, люди перестают дышать. Очень остро воспринимается каждый звук, возникают галлюцинации — начинает казаться, что со всех сторон доносится еле заметный шепот, край глаза замечает легкую тень. Галлюцинации испытывают не только простые люди. Даже неподготовленные псионы не выдерживают и сходят с ума: Учебный центр отсеивает минимум одного из семидесяти. Мне рассказывали, что в начале Вторжения, когда на штурм ходили опытные спецназовцы, половина потерь вызывалась огнем своих.
Стоял конец июля, тундра цвела. Несмотря на довольно холодный ветер, некоторые разделись и ходили в штанах и сапогах. Посреди лагеря натянули сетку и играли в волейбол, возле походной кухни, как всегда, толпились несколько голодных страдальцев. Нигде не было видно ученых — они сидели возле портала или бродили по нижним из занятых нами ярусов в поисках артефактов. Половина бойцов помогала ученым или караулила переходы, остальные отдыхали.
На пригорке, выбрав местечко посуше, лежал Плетка. Я подошел к нему:
— Я слышал, у тебя потери. Соболезную.
— Угу. Твои как?
— Держатся. Восемь раненых, пока убитых нет.
Мы помолчали. Плетка бездумно пялился в небо — я не знал, что еще сказать.
— Скажи, Аскет… — Он заговорил совершенно внезапно, по-прежнему не поворачивая головы. — Тебя не пугает происходящее?
— Ты говоришь об этом Гнезде или о чем-то еще?
— Да что Гнездо? — Он поморщился. — Гнездо мы возьмем, не сомневайся. Я говорю о том, что псионов становится все больше, они погружаются в свое искусство с каждым днем глубже. Чем все это может кончиться?
— Что тебя пугает? Ты веришь в некий всемирный заговор, как Союз Светлых Сил?
— Нет. Я думаю, что Он с помощью Вторжения хочет нам что-то сказать, а мы, как всегда, видим в его послании только свою выгоду. Ты ведь не будешь спорить — многие используют полученные способности совсем не в благих целях. На прошлой неделе в Казани псион застал свою жену с любовником. Он откуда-то знал, как создается Огненный шар. Любовник мертв, женщина изуродована, двое омоновцев погибло. Простой необученный псион. Представь себе, какой хаос начнется, если сорвешься ты, или Злобный, да любой боец выше второго уровня?
— И что ты предлагаешь? Отказаться от псионики?
— Хотя бы ограничить использование.
— Нереально. Люди слишком любопытны и ленивы. Если не одно, так другое качество заставит их применять псионику на практике — для облегчения своей жизни, или из простого интереса.
— Значит, нужно их заставить.
— Силой? И к чему приведет запрет?
Плетка помолчал, затем с неохотой сказал:
— Сила нужна, чтобы потенциальные преступники знали: они будут наказаны. Угроза наказания не позволит им творить зло.
— Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь. — Я сидел на мху, глядя на нервно вышагивающего Плетку: — Ты ведь наверняка долго думал, рассматривал разные варианты. И прекрасно понимаешь, что, оставив псионику на службе у государства, мы получим такой аппарат принуждения, что любой тиран прошлого обзавидуется. Кроме того, наверняка возникнет и черный рынок технологий. Простые люди не получат защиты от произвола, которого ты так страшишься. Следовательно, единственный выход — в открытом использовании наших способностей при жестком контроле властей, ну, и запрет на некоторые области знаний. Плетка, именно к такому обществу мы сейчас и идем.
— Откуда ты знаешь?
— Я это вижу. Многих псионов не меньше, чем простых людей, пугает идея разбитого на касты общества с обладающей магическими способностями элитой во главе. Мы сами не допустим, чтобы наша жизнь изменилась слишком сильно.
— А пожелаем ли мы этого? — Плетка пристально посмотрел на меня: — Ты знаешь, что наша психика меняется — ты же читал отчеты. Кем мы станем лет через десять? Или, может быть, правильнее сказать: сколько человеческого в нас останется?
Ответа на этот вопрос я не знал.
Вместо запланированных трех дней мы отдыхали четыре. Вину за дополнительный отдых нес Коробок, в ультимативной форме потребовавший от Чижова помощи в исследованиях. Так что четвертый день мы бродили по подземелью, перетаскивали с места на место громоздкую аппаратуру — большая часть веса приходилась на устройства экранирования — и занимались поиском артефактов. Самые интересные вещи имело смысл искать на нижних ярусах — там и кучковалась большая часть народа.
Если бы я знал, что отдых продлится дольше планируемого, то успел бы съездить на базу, под Якутск. Поводов для волнения, в общем-то, не было, если не считать отсутствия в полку всех офицеров, которые находились на Таймыре. Возможно, мне следовало поступить по примеру Мальцева и Завулона, оставивших по одному псиону третьего уровня «на царство» в свое отсутствие. Зато у них в отряде уже имелись потери — а у меня нет, раненые не в счет.
Теперь бойцы второго уровня станут следить за проходами: зачисткой ярусов займутся маги третьего. Перестановка назревала уже после шестого яруса, и мой отряд к ней подготовился. Еще на базе отрабатывались различные схемы, в том числе опиравшиеся на способности псионов-«трешек». Откровенно говоря, даже их возможностей недостаточно, что и показал первый же штурм. Мы зачистили восьмой ярус, но настолько при этом умотались, что вынужденно взяли два дня отдыха. Нам со Злобным,
