Шеф покосился на меня и неуверенно кивнул. Разумеется, раз я — единственный, кто устойчив к алкоголю, мне и идти.
Удовлетворённый учёный удалился из участка, не попрощавшись. А мы с комиссаром в принципе ещё очень неплохо провели часа два, допивая пиво, закусывая колбасками и рисуя фломастером усы спящему Флевретти.
И всё-таки чувство смутного беспокойства не оставляло меня. Что задумал этот тип? Какое «научное» открытие можно совершить в старой шахте? Тем более что у меня с самого первого дела о маньяке святой воды сложилось очень негативное отношение к этим туннелям, ямам и переходам.
Однако до встречи на вокзале было ещё часа четыре, и единственной, кто мог бы мне помочь, оставалась, увы, всё та же Эльвира. «Увы» — это, разумеется, не в том плане, что мне не хотелось её видеть или я устал от того, что она вечно лезет со своими журналистскими расследованиями в наши служебные дела, нет. Просто в тот раз в шахтах я чуть было не потерял её навеки, в любой момент она могла погибнуть ужасной смертью. И как теперь звонить ей, предлагая очередную экскурсию в эти тёмные дыры, да ещё под руководством полусумасшедшего чудака? Честно говоря, я бы назвал его полным психом, но нам не разрешено ставить диагнозы, мы полиция, а не врачи.
Выйдя из участка, я пару раз глубоко втянул ноздрями холодный воздух и набрал телефон Эльвиры.
— Привет, милая, как ты?
— Чудесно, — радостно откликнулась она. — Мы с тобой чуток перебрали вчера, но голова уже не болит.
— Надеюсь, ты очень занята сегодня?
— Вроде нет, а что?
— Ну, тут такие дела, — замялся я. — С одной стороны, мне бы не хотелось тебя вовлекать. А с другой… Может быть, тебе надо помогать купать братьев или готовить с мамой пирог?
— В Хмеллоуин чертенят не купают, — напомнила Эльвира. — Толку никакого, они перемажутся грязью в следующую же минуту. Как засохнет, сама отпадёт. А мама спит. И уж поверь, после выпитого ею количества она не проснётся раньше завтрашнего дня. Куда идём?
— Э-э, ну в таком случае тебе не с кем будет оставить малышей, — попытался выкрутиться я.
— То есть это на всю ночь? — призадумалась Эльвира. — Ерунда, оставлю у соседей. В прошлом году они так спихнули нам своих на два дня. Мы поплатились капитальным ремонтом. Теперь их очередь.
— В каком смысле?
— А я научила братцев пользоваться спичками!
В общем, вкратце обрисовав ей ситуацию, мы договорились, что встретимся без пяти восемь на вокзале. Она захватит диктофон, фотоаппарат, бинты и зелёнку. А я наручники, резиновую дубинку и табельный пистолет. Мало ли что может случиться…
Когда, четыре часа спустя, я шёл в сторону вокзала, праздничное веселье в городе уже начало стихать. Это на другие праздники к вечеру всё только усиливается. Горожане заканчивают работу, забирают детей из школ и садиков и веселятся до утра. Но не в Хмеллоуин, единственный праздник в году, когда дети и взрослые пьют начиная с раннего утра и естественно, что к пяти-шести вечера на ногах остаются только самые стойкие. То есть к восьми на улицах не было уже ни одного ребёнка, при мне пожилая качающаяся чертовка тупо везла на санках по голому асфальту совершенно никакого «ангелочка» с чугунной серьгой в ухе.
Ещё пара нетрезвых горгулий, даже не рискующих взлететь, плелась домой пешком, заботливо поддерживая друг друга, но уже наматывала третий круг по квадратной площади. Шестерых домовых я насчитал спящих под фонарями. Будить даже не пытался. Во-первых, парни так сладко спали, а во-вторых, общеизвестно, что пьяного домового не берёт ни одна зараза — ни холодные булыжники, ни сквозняк, ни пробегающие мимо микробы. Завтра сами встанут свежими как огурчики.
На вокзале дул пронизывающий ветер. Докричаться до кого-либо из служащих было невозможно, на дверях начальника станции висел тяжёлый старинный замок и порыжевшая от времени табличка «Приходите завтра». Интересно, сколько дней они вообще её не снимали? Я поднял воротник тёплого плаща, сунул руки в карманы и, выбрав самый тёмный угол, просто стал ждать. Первой появилась Эльвира. Она была в красной дутой куртке и джинсах. Мы едва успели чмокнуться, дыхнув друг на друга перегаром, как за её спиной возник Бормуцкий. Судя по его красному лицу, он был в ярости.
— Что такое? Как вы посмели, милостивый государь? Что это за мадам?
— Мадемуазель, — строго поправил я.
— Кто она такая? Почему она здесь? И где вы ходите? Я вас уже полчаса жду на той стороне вокзала. А вас всё нет и нет!
Я посмотрел на часы. Девятнадцать пятьдесят две. Но прежде, чем я открыл рот для гневной отповеди, Эльвира оттолкнула меня в сторону:
— Позвольте представиться, господин Бормуцкий. Я ваша преданная фанатка и по совместительству член-корреспондент местной газеты «Городской сплетник». Я уже четыре года восхищаюсь вашими трудами. Вы гений! Ваша книга «С граблями за Граалем» перевернула моё мировоззрение! А ваш автобиографический роман с элементами нестандартных откровений «Шалун, шалун», несмотря на нераспроданный тираж, всколыхнул все интеллигентские круги.
— Э-эй, неужели? — заметно вздёрнул нос доктор Готфри. — Как ваше имя, милостивая государыня?
— Эльвира Фурье. Для вас просто Эл. Позвольте мне сопровождать вас вместе с этим неотёсанным офицером. Обещаю, что сделаю великолепную статью о вашем гениальном открытии.
— Вообще-то великолепные статьи делаю я сам, — попытался задуматься доктор, но Эльвира уже вцепилась в него бульдожьей хваткой.
Ещё пять минут уговоров, и, разумеется, наш учёный гость сдался.
Мы прошли сквозь пустое здание вокзала, по навесному мостику пересекли железнодорожные пути и уселись в неновый, явно арендованный джип. Доктор прыгнул за руль.
— Как ты его уломала? — прошептал я на ухо Эльвире, когда мы сели на заднее сиденье машины.
— Ни один мужчина не выдержит настырного любования самим собой, и чем откровеннее лесть, тем лучше, — так же шёпотом ответила она.
Мы быстро проехали пригородные поселки, и дорога пошла в гору.
— Кажется, мы едем в сторону заброшенных штолен, — сказала Эльвира, подкрашивая губы заглядывая в зеркало заднего вида через плечо водителя.
— Там, где мы были с почтальоном?
— Это другая шахта, к северу от города. А мы движемся в южном направлении.
— Всё верно, и именно там мы должны найти его, — не оборачиваясь, влез в наш разговор учёный Бормуцкий.
— Кого «его»? — невольно нахмурился я. — Кажется, вы собирались совершить какое-то научное открытие. Я думал…
— Милостивый государь, вы со мной не для того, чтобы думать, а исключительно для исполнения моих распоряжений.
Я чуть не задохнулся от ярости, но Эльвира вонзила мне в ладонь свои наманикюренные ноготки.
— Доктор, я готова записывать каждое ваше слово. Не могли бы вы вкратце осветить нашей газете цель сегодняшней экспедиции?
— Ну почему бы и нет? — мгновенно купился этот двуличный негодяй. — Я нахожусь на пороге величайшего открытия современности, которое перевернёт всё вокруг. Падут государства, изменятся экономические сферы влияния, произойдёт пертурбация правительств. Заново расчертятся границы городов, округов и штатов. Мир больше не будет таким, каким вы его знаете. Волею судьбы вам суждено стать свидетелями этого события. Но предупреждаю: под руку не лезть и с глупыми вопросами не приставать. Особенно это касается вас, милостивый государь.
— Разумеется, месье, — кивнул я, мысленно давая себе клятву по окончании данной аферы просто
