что длится это пребывание уже не первый десяток лет. Лицо чиновника хранило выражение вселенской скуки, глаза лениво следили за полетом большой черной мухи. Появление Альдис с опекуншей вызвало у лейтенанта только короткий зевок.
— Чего так поздно-то? — ворчливо осведомился он. — Последний день, вечером отплытие. У нас и экзаменаторы, поди, разбежались.
— Как же я ее в начале сезона повезу? — возмутилась тетка. — Набьют они рыбы без меня, как же!
— Ну-ну, — лениво протянул лейтенант. — Ваше счастье, что Храм просил об увеличении квот и у нас недобор шесть человек. Иначе пришлось бы тебе, красавица, возвращаться обратно.
Альдис поморщилась. Мысль о том, что путешествие могло окончиться ничем и пришлось бы возвращаться в Акулью бухту, была невыносима.
— Ладно, давайте ваши бумаги.
Тетка с готовностью достала тубусы с бумагами.
— Имя?
— Альдис Суртсдоттир.
— Сурт? Дали же боги имечко! Возраст?
— Пятнадцать зим.
— Дочка ваша?
— Племянница, — хмыкнула тетка. — Моего беспутного братца отродье.
— А родители где?
— Умерли.
— Родня по матери?
Тетку передернуло:
— Не из благородных. Рыбаки.
— Ага. Байстрючка, значит? — уточнил лейтенант. Уточнил без презрения, равнодушно и деловито, но девушка все равно вспыхнула.
— Не совсем, — поправила тетка.
— Это как — не совсем?
— Женился мой братец. В Храме, все по правилам. Документы есть. Но в Геральдическую палату не сообщал.
— М-да… — Чиновник поглядел на девушку с сочувствием. — Трудно тебе будет доказать, что не байстрючка. — И, уже обращаясь к тетке: — Вы единственный опекун?
— Да. Вот документы.
Альдис терпеливо ждала, пока чиновник переносил содержание документов на официальные бланки и задавал нудные уточняющие вопросы. Рывки от отчаяния к надежде отнимали слишком много сил, незримая рука докручивала пружину на последние обороты. Девушка запретила себе надеяться на удачный исход событий до того, как ступит на берег Виндерхейма, чтобы страх неудачи не лишил ее остатков мужества.
Но лейтенант больше ни к чему не придирался, поставил печать, отдал документы и сообщил:
— Сначала медосмотр в третьей комнате. Потом на экзамен во вторую и на собеседование в шестую.
— Раздевайся, — велела белокурая женщина в форме военного медика.
Альдис покосилась на вторую женщину — невысокую, крепко сбитую, с раскосыми черными глазами. Чжанка или ниронка. Скорее все-таки ниронка — у чжанок лица более плоские. Женщина сидела, вольготно развалившись в кресле, и выходить или отворачиваться не собиралась.
— Чего смотришь? — хмыкнула она. — Привыкай, в армии ломакам не место.
Девушка кивнула и покорно стянула с себя тунику. Попыталась снять штаны. Пальцы скользили по завязкам. Сегодня она впервые надела похожие на юбку широченные штаны, подаренные Такаси на прощание, и с непривычки слишком туго затянула узлы. Альдис умоляюще взглянула на докторшу, дергая проклятые шнурки.
— Да не нервничай ты так, — вздохнула та. — Не съедим.
— Где хакама отхватила, белобрысая? — с беззлобной насмешкой поинтересовалась ниронка.
— Это подарок моего учителя. — Противный узел наконец-то поддался, и просторные брюки скользнули вниз.
— Не, ну ты глянь! Сразу видно здорового ребенка. — Ниронке хотелось поболтать.
Докторша только отмахнулась и достала металлическую трубку.
— Так… Дыши. Не дыши. Покашляй…
Альдис не дышала, кашляла, подставляла коленку, дотрагивалась пальцем до кончика носа, вставала на большие медные весы, напрягала необходимые мышцы.
— Отличные рефлексы, — резюмировала докторша.
— А я что говорю? — снова влезла ниронка. — Чего детей, как тюленей, на убой откармливать? Тебя драться учили, белобрысая?
— Да, немного. И еще кобудо.
— Ай, молодца!
Альдис почувствовала, как губы сами собой расплываются в улыбке. Ей нравились такие женщины — простые, чуть грубоватые, уверенные в себе. Похожие на мужчин. С ними не нужно играть в странные двусмысленные игры, от них понятно чего ждать. С ними она чувствовала себя как-то… спокойнее, что ли. И пусть поведение ниронки посчитали бы нахальным и недопустимым в приличном обществе, девушке оно было по душе.
— Потом проверю, как учили.
— А вы у нас что-то вести будете?
— Буду, если тесты не завалишь. Три шкуры сдеру.
— Кейко, не мешай. Быстрее закончим.
Нудные вопросы о здоровье. Нет, Альдис ничем не болеет. Самочувствие отличное. За последний год? Два раза простудилась. Да, зрение хорошее…
— Что?
— Ты девственница? — терпеливо повторила докторша.
— Ну да, разумеется, — все, что смогла выдавить из себя оторопевшая девушка после паузы.
— Сейчас проверим, пошли за ширму.
— Может, не надо…
— Надо!
— Я не хочу…
— Слушай, это доставит мне не больше удовольствия, чем тебе. Но есть правила. Так что или иди за ширму, или сама разбирайся с нашими бюрократами.
От альтернативы в виде возвращения к сонному лейтенанту и разговора с ним на эту щекотливую тему Альдис почувствовала тошноту.
— Кто с мамашами, за тех родительницы все утрясают. Не повезло тебе, подруга, — прокомментировала ниронка.
— Я устала наблюдать эту сцену каждый день в кабинете, Кейко.
— Да ладно тебе, подмахни бумагу. По глазам вижу, что не врет белобрысая. Не врешь ведь?
— Не вру! — Альдис горячо закивала. Неужели отвратительной процедуры удастся избежать?
— Тебе же хуже, если врешь. Медосмотр каждый год, за такие дела гауптвахтой не отделаешься.
— Кейко, я не буду нарушать инструкцию. Если хочешь, сходи с ней и поскандаль.
— Вот еще!
— Тогда, — докторша снова перенесла внимание на Альдис, — иди за ширму. И привыкай — это обязательная процедура. Больно не будет.
Больно не было — было противно.
Экзамены показались ей пустяковыми. Усталый и равнодушный преподаватель задал несколько
