кто не согласен, того нет! Молодец, все правильно сделал, только надо было еще и обалдуя этого Борьку тоже прирезать, а то возись теперь: воеводу Корнея вызывай, суд устраивай… Митяй! – Алексей повернулся к подходящему Дмитрию. – Что у тебя, все готовы?
– Все, дядька Алексей. Два десятка опричников в казарме у окошек и дверей, Артемий со своими музыкантами возле моста через ров, вроде бы в дудки дует, но самострелы под рукой, Варлам с теми, кто у него остался, – у плотников в мастерской, Демьян с десятком вон там засел, только что из кустов махал. Прикрылись со всех сторон, только Роську никак не найдем. Минь, ты не знаешь, где он?
– Повел седьмой десяток могилы копать…
– Один?! – Алексей резко развернулся в сторону Мишки: – Ты о чем думал, когда его одного… Ладно. Митяй, быстро одну пятерку к Роське! Бегом!
– Так… куда? Кладбища-то еще нет, где они копать собирались?
– У Артемия спросишь, он у моста со своей музыкой сидит, должен был видеть, куда они пошли. Погоди! – Алексей оглянулся в сторону загона для лошадей. – Кони оседланные есть?
– Нету. – Дмитрий тоже растерянно глянул в сторону загона. – Не подумали…
– Ссаживай вон тех! – Алексей указал на отроков, упражнявшихся под руководством Мефодия. – Давай, давай, не тяни!
Дмитрий обернулся к окошкам казармы и, указав растопыренной пятерней количество нужных ему людей, ткнул указательным пальцем в сторону Мефодия и сам побежал туда же.
– Дядя Алексей, что тут происходит-то? – Мишка и сам понял, что первая полусотня только что взяла крепость под контроль, но ему нужен был комментарий самого Алексея. – Вы что, бунта опасаетесь?
– Ну… это вряд ли. Однако, чтобы дурные мысли в головы не лезли, пусть видят, что при случае мы их всех уроем и не почешемся. Гляди и запоминай. Перед казармой верхом крутится самый упорный десяток – те, которые грамоте учиться не хотят. Верхом они ездят еще неважно и от болтов увернуться не смогут. Еще два десятка лесовиков сейчас на стрельбище, но у них только учебные болты, с ними не повоюешь, и стоят они на открытом месте. Демка, если что, их из кустов пощелкает, как гусей. Может, и не всех, но в крепость пройти не даст. Еще один десяток вон, гляди, кинжалы мечут. От них до мастерской, где Варлам засел, всего шагов тридцать – не промажут. Еще один десяток в дозоре, Нинеину весь охраняют, они и не знают еще ничего. И последний десяток по хозяйству работает, они вообще без оружия и доспехов.
– Ты как будто заранее ко всему готовился…
– А как же? Ты думаешь, как я столько времени ватагу озверевших мужиков в кулаке держал? Ко всему готов был: и к бунту, и к удару в спину, и к тому, что другого воеводу избрать захотят и… вообще ко всему!
Алексей проводил глазами пятерых опричников, во главе с Дмитрием согнавших отроков, упражнявшихся под руководством Мефодия, с коней и галопом вылетевших из крепости, куда-то к лесу, на который указал им Артемий.
– Но у меня-то не озверелые! – Мишке стало даже обидно, что Алексей сравнил Младшую стражу со своей ватагой.
– У тебя еще хуже – молодые и глупые! Страха в них настоящего нет. Не боязни, не трусости, я не об этом говорю. Страха от понимания того, что ты смертен. Молодые его не чувствуют, им все кажется, что впереди вечность. А ты им сегодня этот страх показал, давно надо было! Самое же главное – они твоего страха не увидели! Ты стоял над тремя телами, один против семерых и не боялся. Ведь не боялся же?
– Да я как-то и не думал…
– Вот! Если бы подумал, то мы с тобой, может быть, сейчас и не разговаривали бы. Почувствовали бы в тебе слабину, накинулись бы и порвали. Но ты даже и не думал! В этом твое право командовать, а не в том, что ты сотников внук и начальствовать Младшей стражей поставлен. Только в этом! Никакое боярство, никакой княжий указ такого права не дает. Оно или есть, или нет.
Но запомни: обратной дороги у тебя нету, и в Ратнинскую сотню для тебя путь закрыт – ни один десятник, если он в своем уме, тебя в свой десяток не возьмет, и сотник, даже если он тебе дед, тоже не возьмет. Право смерти может быть только у одного. Мне Фрол покойный рассказывал, как твой прадед сотника зарезал. За такое ведь казнят? А?
– Да, должны…
– Его же не казнили, а подчинились! И никаких выборов сотника не было, он сам себя выбрал, не задумываясь о казни и прочих вещах. Так и ты сегодня. Все, считай себя отныне сотником, без всяких выборов и назначений. Ты сам себя им сделал!
– Дядя Алексей, а где все остальные? Наставники, мать с девками…
– Наставники, вместе с опричниками, в казарме, только Глеб с Демьяном пошел, Аню… матушка твоя с девками в плотницком жилье – на всякий случай за отроками Варлама приглядывает.
– Значит, крепость простреливается вся насквозь, как тогда, во время бунта, усадьба?
– Верно понял. – Алексей обвел взглядом внутреннее пространство крепости, словно оценивал будущее поле боя. – Ни одного уголка, где можно спрятаться, нет.
– А если кто-нибудь из девок, как тогда, случайно стрельнет, а за ней все остальные? – озаботился Мишка. – Сколько народу перебьем?
– Нет, за девками твоя мать присматривает.
– Значит, Варлам стережет лесовиков, девки стерегут Варлама, а мать стережет девок? Знаешь, у древних римлян такая пословица была: «Кто будет наблюдать за наблюдающим?»
– Ну, кашу маслом не испортишь! – отозвался пословицей на пословицу Алексей. – Зато все надежно!
– Обед скоро, дядя Алексей, ребята со стрельбища обедать пойдут, а Демьяну указано их в крепость не пускать. Что получится?
– Гм, надо Дударику сказать, чтобы пока на обед не дудел.
– Пока что? Ты посмотри: наши все в засаде сидят, а те, кого они стерегут, и в ус не дуют. Кто в крепости хозяин? Те, кто спокойно своими делами занимается, или те, кто с оружием по углам да кустам попрятался и неизвестно чего ждет?
– Как это, неизвестно чего? Ты двоих из них убил, а третьего в темницу отправил, а Корней, когда приедет, к смерти его приговорит непременно…
– Ну и что? Я убил двоих не «из них», а из седьмого десятка, и только. Ребята все из разных поселений собраны, и выходцев из каждого поселения Нинея сама свела в десятки и поставила десятников. У убитых нигде, кроме седьмого десятка, земляков нет, они все чужие друг другу. С чего бы остальным за ребят из чужого поселения заступаться?
– Гм… ну ладно. Значит, объявим, что это было учение на случай, если враг в крепость ворвется, и на этом закончим.
Не успел Мишка порадоваться покладистости старшего наставника, как тут же получил замечание:
– А ты почему без меча? Я тебя для чего отдельно учу?
По вечерам, перед ужином, Алексей занимался с Мишкой отдельно, так, чтобы этого не видели «курсанты». По его глубочайшему убеждению, лучше, чем командир, владеть оружием не должен никто, а потому во время занятий старший наставник Воинской школы был беспощаден. В первые дни Мишка даже не мог за ужином нормально есть, бывало, ронял ложку или не мог дрожащей рукой зачерпнуть еду. Поэтому и приходилось ужинать в специально для него выстроенном доме, чтобы «курсанты» не видели своего старшину в столь жалком состоянии. Постепенно Мишка втянулся в занятия, они перестали его так изматывать, а в последние дни он даже, по собственной инициативе, а не по команде Алексея стал переходить от обороны к нападению, без особого, впрочем, успеха.
– Да я как-то… – признаться, что никак не привыкнет постоянно таскать на поясе меч, Мишке
