Иван вздохнул:
— Не знаю. Надежда, конечно, есть. И — немаленькая. Но что творится в голове маркиза, не знает никто. В один момент он скажет «да». В другой — «нет».
— Ясно, папа. Значит, остается только надеяться?
— Ты прав. Есть хочешь?
— Можно…
Обрадованный, что сын отвлекся от тяжелой для него темы, барон захлопотал возле кухни-автомата, готовя ужин.
После трапезы он уложил мальчика спать и погрузился в раздумья. Маркиз Монсерратский был очень хитрым правителем, предпочитая действовать чужими руками. Не зря он имел прозвище Лис. И хотя существовала предварительная договоренность между бароном и консулом маркизата, согласится ли правитель Монсеррата на прием беглеца, объявленного вне закона, оставалось тайной. Как говорилось в старинной поговорке, ворон ворону глаз не выклюет. И пойдет ли маркиз на обострение отношений с соседом, тоже непонятно. Хотя тайный перевод денег был воспринят благосклонно.
Еще раз взглянув на разметавшегося по койке мальчика, Иван вздохнул и поднялся с кресла — пора было идти обратно в рубку. Обязанности командира корабля требовали его присутствия там.
…После недели полета на крейсерской скорости корабль вошел в пределы главной системы маркизата и был встречен патрульной эскадрой. После обмена идентификационными кодами де Берга срочно потребовал на связь командир подразделения. В голографической сфере появился человек с надменным лицом, в пышном мундире с многочисленными нашивками и аксельбантами всех расцветок. По слухам, дизайнером формы выступил лично маркиз, и Иван с трудом удержал улыбку, увидев разряженного, как петух, офицера.
— Иван де Берг, я уполномочен заявить, что вам запрещено появляться на территории нашего великого государства. Все ваше имущество конфисковано по просьбе вашего бывшего сюзерена и будет возвращено в Герцогство Марлитанское. Если вы не подчинитесь и немедленно не покинете пределы Монсеррата, мы откроем огонь.
Барон скрипнул зубами. Пронзительный звук явственно разнесся в гробовой тишине, воцарившейся в рубке после слов пограничника.
— То есть мне отказано в убежище?
Неожиданно офицер маркизата горько усмехнулся:
— Мне искренне жаль вас, барон. Но наш… — Он покрутил пальцами в воздухе. — Э-э… правитель, кажется, нашел общие темы с вашим Эстольдом. Могу сказать, что вообще-то вам повезло насчет того, что вы остались в живых. Поговаривали, что договор о вашей казни уже был решен, но они не сошлись в цене, и маркиз уперся. Так что…
— Спасибо за предупреждение, командир.
— Шевалье ле Гранвиль, к вашим услугам, господин барон.
— Благодарю вас, шевалье. Вы поступили, достойно истинного дворянина.
Офицер отдал честь и прервал связь. Иван еще несколько секунд смотрел на то место, где только что сияло изображение собеседника, потом вздохнул — денег у него теперь нет. Значит, не осталось надежды на то, чтобы осесть где-нибудь в тихом месте. А корабль требует вложений постоянно: топливо, провиант, плата экипажу, запчасти, расходные материалы. Все это стоит немало. Сколько он сможет продержаться? Очень недолго. Горючего на борту немного. Еще на пару недель — и все. Хоть с едой проблем пока нет. При отлете он успел забить все трюмы. Воздух? Системы регенерации работают. Оружие? Погреба полны. Экипаж? Пока верен. Впрочем, они все ему чем-нибудь да обязаны. Старший офицер — жизнью. Большинство других членов команды либо тем же самым, либо — восстановлением справедливости или чести. Но… Надолго ли хватит этого чувства? И самое главное, нужно определиться, что делать дальше. Куда направить свой путь? Миша смотрит вопросительным взглядом. Так же и те, кто слышал разговор. Надо что-то решать. И — срочно.
— Курс за границу системы. Скорость минимальная. По выходе за территорию Монсеррата лечь в дрейф и ждать дальнейших указаний.
— Есть!..
Что же делать? Что?! Против ожидания, у Эстольда руки оказались длиннее, чем рассчитывал де Берг. И как теперь поступить? Ситуация практически патовая. Максимум две недели, на которые хватит имеющегося на борту. И — все. Денег немного. Так, неприкосновенный запас в сейфе капитанской каюты — на одну закупку. Да и то еще надо найти место, где можно получить необходимое. Все окрестные правители держатся, несмотря на разногласия, одной тактики по отношению к таким беглецам, как барон, — полный остракизм. Так что выбор невелик. Уходить в свободный поиск? Его корабль для подобного не предназначен. Да и… удача улыбнется в одном случае из миллиона. Если не из миллиарда. Вот же… Проклятье! Мозги сейчас расплавятся!..
Иван встал, налил себе воды из морозилки. Ледяная влага немного остудила разгоряченный мыслями мозг, и стало полегче. В принципе есть еще два варианта дальнейшей судьбы. Первый: стать наемником. Корабль у него боевой, да и экипаж тоже практически весь — бывшие солдаты и офицеры. Только согласятся ли они рисковать своими жизнями? На такое люди не подписывались. Наверняка некоторые пожелают покинуть барона. И хватит ли сил участвовать в бою с неполной командой канониров? Не превратится ли крейсер в облачко газа из-за того, что оставшиеся в строю заградители могут не успеть повысить напряженность защитного поля? И расплатится ли наниматель? Ведь случаи, когда выживших наемников обманывали или просто уничтожали после выигранной битвы, не так уж и мало. Да и кидают солдат удачи в самую мясорубку…
Второй выход из случившегося — уйти на нелегальное положение. На Барахолке продать корабль. Там же приобрести фальшивые документы и начать жизнь сначала на одном из захолустных мирков… И каждую минуту ждать, что в дом ворвутся посланцы герцога? Или терпеть издевательства местного хозяйчика, зная, что древность собственного рода не идет ни в какое сравнение с родословной этого навозного жука? Не тот у де Бергов характер! Но все равно, нужно принимать решение, и не позже чем утром. Так что же делать? Эх!..
Иван взглянул на сына. Тот мирно спал. Из руки выпала голокнижка и автоматически включилась. Прозрачные крошечные фигурки жили своей, придуманной неведомым автором историей. Что-то решали, о чем-то договаривались. Потом появилась вообще уж несусветная ахинея вроде каких-то чудовищ и прочей мути.
Иван отвернулся, нашарил на груди старинный медальон, извлек его наружу и открыл. Тихая печальная мелодия, прядь светлых волос и фотография Лауры. Мужчина долго смотрел на тонкие черты почившей супруги. Как жаль, что она умерла так рано и так нелепо. Хотя будь она жива, неизвестно, как бы сложилась ее жизнь после прихода к власти этого кастрата… «Прости меня, любимая, за это кощунство. Прости!..» — глухой стон вырвался из его груди. Кулак глухо стукнул в переборку. Брызнула кровь из рассеченных о металл костяшек. О дьявольщина! Одна из капель упала на поверхность медальона, и Иван торопливо принялся оттирать алую влагу с золотистого покрытия. Медальон переходил в роду Бергов от поколения к поколению с незапамятных времен, и его история терялась в глубине веков…
Так что же делать? Мысль снова застучала в виски. Рвала на куски мозг. Что делать?! Что? О черт! Показалось, что ли? Внезапно цвет каюты на мгновение изменился, став из привычно серого, стального каким-то пятнистым. Барон остервенело потер виски — нет. Так нельзя. Незачем жечь свои нервы попусту. Не зря существует пословица — утро вечера мудренее. С утра проглотить чашку крепкого кофе. Потом сесть и подумать. Мишутка пока побудет с людьми. Вон как у него глаза горят, когда взрослые дяди с ним разговаривают и не гонят прочь. Все ему интересно, все любопытно… Так что ложусь спать. Точка.
…Утро прошло именно так, как Иван и планировал. Крепкий мокко прочистил мозги, а ледяной душ успокоил нервы окончательно. Сын после завтрака умчался на палубы, крикнув, что будет в одной из артиллерийских колб. Офицеры крейсера пока не дергали, давая спокойно собраться с мыслями. Барон уселся за стол, положил перед собой лист писчего пластика и, взяв ручку, принялся чертить на белоснежной поверхности различные геометрические фигуры. Была у него такая привычка. Это на первый
