Разберись побыстрее, как же… Я неторопливо шёл по улице, направляясь в сторону кошачьего кладбища. Мысли были разные и противоречивые. Что у нас есть по этому делу? Если подумать, то и всё, и ничего. Всё — в том смысле, что есть тело, есть мотив, есть подозреваемый, есть фальшивое завещание и у подозреваемого есть возможность совершить это преступление.
Сравниваем. Дальний племянник, пользуясь медицинским образованием, втирается в доверие к пожилой богатой тётушке и, покупая ей лекарство, меняет одну свечу в упаковке на отравленную аллицином, который он мог получить в лаборатории хосписа, где подрабатывает по ночам. Сначала он проверяет его действие на соседской кошке, а потом тётя сама ставит себе яд прямо в… и умирает в муках. Факт убийства налицо!
И при всём при том у нас на него ничего нет. Абсолютно ничего, в том плане, что все улики косвенные. Никаких отравленных свечей любимой тёте не подсовывал, мог сделать не значит сделал, а докажите? Да, фальшивое завещание написал, думал, это будет смешная шутка, и что? Труп кошки впервые вижу, откуда мне знать, как и почему она сдохла, я-то тут при чём?
Ему даже алиби не нужно. Племянник дожидается прихода полиции и в присутствии представителя власти (меня) «случайно» находит «новое» завещание. Суд, разборки с Жераром, газетная шумиха, общественное мнение на стороне бедного, но благородного юноши, столько времени безвозмездно заботившегося о больной родственнице, и суд присяжных признаёт именно его наследником мадам Каролины. Всё! Милый убийца с чистенькими рожками торжествует, а мы, имея на руках все нити, но ни одной улики, остаёмся с носом. С большим, смешным, красным клоунским носом вроде того, который я видел в магазине карнавальных принадлежностей…
…Час спустя Чмунк выволок грязно ругающегося патологоанатома из нашей служебной машины. Кошачье кладбище находилось почти за чертой города, оно было очень красивым и ухоженным, в аккуратных могилках и уютных склепах, где страждущие могли тихо поплакать о своих ушедших пушистых друзьях. Общую идиллию этого места нарушал лишь лысеющий сатир, стучащий копытцами и не выпуская окурок грозившийся писать на нас жалобу за полицейский произвол. Дисциплинированный вождь за шиворот утащил его из-за обеденного стола (он же и стол для вскрытия), даже не объяснив куда и зачем. «Приказ брата Блестящая Бляха, хук!» Действительно, чего ещё надо?
Я десять раз извинился перед месье Шабли, пока наш краснокожий сотрудник быстро раскапывал маленькую могилу.
— Что вы рассчитываете там найти, сержант?
— Точно не знаю. Есть подозрение, что эта кошка тоже была отравлена и, возможно, тем же ядом, что убил мадам Каролину. Вы сможете это доказать?
— Ну-у… не знаю-у… я сейчас так занят… Вскрытие покажет, но после обеда!
— Ваше вскрытие? — чуть поднажал я, прекрасно понимая, что он опять разводит меня на взятку.
Месье Шабли покосился на сурового индейца, бодро размахивающего лопатой, и решил, что его обед может чуть-чуть подождать. Завёрнутый в простыню труп кошки был извлечён и отдан в его умелые руки. Чунгачмунк с интересом помогал врачу: он же охотник, а я предпочёл отвернуться. Они что-то там обсуждали, пару раз даже пылко спорили, но дело шло. Примерно через полчасика сатир-патологоанатом снял резиновые перчатки и объявил, что кошку можно закапывать снова. Эту работу я также переложил на плечи своего подчинённого.
— Что я могу сказать, сержант… — задумчиво начал он, собирая в чемоданчик свои инструменты. — Жертва умерла от отравления. Судя по всему, бедняжка жрала всякую дрянь чисто из любопытства. Не буду описывать всё то, что мы нашли в её желудке, хотя и мог бы…
— Спасибо, не надо. Просто скажите, чем она отравилась?
— Не аллицином, уж будьте уверены! Она сожрала обычную геморроидальную свечу. Кстати, именно из тех самых, что использовала вторая жертва. Хотя кому могло бы взбрести в голову кормить кошку таким специфическим лекарством…
— Скорее всего никому, — понял я. — Он просто выбросил ненужную свечу на улицу, где её и подобрала любопытная Саманта. А в пустующую ячейку в коробке была подложена другая свеча, полная аллицина. Рано или поздно несчастная чертовка сама поставила бы её себе и…
— Бездоказательно, — фыркнул месье Шабли, забираясь на заднее сиденье полицейской машины. — Надеюсь, теперь ваш дикарь вернёт меня на работу?
Чунгачмунк кивнул. Я тоже сел в авто. Разумеется, этот тип прав, смерть кошки тоже ничего не доказывает, это лишь очередная косвенная улика. Нужно было что-то придумать. Но что? Как заставить хладнокровного убийцу добровольно сознаться в преступлении, если нам нечем прижать его к стенке? Мои мысли почему-то упорно возвращались к тому клоунскому носу, который дразнил меня из витрины. Почему нос? Зачем он мне, что такого в этом носе? Обычная деталь любого глупого маскарада…
— Большущий Змей! — чётко объявил я, когда мы высадили сатира у морга. — Мы едем в магазин карнавальных принадлежностей. В десять ночи мне нужен Флевретти, Базиликус и какой-нибудь кот, внешне похожий на эту Саманту.
— Мы на тропе войны? — с надеждой спросил вождь.
— Да!
Весь дальнейший план моих действий был чрезвычайно прост. Перси Тату — будущий медик, то есть является по сути своей умным, спокойным, расчётливым чёртом с рациональным складом ума. Он не склонен поддаваться панике, не имеет моральных ограничений, умеет строить далеко идущие планы, и взывать к его совести бесполезно. Но вот в том, что касается иррационального, такие типы могут оказаться совершенно беспомощными. Животный страх перед мистическим, нереальным, выбивающимся за грани его понимания мира — вот слабое место нашего убийцы. Что, если его призовёт к ответу неупокоенная душа жертвы?
Я сделал несколько звонков, посетил два магазина и загрузил багажник машины двумя большими пакетами вещей. Все наши были предупреждены. Шеф сказал, что мой план — это полный бред и дичь, что он в таком нелепом шоу участвовать не будет, что я его полностью разочаровал и вообще, не с его габаритами прятаться по склепам кошачьего кладбища! Думаю, это значило, что он прибежит самым первым. Так, теперь срочно отправить эсэмэску…
Чмунк купил мне новенькую сим-карту и отдал свой сотовый, я поменял симку и быстро набрал нужный текст: «За что ты со мной так? Саманта».
После чего поставил рассылку-напоминание, так чтобы тот же текст появлялся у адресата каждые десять минут в течение двух часов. Это не пугает, это бесит. Надо ли говорить, кому она была адресована…
— Алло, сержант… простите, я не запомнил вашего имени? — позвонили мне уже через полчаса.
— Брадзинский.
— Да, точно, спасибо. — В голосе Перси Тату слышались лёгкие нервозные нотки. — Я пришёл в отделение, но там такой тощий тип с какой-то неаполипьянской фамилией сказал, что комиссар не сможет меня принять.
— Неужели? — ничуть не удивился я.
— Он сказал, чтобы я пришёл завтра утром.
— A-а, ну что ж, уверен, что завтра утром комиссар полиции охотно примет вас. Вы ведь по вопросу завещания придёте?
— Да. То есть нет. Я не знаю… У меня плохое предчувствие.
— Вы о чём?
— Мне стали приходить странные послания от какой-то Саманты, — с наигранной весёлостью продолжал студент. — Чей-то глупый розыгрыш, наверное, правда? И постоянно приходит один и тот же текст, один и тот же, снова и снова, один и тот же…
— Успокойтесь, — равнодушно зевнул я. — Возможно, это ваша бывшая пассия? Женщины любят напоминать о себе каким-нибудь оригинальным способом.
— Но у меня нет ни одной знакомой Саманты!
— Честно говоря, у меня тоже. Я вообще впервые услышал это имя от той сумасшедшей бабульки… ну вы её видели, но…
