— Хорошо, жду вас вечером, — попрощался я, выходя из кареты.
Обязаловка с балами порядком мне надоела. Когда поднимался на крыльцо, дорогу мне преградили два паладина. Сделав вид, что не замечаю их, я, не замедляя шага, двинулся было вперед. Столкновение со мной привлекло бы ненужное внимание собирающихся гостей, поэтому паладины вынуждены были расступиться. При виде их скривившихся лиц я отпраздновал маленькую победу.
— Господин барон? — не очень довольным голосом спросил один из них.
— Я за него. — Я остановился и спокойно посмотрел на них.
Услышав мой ответ, они сначала опешили, но, поняв, что я так шучу, переглянулись. Мои выходки настроения им не прибавляли, я же, доставая их, тихо про себя посмеивался.
— Отче спрашивает, когда вы намерены отправиться в обратный путь? Мы должны определиться с выходом отряда из города, — скривившись, спросил первый.
— Через три дня, в пять утра, — спокойно отозвался я. — Если отряда не будет, я уеду один.
Второй паладин открыл было рот, чтобы что-то заявить, но я уже отвернулся от них и зашагал во дворец. «Еще не хватало, чтобы каждая шавка указывала мне, что делать», — подумал я, поднимаясь по ступеням. Зная дорогу, я не спеша направился в зал, раскланиваясь со снующими туда и обратно дворянами.
Возле знакомого мне поворота одиноко стояла молодая дама, теребя в руках веер. При виде меня она бросилась наперерез, и я с удивлением узнал в ней графиню Навскую. «Неужели Бернар так быстро закончил зачистку? — удивился я, не видя ее обычную свиту. — Нужно будет обязательно встретиться с ним перед отъездом».
— Максимильян, — умоляющим тоном обратилась она ко мне, схватив за руки.
Я едва не остолбенел от изумления, таким образом могли обращаться друг к другу только очень близкие люди, да и то не в общественных местах. Называя меня просто по имени, графиня в первую очередь ставила себя в неловкое положение перед обществом.
— Графиня. — Я освободил руки и вежливо поклонился, все, как положено по этикету.
— Барон, спасите меня. — На меня посмотрели умоляющим взглядом.
«Поздно ты запела, пташка». — Совесть моя даже не трепыхнулась.
Я вспомнил, с каким хладнокровием эта девушка подставила меня под удары мечей.
— Не понимаю вас, графиня, — сделал я удивленное лицо. — Что случилось? И где ваша свора? — Я прикрыл ладонью рот и притворно извинился: — О, простите, хотел сказать — свита. Вечно у меня так, с утра ляпаю невпопад.
— Этот бретер, этот негодяй Бернар отогнал от меня всех моих друзей, — она всплеснула руками, — и теперь каждый день пристает ко мне, домогаясь моей руки! Помогите, прошу вас, барон, только вы можете остановить этого дьявола во плоти.
— А что я с этого буду иметь? — Я прекратил изображать из себя дурачка и холодным тоном обрушил на нее свои слова. — Кстати, вы уже замолили свой грех перед Богом или еще нет?
От моих слов графиня в ужасе отшатнулась и побледнела, на глазах едва не появились слезы.
— Как можно быть таким жестоким, барон? Вы ведь дворянин и обязаны защищать честь женщины! — вскрикнула она, глядя на меня расширенными от страха глазами.
— Защищаю только тех, кто этого достоин, — тихо, только для ее ушей, сказал я и пошел дальше, оставив за собой графиню и удивленные взгляды случайных свидетелей.
«Жаль, что от Бернара придется избавляться, — думал я, следуя в танцевальный зал, — он бы удержал графиню на коротком поводке. Очень жаль».
Бал тянулся нудно и неинтересно, разглагольствования короля и хвалебные речи прихлебателей давно сидели у меня в печенках, а музыка осточертела до желудочных спазмов. Единственное, что меня здесь радовало, — это обилие еды на столах. За дни празднований я попробовал все, даже составил собственную программу насыщения, подобрав путем экспериментов, какое блюдо за каким должно следовать для наибольшего удовольствия, и теперь следовал этому меню, передвигаясь от стола к столу. Хорошо еще, что желающих со мной поговорить с каждым днем становилось все меньше: явственно замечая, что я сторонюсь праздной болтовни, досужие сплетники от меня наконец отстали, подходили поговорить за жизнь только самые говорливые, которых устали слушать в другом месте.
— Вы танцуете? — прозвучал женский голос у меня за спиной, и я от неожиданности чуть не подавился щупальцем осьминога.
Кашляя, я повернулся на голос и с большим удивлением увидел дочь Нарига. Девушка с румянцем на щеках, в ослепительно-белом платье со сверкающими кристаллами кварца, раскиданными по нему, как звезды по небу, стояла рядом и с вызовом смотрела на меня.
— Маркиза, нельзя же так подкрадываться! — возмутился я, нагло дожевывая щупальце. — Вы меня на всю жизнь заикой сделаете.
— Угу, вас испугаешь, — критически ответила она и почти сразу же ойкнула, поняв, что сказала бестактность.
— Стою, никого не трогаю, примусы починяю, — вспомнилась мне фраза из фильма по одноименному роману.
— Простите, не поняла вас? — покраснела девушка еще сильнее.
— Не переживайте, это я так, непереводимая игра слов, — я махнул рукой.
— Так как насчет моего вопроса? — мне стало понятно, что девушка заставляла себя говорить через силу.
— То, как мы расстались, не очень располагает к продолжению общения. — Я хмыкнул, с удовольствием наблюдая, как краска заливает лицо и плечи девушки.
— Я просто многого тогда о вас не знала. — Элиза сердито на меня посмотрела.
«Интересно, почему она подошла?» — удивился я про себя.
То мимолетное чувство, которое я испытал когда-то к ней, уже давно выветрилось под грузом повседневных забот.
— Не знаю, что вам сказать. — Я стал серьезен и показал глазами в сторону. — Если мы продолжим общаться, то ваши братья, сейчас испепеляющие меня взглядами, перейдут к действиям и бросят мне вызов. Не хочу лишать вас их общества, хотя очень хочется. Думаю, вам лучше вернуться к ним.
На глазах девушки появились слезы. «Уже вторая за один день, — я тяжело вздохнул, — и за что мне это сегодня?»
— Если я сейчас с вами не поговорю, то вы уедете, и увидимся мы не скоро, — неожиданно ответила она.
Девушка напряглась, и я с удивлением заметил, что дочерью герцога она является не только на дворянских грамотах о рождении. Тот же жесткий взгляд, поджатые губы и прямая спина — она была уменьшенной копией своего отца.
— Простите, маркиза, но у нас с вашим отцом слишком серьезное противостояние. — Я с сожалением посмотрел на симпатичную девушку. — На балу у графини Навской я пробовал помириться, но ничего не вышло. Простите, но для вас же будет лучше держаться от меня подальше.
— Я знаю, отец рассказывал братьям. — Она снова поджала губы. — Но позвольте мне самой решать, с кем общаться, а с кем нет.
Я наморщил лоб, девушка не хотела понять, чем могло грозить наше с ней общение.
— Элиза, — я заговорил как можно мягче. — Вы сами мне не простите, если я раню или, не приведи Единый, убью одного из ваших братьев. Посмотрите на них, они уже готовы бросить мне вызов за один только разговор с вами.
— Жаль, — тихо сказала она и покосилась на своих братьев, которые действительно сделали несколько шагов к нам. Она отрицательно покачала им головой, и они ее послушались, вернувшись обратно. — Жаль, я хотела узнать вас лучше, барон, — девушка повторилась, но перешла на официальный тон.
— Взаимно, маркиза. — Я поклонился, показывая, что разговор закончен.
Девушка вскинула голову и удалилась к братьям.
«Глупо было бы еще сильнее настраивать Нарига против себя, закручивая интригу с его дочерью, — думал я, — и так уже дальше некуда».
