континента. И погиб бы от выстрела в спину или какого-нибудь особенно подлого заклятия — способ проверенный, стоит лишь вспомнить Хамара. Ведь ты собиралась диктовать первозданным и их князю свою волю? Дрианн и Лилла могли бы обезуметь и убить друг друга. Дядя Ге — человек немолодой. Много ли надо старику? Один сердечный приступ. Мастер Триммлер с его неуемной задиристостью погиб бы в трактирной драке…
И этого, Дарианна, я не могу допустить. Не могу уйти, зная, что оставляю друзей в опасности. Империя… Ты все делала ради империи, свято веря в свою правоту. Но империя — это не абстрактное понятие. Империя — это и Лютый, и Дрианн, и дядя Ге. Это Лаурита, и Варелия, и нелепый Келдин. И те мальчишки, которые полегли в бою, и те крестьяне, которым уже никогда не стать людьми в полном смысле этого слова. И я тоже часть этой огромной империи.
У журженьцев есть хорошая поговорка: 'Не дай вам боги жить в эпоху перемен'. Нам не повезло с эпохой. На твои плечи свалилась огромная ответственность за целую страну — разрушенную, страдающую, изнемогающую от бед. И эта тяжесть сломала тебя, превратила в чудовище.
Ты хорошая правительница, Дарианна. Но спроси себя: все ли жертвы были так уж необходимы? Или, быть может, получив власть, ты слишком уверовала в свое право карать и миловать? Решая судьбу целого народа, перестала задумываться о судьбах отдельных людей? Что из сделанного тобою было действительно совершено на благо империи, а чего можно было избежать?
Что же ты натворила, бедная моя, запутавшаяся девочка? И что мне теперь делать со всем этим?
Я все так же молча смотрел на Дарианну, которая сжимала в кулачке связующий амулет. Как она поступит сейчас, не зная, что перед нею — настоящий изначальный, сильный, избавившийся от покровов? Признается ли в преступлении? Попросит прощения, позволит уйти? Или предаст снова?
Она предала. Рванув амулет, крикнула:
— На помощь!
Спустя минуту в дверь ворвались придворные маги во главе с Вадиусом.
— Зачем? — только и спросил я, ощущая, как горькие волны злобы захлестывают все мое существо.
Долго сдерживаемое разочарование превратилось в ярость, которая вылилась в одном смертельном ударе. Волшебники упали замертво. Только Вадиус увернулся, оскалил желтые зубы и со скрипучим, каким- то болезненным птичьим воплем бросился на меня. Еще один удар — старик дернулся в короткой конвульсии и рухнул на пол, прямо под ноги своей обожаемой госпожи. Маленький, скрюченный, он лежал со свернутой набок головой, широко распахнув тусклые глаза и приложив ухо к каменной плите, словно прислушивался к чему-то.
Гнев не насытился, не ушел, гнев требовал новых смертей. Вернее, одной, самой главной смерти. 'Она хорошая правительница, она нужна Галатону!' — кричал изначальный. 'Она не остановится. Она заслужила смерть', — отвечал человек. Произошло то, что уже не раз происходило со мною и всегда вело к беде: частица человека, соединившись с силами изначального, породила жестокое чудовище, неистово жаждавшее крови.
Если бы она отступила! Заплакала, попросила пощады. Если бы упала в обморок или хотя бы задрожала от страха. Сказала бы хоть что-нибудь… Нет. Дарианна стояла передо мною, выпрямившись, гордо подняв голову, глядя прямо в глаза. Молчала. Красивая, сильная, несгибаемая. Императрица.
Я медленно подошел и коснулся ладонью ее головы. Вот и все. Теперь моя очередь карать и миловать. Я убью ее. Накажу за подлость. И спасу своих друзей. Она сделала выбор в пользу империи. А я сделаю в пользу тех, кто никогда не предаст.
Ее отделяло от смерти одно мгновение. Одно мгновение, один взгляд друг другу в глаза…
Амулет, изготовленный Копылом, больше не был для меня преградой. И ярость ушла. Схлынула невидимой волной. Осталось горькое послевкусие боли и твердое осознание того, что нужно сделать.
— Проклинаю тебя, — медленно произнес я, глядя в черные глаза, — ты будешь жить и править империей. Но лишь до тех пор, пока не совершишь бесчестный поступок. С этой минуты и каждый раз, действием или бездействием причинив кому-нибудь неоправданное зло, ты будешь испытывать боль свыше той, которую сможешь вынести, и она уйдет только тогда, когда ты исправишь свой проступок. А если по твоей вине случится что-нибудь с кем-нибудь из моих близких, ты тут же умрешь.
Тихий шелест, прилетевший ниоткуда, возвестил о том, что проклятие начало действовать. Я развернулся и вышел. Вслед мне полетел едва слышный шепот Дарианны:
— Прости…
Я быстро поднимался по лестнице ратуши. Оставалось еще одно, последнее дело. Добравшись до покоев, отведенных Уран-гхору, прошел сквозь дверь. Орк крепко спал и даже не пошевелился при моем появлении. Странная сонливость для воина, привыкшего в походах ночевать под открытым небом, в степи, где в любую минуту надо быть готовым отразить нападение. Проведя ладонью над его головой, я убедился: с сознанием Уран-гхора уже поработали. Дарианна держала слово: она собиралась отпустить степняка с миром и признать суверенитет нового орочьего государства. Но только тонкая магия Вадиуса превратила бы Уран-гхора в карманного вождя, послушного приказам императрицы, а его земли — в неофициальную колонию Галатона.
Я быстро очистил ауру орка. Открыв глаза, он схватился за меч. Я поднял руки в знак своих мирных намерений:
— Все хорошо, вождь.
— Что это было? — медленно проговорил Уран-гхор. — Я видел странные сны. Кто-то невидимый, но сильный говорил, что отныне я должен во всем слушаться вашу правительницу. И мне хотелось верить…
— Мало ли что может присниться от усталости, — пожал я плечами.
Вождь обладал поистине звериным чутьем. Не сводя с меня тяжелого взгляда, он покачал головой:
— Нет, шаман. Усталость здесь ни при чем… — и замолчал, что-то взвешивая в уме.
По глазам Уран-гхора было видно: он все понял. Можно было бы ожидать вспышки ярости, проклятий в адрес вероломной императрицы и обещания отомстить. Но не зря этот молодой орк стал вождем вождей. Он был умным политиком. Он промолчал. Только взял с подушки свалившуюся во сне шапку, оторвал один из рубинов, протянул мне:
— Ты всегда будешь желанным гостем в Орочьем гнезде, шаман Рик. Покажи любому из моих подданных этот камень, и тебя проводят ко мне.
— Спасибо, вождь. — Я не стал говорить, что вряд ли уже буду путешествовать по Амате. Зеленое сердце неохотно отпускает своих детей. Просто принял подарок и попрощался, добавив: — Теперь ты можешь спать без опасений. Думаю, больше никто не придет в твои сны.
— Я верю тебе, — кивнул Уран-гхор.
Пожав его руку, я вышел из комнаты. Дарианна больше не посмеет причинить ему вред.
Ну вот и все… Мои дела в Галатоне завершены. Пора в путь. Я не мог заставить себя попрощаться с друзьями. Знал: они не поймут, начнут отговаривать, просить остаться. Мне было тяжело перенести еще и это, тяжело смотреть им в глаза и просто невозможно объяснить, почему я так поступаю. Да я и сам не до конца понимал. И меня не оставляло странное чувство неправильности всего происходящего.
Я остановился на лестнице, покрутил головой, недовольно бормоча про себя:
— И где же лучше открыть этот портал?
Но долго размышлять не пришлось: стена перед глазами заколыхалась, и в ней образовался длинный прозрачный коридор, на другом конце которого виднелась чья-то фигура.
— Здравствуй, Рик.
Человек стремительно приблизился, словно бы перелетев по воздуху, и я ответил:
— Здравствуйте, ваше величество.
— Как ты узнал? — Казалось, Райлу изменило его обычное вежливое равнодушие. — Вселенная не могла рассказать…
— Да, ваша Вселенная та еще шалунья. Все просто: увидел в старой летописи первую букву вашего нимуса, потом кое-что узнал у Дарианны, сопоставил факты. Вы неплохо маскировались, ваше
