помогать. Если мы будем соперниками, я не буду тебе поддаваться. Если будет решаться, кто останется на следующий год, ты или я, — я буду стараться обойти тебя.
Сообразителен, это да. Но прост.
— Ты когда-нибудь читал «Великую войну» и «Странствие» Гесиомера? — спросил Лис.
Свальд нахмурился. Он не понимал, зачем Хельг поменял тему разговора.
— Я слышал, что это книги из Ойкумены. Сказания давних времен.
— Когда наши войска высадились на побережье Континента, им удалось с ходу захватить несколько городов, не готовых к обороне. Ненадолго, но мы обустроились там. А когда отступали, то вывезли все, что могли, в том числе и библиотеки. Конунгат посчитал, что мы должны знать культуру наших врагов.
— Это я знаю, — кивнул Вермундссон и прямо спросил: — К чему ты клонишь?
— «Великая война» посвящена борьбе, которую народы Континента, не только Ойкумены, вели с Темным Властелином, обитающим в Мировой Язве. Властелин похитил дочь правителя Ойкумены, и это послужило началом войны, которая длилась десять лет. Представляешь, все эти десять лет армии всех стран Континента осаждали Цитадель Властелина и никак не могли его одолеть! Все потому, что возле Мировой Язвы живут различные нелюди, которые приходили на помощь Темному. Много героев погибло в войне, а Властелин и его армады казались неодолимыми.
— И как же им удалось победить? — скептически спросил Свальд. В Темного Властелина он явно не верил.
— С помощью хитрости. — Хельг улыбнулся. — В войсках Континента был герой, который не был ни силен, ни быстр и даже плохо владел оружием.
«Что ж это за герой такой?» — так и читалось на лице Свальда.
— Его звали Идиссей, и он прославился своим умом. Но Гесиомер называл его «хитроумным». Как ты думаешь, как это — хитроумный?
— Это хитрый и умный одновременно. — Свальд пожал плечами. «Тоже мне задача…» — теперь было написано на его лице.
— Можно быть умным, решать дифференциальные уравнения. И при этом не уметь забить гвоздя. Можно быть хитрым — и обманывать людей, чтобы нажиться. И при этом тратить все деньги на глупости. — Хельг внимательно следил за выражением лица Свальда. — Понимаешь?
Свальд задумался. Затем осторожно кивнул.
— Ты хочешь сказать, что хитроумный лишен недостатков просто умного и просто хитрого? — предположил он.
— Лишен недостатков и использует их положительные качества, — поправил Хельг. — Так я считаю. Ты, наверное, думаешь, к чему я все это говорю?
— Есть такое.
— Путь твоего Дома — это путь чести, путь прямого ответа на любой удар судьбы. А мой путь — это путь хитроумия. Я побеждаю и буду побеждать с помощью хитрости. Я обманываю. Я лгу. Я желаю победить любыми способами. Ты готов принести вассальную клятву
— Хельг, этот разговор начинает утомлять. — Свальд поднялся. — Я хочу, чтобы понял и ты: я больше не желаю
Intermedius
Свальд Вермундссон из Дома Огня
Он не помнил точно, когда впервые услышал, что смысл его существования — честь Дома Огня. В четыре года? В три? В два? А может, еще когда он находился в чреве матери, она шептала будущему сыну, что он должен быть горд честью родиться в главной семье Дома Огня.
Честь.
Что это?
Свальд не знал.
Ему говорили, что честь — это когда Дом Огня велик и все признают его величие. Его убеждали, что честь — это когда все склоняются перед сыновьями Дома Огня. Ему твердили, что честь — это когда Дом Огня гордится им.
Свальд верил. Почему бы и нет? Слова были так же загадочны, как и все остальное вокруг. Ему объясняли смысл еды, ему объясняли смысл игр, ему объясняли смысл правил поведения. Слова ничем не выделялись. И смыслом слова «честь» было то, что ему объясняли.
Но однажды Свальд понял, что этого недостаточно.
Честь, честность, почет, почтение.
Слова, слова, слова.
А что за ними? Что там, за смыслом, который ему вбивали в голову с младых лет? Почему Свальд должен верить словам — такому же проявлению мира, как и все остальное вокруг? Если порвется одежда, то можно пошить новую. Если сломать тренировочное оружие, то можно сделать новое. Но если привычный смысл слов однажды перестанет быть понятным — что тогда?
Что делать, если сломается слово? Если смысл его уже не будет объяснять, зачем Свальд существует? Ради чего он пришел в этот мир?
Если отбросить честь Дома Огня, то явится Бездна. Бездна бесчестия и бессмыслия. Свальд знал только путь Дома Огня, путь сражений ради чести, путь деяний ради чести, путь жизни ради чести. И вне этого пути лишь Бездна.
Но что это такое — честь?
Что, Хель побери, она такое?!
Фамильные турсы, сурово взирающие с картин предки, величавые дворцы, полные побед и подвигов саги об Основателях Дома — это честь?
Избитый мальчишка, сын вассала, который избран как раз для того, чтобы дети Дома оттачивали свои навыки, — это честь?
Отец, которому нет дела до сыновей и дочерей, поскольку он борется в море Мрака с пиратами, пытаясь оставить о себе память в летописях Мидгарда, — это честь?
Бесчисленные правила, обычаи, традиции, надоедливо жужжащие над головой сердитыми пчелами, — это честь?
А чем такая честь отличается от чести Дома Небес? Чем честь Дома Огня выше чести Дома Солнца, дети которого ведомы пламенем воли Всеотца? Нет, хмурятся предки с картин, честь Дома Солнца превыше чести Дома Огня. Нет, жужжат традиции, честь Дома Огня не смеет посягать стать вровень с честью Дома Солнца. Нет, нет, нет!
Но что это тогда за честь, что не может возвеличить детей Дома Огня? Кому нужна такая честь?
Крамольные мысли. Будто псионик вкладывает их в разум верного сына Дома Огня. Так хочется верить, что они чужие, что их наслали, но нет. Это его мысли. Мысли Свальда Вермундссона из рода Ульвара Льётссона, майнора Дома Огня.
Честь — что же она такое? Он листал книги философов, пытаясь узнать. Книги утверждали, что это представление о соответствии поступков человека высшим нормам бытия, установленным богами. Но это было… слишком просто. Ведь честь — это очень сложно. Это очень сложно и очень тяжело.
Честь, однажды подумал Свальд, это когда честен с собой до конца. Но это тоже были слова, смысл которых он понял смутно. Мысли, свои, а не чужие, тоже могут быть непонятными.
А потом совет Дома решил, что Свальд должен отправиться в академию. Он подходил по всем параметрам: и родословная, и возраст, и выучка.
Мнения Свальда не спрашивали. Дом Огня велит своему сыну, и он должен с радостью повиноваться. А иначе — бесчестье. Бесчестье, подмигивающее Бездной.
Свальд боялся ее. Бездна… Она была воплощением ужаса, чем-то настолько непонятным, что он никогда и не пытался узнать, что стоит за ее образом. Умелый душевед, наверное, объяснил бы, но Свальд
