Девушка даже обрадовалась моим словам:
— Всё правильно, господин, вы так всё подробно объяснили, просто удивительно, как правильно.
Внезапно я успокоился, девушка тут была совсем ни при чём, это я возомнил себя Казановой и покорителем девичьих сердец. Прокашлявшись, чтобы избавиться от комка в горле, я сказал ей:
— Ты хорошая девочка, Сатти. Поэтому завтра Марта даст тебе расчёт и премию от меня, на вашу с Крисом свадьбу. Ты можешь вернуться к Крису и быть счастливой.
Девушка сначала обрадованно засмеялась, но потом нахмурилась:
— А вы не рассердитесь? Не будете наказывать моих родителей?
— Поверь, Сатти, наказывать я никого не собираюсь, — закашлялся я, мне никак не удавалось избавиться от того комка.
— Вы такой хороший, господин, — засмеялась девушка. — Хотите, я ещё раз с вами?
— Нет, сегодня больше не хочу, — ответил я. — Заболел, наверное. Ты ступай к себе, не хочу тебя заразить.
Девушка обеспокоилась:
— Правда? Может, мне вина принести, с пряностями? Оно вам быстро поможет.
— Нет, Сатти, всё нормально, иди к себе, завтра всё будет хорошо, — снова закашлялся я.
— Ну ладно, — серьёзно ответила девушка. — Вы правда не сердитесь, господин?
— Иди уже, — едва не рявкнул я на неё, ком в горле стал непереносимым.
Девушка вылетела из постели и, быстро одевшись, выбежала из комнаты. Встав, я закрыл за ней дверь на засов и упал в кровать — проклятый комок вырвался из меня вместе с потоками слёз. Было невыносимо стыдно и больно узнать, что девушка, к которой я так привязался, спала со мной только из-за боязни, что я наврежу её родителям. Уязвлённая гордость и растоптанное самолюбие выливались из меня наружу с каждой слезой. Когда слёзы закончились, я перевернулся на спину и понял, что сегодня уже не засну.
Одевшись, я вышел из замка и лёгким шагом побежал по четвёртой, самой сложной полосе препятствий. Странно, но первый круг я преодолел так легко, словно бежал по первой полосе, препятствий я просто не замечал, хотя бежал почти в полной темноте. Я механически переставлял ноги, внутренне убеждая себя, что с каждым кругом буду забывать кусочек из того, что было у меня с Сатти. Настраивая себя, я бегал и бегал и через какое-то время действительно начал чувствовать себя лучше. Обрадовавшись, я ещё более ускорил бег.
Я пробегал всю ночь, не останавливаясь ни на минуту, и только под утро ушёл к себе, едва успев сполоснуться в ручье. Раздевшись, я рухнул в кровать и сразу уснул.
Меня разбудил толчок в плечо. Открыв глаза, я увидел стоящего рядом с кроватью нубийца, который внимательно на меня смотрел.
— Неважно выглядишь, Макс, — сказал он. — Что-то случилось?
— Всё нормально, Рон, — отозвался я, — всё просто отлично.
— Ну, если отлично, тогда нечего разлёживаться, беги десять разминочных по четвёртой, — пожал плечами нубиец. — Подожди, может, ты заболел? Ведь уже пару месяцев сам встаёшь, без напоминаний. Я даже удивился, не увидев тебя на полосе.
Я встал, машинально оделся, вышел из замка и начал бег. Мыслей не было совсем, никаких, я машинально, как и ночью, продолжал двигаться по полосе, просто автоматически считая круги.
«Десять», — тикнул счётчик внутри меня, и я, добежав до ворот, наткнулся на Рона.
— Десять, учитель, — спокойно сказал я.
Нубиец посмотрел на меня, прислушался к спокойному, не сбившемуся дыханию, потом положил мне на лоб широкую ладонь и сказал:
— Не нравишься ты мне сегодня. Знаешь, иди отдохни денёк. Завтра продолжим в это же время.
С этими словами, удивившими меня больше, чем если бы передо мной упал мешок с золотом, Рон ушёл на кухню. Я последовал за ним и позвал Марту. Кухарка с некоторых пор меня боготворила, поэтому всегда немедленно являлась на мой зов или выполняла просьбы.
— Да, господин? — поклонилась она мне.
— Марта, пожалуйста, рассчитай сегодня Сатти, она возвращается в деревню, — вроде бы спокойно произнёс я, — и дай ей от меня пять кесариев как подарок на свадьбу.
Марта недоумённо на меня посмотрела, с чего это вдруг я разбрасываюсь такими деньгами, но, уловив что-то в моём взгляде, закрыла рот и поклонилась:
— Как скажете, хозяин. Найти вам новую служанку?
— Нет, пока не надо. — Я с трудом сдержался от крика.
После произошедшего у меня не хватило бы сил видеть рядом с собой другую хорошенькую девушку.
Марта ещё раз поклонилась и ушла. Я вошёл к себе в комнату и заперся на засов, делать ничего не хотелось, я просто лежал и смотрел в потолок. За весь день ко мне никто не заглянул.
Следующим утром я хотел остаться в кровати, но снова, как в первый день занятий, был скинут своим учителем на пол и выбит во двор палкой.
К вечеру мне значительно полегчало, и я даже стал улыбаться на шутки Рона, который весь день старательно изображал из себя клоуна, что вообще-то было не в характере строгого во время занятий нубийца. Когда он сдал меня Дарину, мне уже было значительно лучше, и когда я услышал, как гном за работой едва слышно поёт себе в бороду какой-то мотив, то попросил гнома спеть что-нибудь для меня.
— Спой, пожалуйста, Дарин, всегда хотел послушать песни гномов.
Удивлённый гном сначала молчал, а потом тихо запел, но с каждым куплетом и ударом молота его голос становился всё твёрже, чётче и громче. Я удивился, Дарин пел практически речитативом Высоцкого.
Заслышав песню гнома, все выбежали во двор и открыв рот, слушали, как он поёт. Даже Рон вышел из кухни, что-то жуя на ходу и прислушиваясь к песне Дарина.
— Спасибо, Дарин, мне очень понравилось, — поблагодарил я замолчавшего гнома. — А кто такая эта Дева-смерть, о которой поётся в песне?
— Может, потом как-нибудь расскажу, — ответил на гномьем Дарин. — Кстати, Макс! — внезапно сказал гном. — Нужно ещё проверить твои знания других языков.
Гном повернулся к Рону и крикнул:
— Рон, подойди сюда!!
Как ни был грозен Рон, но гнома он уважал, поэтому быстренько метнулся к нам.
— Рон, спроси Макса о чём-нибудь на своём языке, — попросил его гном. — Не задавай лишних вопросов, просто спроси.
Рон удивлённо посмотрел на меня, потом на Дарина и произнёс на другом языке, который я тоже, оказывается, знал:
— Максимильян — балбес и неуч.
— Сам ты неуч и балбес, — обиделся я, ответив ему на нубийском, — чуть что — сразу балбес, а есть за счёт балбеса почему-то все любят.
Сразу после моих слов Рон превратился в чёрную статую с выпученными от удивления глазами.
Гном спросил меня что-то на каком-то языке, которого я не знал.
— Не знаю такого языка, — задумался я. — Но что-то мне подсказывает, что это какое-то тайное наречие гномов.
Гном покашлял:
— Точно говоришь, Макс, — это наше тайное наречие, его знают от силы несколько сотен гномов.
— М-да-а, оказывается, наш мальчик полон тайн, — протянул нахмурившийся нубиец. — Интересно, откуда он знает столько языков?
— Самому интересно, Рон, — ответил ему гном.
