поменьше, помечена надписью: «ЗОНА ЗАТОПЛЕНИЯ». Да, кивнул сам себе снайпер, действительно, зона затопления вполне перекрывает «серую зону». И взрывникам-любителям, скорее всего, наплевать, что она пусть частично, но задевает северный край «нашего города». Вроде бы не самый густозаселенный, но и не пустыня все-таки.
Хотя… Кого когда это волновало? Похоже, мятежники искренне считают, что цель оправдывает средства. Смоем крыс внезапным потопом — и вряд ли среди серых тварей окажется удачливый Ной, которому Господь пошлет пророческий сон о необходимости постройки ковчега ударными темпами. А то, что вместе с врагом мы отправим на тот свет сколько-то своих, — так это допустимые потери. Если повезет, они ничего не успеют понять, их просто сметет взметнувшаяся под нависшие над городом снежные тучи стена воды. Небольшая цена за полное прекращение конфликта.
Значит, придется стрелять по людям. Плохо. Чертовски плохо. Музыкант надеялся, что с окончанием войны банд пришел конец и разборкам людей с людьми. Какие вообще могут быть между ними конфликты, если есть общий враг — крысы? Что сейчас-то делить? Нет, кому-то ведь неймется, уродам, мать их за ногу… Он с удивлением поймал себя на мысли, что накручивает себя перед возможным предстоящим боем. Действительно, одно дело — воевать с крысами, совсем другое — убивать своих. Может, Доцент хотя бы капельку прав? Трудно прожить всю жизнь, не испачкав перчаток? Трудно, признался Олег сам себе. Трудно, даже если не забывать эти самые перчатки стирать, но, боже ты мой, как хочется-то… Хоть плачь.
— Чего замолчал? — окликнул его Доцент. — Патронов хватит?
— Смотря на что, — недовольно отозвался Музыкант. — Если мы собираемся развязывать Третью мировую войну — нет, не хватит…
Джип резко повернул на перекрестке, Музыканта приложило головой о стекло, и он неразборчиво выругался. Сидевший рядом Доцент навалился на снайпера, больно придавил ему ногу.
— Слезь с меня, — зло сказал Олег.
— Сейчас, сейчас… — Штабист, неразборчиво матерясь сквозь зубы, оттолкнул какого-то бойца, который на повороте придавил его самого, кое-как сдвинулся влево.
— Нет, Третьей мировой, наверное, не будет, — ответил он, устраиваясь поудобнее, насколько это было возможно в утробе набитого вооруженными людьми джипа, мчащегося по рытвинам и ухабам. — Но, боюсь, нам придется неплохо пострелять, пока не подойдет подкрепление. Потому что взрыва допустить нельзя ни в коем случае. Это значит — может выйти так, что переговоры вести будет некогда.
— А если они сразу же рванут плотину?
— Честно тебе сказать? — криво усмехнулся штабист. — Вот кажется мне почему-то, что кишка у них тонка.
— А вдруг? — не сдавался Олег. — Ну какие из нас профессионалы по борьбе с террористами? Спугнем, чего доброго, они со страху что-нибудь нажмут — и прости-прощай полгорода.
— Олег, Олег… Мы не профессионалы, конечно. А те? Про профессионалов забудь, они остались в прошлом. У нас сейчас война дилетантов с дилетантами, и, мне кажется, в ней победит тот, кто будет самым нахрапистым.
— Ага, — буркнул Музыкант, — скажи еще, что сам только вчера узнал, на что нажать, чтобы пистолет выстрелил. И в какую сторону его направлять надо.
— Олег, я серьезно. Ну вот Миша, — Доцент указал на здорового плечистого парня, кое-как вместившегося в кресле рядом с водителем, — он бывший мент. И что? Миша, что мы будем делать, когда приедем к плотине?
— А хрен бы его знал, — доходчиво выразил свое мнение бывший мент Миша, с трудом повернувшись в тесноте до отказа набитого людьми джипьего нутра, чтобы можно было говорить не с его лысым затылком, а хотя бы с левой половиной лица. — Я ж до Катастрофы на рынке жулье ловил. Террористы — это не ко мне. Скажут драться — будем драться. А как? Доцент, ты начальство, ты и приказывай.
— Понял? — Доцент пихнул снайпера локтем в бок. — Умер профессионализм. Вообще узкая специализация — удел развитого общества. Для нас же приоритетом стало выживание, и теперь, по идее, должны больше цениться универсалы. Такие, которые проиграют любому профессионалу на его поле, но зато достойно сумеют провести сеанс одноразовой игры сразу с несколькими специалистами. А в нашем случае это значит что?
— Что?
— То, что нам придется выкручиваться, как сумеем.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Доцент.
Несмотря на эту кровавую ночь, на ставший уже привычным аккомпанемент выстрелов где-то вдалеке, на то, что у ног штабиста лежало несколько трупов, которые, по всему выходило, попросту изрешетили друг друга, когда еще трупами не были, а были вполне себе такими живыми людьми, способными нажимать на спусковой крючок, несмотря на все это, удивление Доцента заставило Олега улыбнуться. Он вспомнил вдруг старый мультфильм «Следствие ведут колобки» и еле слышно пробормотал: «Аналогично, шеф».
Штабист подозрительно посмотрел на него. Слов он, конечно, не разобрал, но услышал, что Музыкант что-то говорит. Тот помотал головой, показывая — мол, ничего важного. Затем подошел к нему, встал рядом и тоже посмотрел на лежащие у ног трупы.
Странно.
Нет, на полном серьезе — совершенно непонятно. Четверо людей лежат неровным кругом, истоптанный снег щедро полит уже замерзшей кровью, которая при свете дня, наверное, была бы розовой, а пока что — просто черная. Возле каждого тела — разбросанные автоматные гильзы, а пальцы в шерстяных перчатках, похоже, до последнего жали на спуск. Почему они перестреляли друг друга? Что не поделили? Конечно, спору нет, сейчас Олегу, Доценту и прочим это только на руку. Но такие совпадения тем и опасны, что в последний момент могут повернуться против тебя. Случайность, играющая тебе на пользу, — это хорошо. Но когда ты можешь внятно объяснить, отчего сейчас пополняется твой счет, — это лучше вдвойне.
— Ладно, — одним словом Доцент прекратил все размышления. — Все равно сию секунду мы ничего не узнаем. Идем дальше.
— Может, они все так? — предположил один из приехавших с ними бойцов.
— Хорошо бы, — вздохнул штабист. — Но пока надеяться, что кто-то уже сделал за нас всю работу, рановато. Так что не расслабляемся, мужики, не расслабляемся. Олег, твои сверхъестественные штучки ничего тебе не подсказывают?
Музыкант только мотнул головой.
— Плохо… Ну идем, идем, чего застыли?
Небо на востоке слегка посветлело. Рассвет не мог пробиться сквозь плотное полотно туч, но у горизонта полотно истончилось, и огненно-золотая нить виднелась там, где ее не перечеркивали черные коробки зданий. Над рекой, упершись в берега и дно могучими бетонными опорами в форме буквы Y, тянулся мост. Тот самый, у которого Музыкант впервые встретил говорящую крысу с флейтой. Узкий, красный с золотом язык рассветного пламени струился чуть неровной чертой прямо между зеленовато- белой заледеневшей рекой и темно-серым мостом, и это было красиво. Так красиво, что хоть бери холст, хватай кисть — и рисуй, рисуй, пока не рассеялось очарование вступающего в свои права утра…
Олег не умел рисовать. Все, чему он научился, — это выживать самому и помогать выживать другим. Значит, нужно оставить художникам художниково, а снайперу взяться за снайперово. Он тяжело вздохнул и поспешил вслед за Доцентом.
Правда, опередивший его штабист далеко не ушел. Вместе с окружившими его людьми он стоял и смотрел на очередной труп. Этот, в отличие от предыдущих, застрелился сам. Достал пистолет, приставил к сердцу и нажал на курок. Крови снаружи было немного — видимо, ее задержал толстый стеганый ватник на мертвеце. Только несколько бурых потеков — и все. Входное отверстие окаймляло черное кольцо, оставленное сгоревшим порохом.
— Еще того интереснее, — ни к кому не обращаясь, сказал Доцент. — Ну, те четверо — там хотя бы что-то можно понять, о чем-то догадаться. Ну, не поделили что-то, слово за слово, похватались за оружие
