— Отстань…
Тихо-тихо — словно шелест листьев на ветру.
Никаких эмоций.
Пламя злости погасло.
— Отстань от меня.
— Тебе нужно к врачу!
— А что нужно тебе, сванд? — Она посмотрела на него в упор, и Лис растерялся. Кажется, впервые за долгий период времени он не знал, что сказать. Заготовленные слова вылетели из головы.
Заполненная мраком и пустотой мировая бездна Гинунгагап, в которой на заре времен по воле Всеотца родился двуполый великан Имир, — вот чем полнился взгляд Хитоми Ода, маленькой ниронки, сестры веселого и самоуверенного Нобунаги.
Бездна куталась в карюю шаль взгляда и не отпускала Хельга.
— Чего ты хочешь, сванд? — тихо и очень устало спросила Хитоми, опуская голову и будто сжимаясь.
— Твой брат…
Хитоми подняла голову и безразлично посмотрела на Лиса. Но все-таки — посмотрела.
— Нобунага много рассказывал о тебе… много хорошего… И я думал, может, мы… станем друзьями…
Хитоми улыбнулась — и Хельг замолчал. Так мог улыбаться утбурд, неупокоенный дух больного или уродливого младенца, закопанного в снег, но не обычная девчонка.
Холодно, отстраненно, безжизненно.
Право, улыбка ли это?!
Соберись, Лис! Сказал «феху» — перебирай весь Футарк! Говори, что собирался, и уже потом…
— Томико Накамура следует пути гармонии даже в столь дисгармоничном месте, как академия. Благодаря Риоко Тагути я осознала это. Она помогла вспомнить, кто я есть.
Шелестят листья — тихо-тихо, но услышать можно.
— Ты давно ходишь следом за мной, сванд. О чем хочешь напомнить мне ты? О брате, который меня презирает, но, оказывается, рассказывает обо мне много хорошего?
Уже не шелест, просто струится ветер, но еще можно услышать.
— Или ты хочешь напомнить о гармонии, принесенной Десяти островам свандами? И о том, что ты — сванд, один из новых повелителей ниронцев и, значит, моих? Ты хочешь об этом напомнить? Ты хочешь стать моим повелителем?
«Нет», — хотел сказать Хельг — и не мог. Он помнил, у кого видел такой же взгляд, как у Хитоми. Давным-давно, в детстве, о котором он не хочет вспоминать, такой взгляд он видел у своего отражения в зеркале.
«Нет», — хотел соврать Лис — и не мог. Не понимая, почему, отчего, с чего вдруг… Лис привык хитрить и обманывать. Только так можно было избавиться от взгляда беспомощного мальчишки Хельга, задираемого старшими братьями.
Он молчал, и молчание говорило само за себя.
— Мой брат ничего не говорил обо мне, верно? Ты действительно знаешь Нобунагу, только он мог научить тебя «мягкой борьбе» — я же вижу, как ты двигаешься, когда забываешь скрывать свое мастерство. Но мой брат никогда не упоминал свою сестру в разговорах с тобой. Я знаю. Потому что…
Intermedius
Хитоми Ода из клана Ода
Птица в клетке?
Нет.
Неприкаянная душа — в бездне Еми-но куни. Душа, о которой никто не помнит и которую никто не поминает.
Когда Идзанаги и Идзанами по воле Всеотца…
Да, теперь ниронцы говорят именно так. Именно так учат их говорить мудрые жрецы Храма Неба: «по воле Всеотца», великого Бога-Солнца, искаженной ипостасью которого являлась Аматэрасу омиками, прежде чем истинная вера пришла на восток, возвещаемая грохотом турсов.
Так вот: когда Идзанаги и Идзанами по воле Всеотца подняли из морской пучины великую десятку островов, они спустились на Оногоро, первый из островов, где поженились и стали порождать богов. Последним родился огненный бог Хомусуби. При рождении он опалил лоно Идзанами, и ей пришлось уйти в Еми-но куни — подземное царство, которое западники называют Хельгардом.
Там, в бугрящейся кровавыми сполохами темноте, Идзанами ждала Идзанаги, веря, что супруг обязательно спасет ее. Долго блуждал в вечном мраке Идзанаги, долго разыскивал жену, укрытую тенями мира мертвых. Наконец нашел ее, но было уже поздно — отведала Идзанами подземной пищи, и суждено было ей навсегда остаться в Еми-но куни. И поклялся Идзанаги, что не оставит Идзанами, но, скучая по солнечному свету, возжег он факел и узрел, как изменила вечная темнота его супругу: некогда прекрасное тело Идзанами превратилось в гниющий труп, покрытый личинками. В ужасе закричал Идзанаги и спасся бегством из подземного мира, а вход туда завалил камнем. Не способная покинуть Еми-но куни Идзанами в ярости кричала, что в отместку за предательство мужа будет каждый день забирать по тысяче живых людей. В ответ Идзанаги пообещал, что в таком случае он каждый день будет давать жизнь тысяче с половиной человек.
Так ниронцы познали смерть.
Рождение, говорят, это радость. Радость матери, радость отца, радость рода. Быть лучше, чем не быть.
Врут.
Когда много о чем-то говорят, то все превращается в пустую болтовню, лишенную смысла. Уникальность происходящего — в самом происходящем. Слова — обман, якорь, пытающийся удержать кораблик бытия в буйных волнах иллюзий преходящего.
Быть лучше, чем не быть, — обман.
Быть — не быть.
Когда Хитоми родилась, все радовались.
Когда Хитоми подросла и научилась говорить, опять радовались.
Когда Хитоми проявила способности к техникам с использованием внутренней энергии, издавна славящим клан Ода, это явилось очередным поводом для радости.
Все радовались.
Хитоми тоже радовалась — ведь ей сказали, что надо радоваться.
Только старший брат был хмур, невесел и отказывался радоваться.
Отец и мать расстроились. Весь клан расстроился. Конечно, ведь брат — надежда клана. Наследник и гений тайных техник. Будущий мастер. Должен радоваться. Ведь для радости — множество поводов.
