радостью с Николь, крепко прижав ее к себе. Правда, и сама Мирра почему-то оказалась в объятиях Пустынного Льва. Единственное, что мне понравилось во всей этой истории, что Николь освободилась значительно раньше Мирры, причем — по своей воле.
Как бы там ни было, а дело еще не закончено. Оставался второй ганипурский корабль, двухмачтовый. И после увиденного он уж точно не позволит случиться тому, чтобы «Небесный странник» прошел над ним. Но и весь мой дальнейший план строился только на бегстве, ведь бегство — это единственное, что может нас спасти.
На палубе теперь уже сам Мелвин помогал извлечь из трюма «Странника» следующую пару бочек, причем с самым довольным выражением лица. Еще бы — зрелище охваченного пожаром ганипурского корабля непременно стоит двух каких-то несчастных бочонков. Ганипурцев в герцогстве никогда любовью не жаловали, а уж к пиратам у любого торговца ненависть в крови.
Мы отдалялись от горящего корабля все дальше и дальше, но до нас продолжали доноситься крики боли и отчаяния. Бочка с ромом угодила именно в то место, где у ганипурца расположен кабестан, огонь там свирепствовал больше всего, и пираты не могли ни посадить корабль на землю, ни даже снизиться, чтобы, выпрыгнув, переломать только ноги, но не шею.
Какую-то отсрочку от казавшегося неизбежным возмездия мы получили — второй ганипурец пытался спасти хотя бы часть команды гибнувшего корабля.
Чего уж там, красивое зрелище — весь объятый пламенем, застывший в небе корабль, источающий клубы густого черного дыма. Если не знать, что на его борту отчаянно мечутся люди, пытаясь найти спасение. А где его там найдешь? Огонь уже полностью охватил корабль, горела даже мачта, и вниз посыпались фигурки людей, пожелавшие продлить жизнь хотя бы на время полета до удара о землю.
Оставшийся ганипурец прошел над ним чуть в стороне, чтобы не попасть под бьющий вверх столб огня, свесив с ближнего борта несколько канатов и даже веревочный трап. От горевшего корабля отделилось несколько фигурок людей в отчаянной попытке за них ухватиться. Удалось только двоим из них. Затем у одного из двух канат выскользнул из рук…
Люди на борту «Небесного странника», еще так недавно радовавшиеся удачной атаке, теперь умолкли, и на лицах почти у всех у них застыло выражение сострадания. Лишь три человека выглядели внешне бесстрастно: навигатор Рианель Брендос, бывалый воин Аделард Ламнерт — вероятно, предыдущая его жизнь успела приучить ко всякому, и хозяин груза господин Мелвин.
Затем с гибнувшим кораблем случилось что-то непонятное. Корпус его вздрогнул, будто от удара изнутри, до нас донеся грохот, а потом пират, перевернувшись вниз мачтой, рухнул с неба, оставляя за собой лоскуты пламени.
Я почему-то посмотрел на господина Мелвина с ненавистью, когда тот заявил:
— Л'хассы и в этом случае останутся целыми. — Завидя выражение моего лица, он поспешно добавил: — Вероятно, второй корабль задержится, чтобы их забрать. На это ему потребуется время, а нам его сейчас так не хватает.
Неубедительно, очень неубедительно, господин Мелвин. Ведь понятно же, что именно вы имели в виду.
Так ли оно было нас самом деле или Мелвин попытался сгладить ситуацию, но слова его не подтвердились — ганипурец задерживаться не стал, устремившись за нами в погоню.
— Держи вон на ту седловину, — распорядился я стоявшему за штурвалом Гвенаэлю, указывая рукой новый курс.
Не так далеко от нас отроги Сенгельских гор, где среди пиков видна глубокая щель, куда я и приказал править. Даже отсюда мне удалось разглядеть, как в седловину вливается мощный поток воздуха, и наш единственный шанс на спасение — мой тщательно скрываемый от всех талант. Надежды добраться до седловины мало, оставшийся корабль явно имел преимущество в скорости, ну а на что мне оставалось еще надеяться?
— Три оборота вправо, поднимаемся! — крикнул я Энди, что-то выговаривающему Мирре. Уж не за ее ли объятия с Амбруазом? А сам-то ты, негодяй, чем в это время занимался, а? Нет, зря я вас двоих в Тайганде не оставил!
Самая удачная высота для полета — когда у идущего по земле человека можно различить движения рук и ног, а на домах видны окна и двери, скорости много не потеряешь, но все еще тепло. Ничего, сейчас не до этого, можно и померзнуть, жизнь дороже.
«Небесный странник» заметно прибавил ход, но личные послания герцога моему кораблику никогда ему не развозить — медленный он. Так что догнать нас для ганипурского корабля — лишь вопрос времени. Расстояние между нами все еще оставалось велико, но не настолько, чтобы можно надеяться на то, что нам удастся оторваться. А уж как разъярены пираты, лучше даже не представлять.
Я стоял на мостике «Небесного странника», пытаясь разглядеть воздушные потоки. Вот один из них — мощный, идущий от земли в небо и разветвляющийся на самом верху. Определить такой поток довольно легко даже тем, кто абсолютно лишен моего дара — будто привязанное к небу кучевое облако, кружащие на одном месте птицы, особенно крупные. Ну а мне виден и сам поток, и смотрится он чуть ли не бьющей высоко вверх струей воды. Когда входишь в такой, корабль вздрагивает всем корпусом. Этот был особенно мощным, но нам он абсолютно не подходил. А такого, чтобы нам помог — идущего над землей, нигде поблизости не наблюдалось. Я взглянул на преследующий нас корабль, который теперь находился выше и заметно приблизился. Затем посмотрел на ущелье. Нет, не успеть до него, никак не успеть. И где-то на краю сознания начало появляться чувство отчаяния — нам не спастись.
Я еще раз оглядел по кругу горизонт, чтобы в очередной раз убедиться: он чист, и не спешат нам на помощь боевые корабли с герцогской короной и со скрещенными мечами на парусах, получившие известие о вторгнувшихся ганипурцах. Будь прокляты те двести золотых ноблей, чья цена может оказаться так велика!
Впереди, чуть ли не у подножия гор, виднелись шатры большого стойбища говолов. Спуститься к ним, бросить корабля и попросить защиты? Но здесь, на самой окраине, власти герцога уже не хватает, и попасть в рабство проще, чем в стольном Дигране купить у водоноса в жаркий день кружку теплой воды. Рабство, конечно, лучше смерти, но кто сможет убедить меня в том, что говолы не продадут нас на ганипурцам, радуясь свалившимся на них с неба деньгам? А уж те, после случившегося у них на глазах, раскошелятся, можно не сомневаться. И еще очень жалко Николь, ее-то как раз никто продавать не станет. У девушки будет другая судьба — стать еще одной женой местного царька. Но, по крайней мере, она останется жива и, может быть, хоть раз пожалеет о том, что мне так и не удалось ее поцеловать…
— Спускаемся! На палубе — опустить парус! Энди! Сразу же четыре оборота, и потом еще три! Гвен, рули правее! Всем присесть!
Когда корабль начнет проваливаться вниз, лучше вообще лечь на палубу, но тут уж больше по желанию. Эх, ни за что не протянуть л'хассам «Небесного странника» тех тридцати лет, как уверяли в Гильдии при их установке! Но до того ли сейчас?
Мы снизились до той высоты, когда действие земли на л'хассы еще не становилось критическим, и одновременно мы получали преимущество в маневренности, и кружили над ней, кружили… Я питал надежду еще и на то, что управление пиратским кораблем стоит его команде значительно больших усилий. На «Небесном страннике» для работы с единственным парусом достаточно двух человек, ну и еще одного за штурвалом, а пират все-таки двухмачтовый, да и паруса у него прямые…
Остаток дня до самой темноты мы были похожи на зайца, медленного, но очень юркого, убегающего от всадника, пытающегося поразить его копьем. Штурвальных меняли часто, мне и самому пришлось за ним постоять какое-то время. Уже на закате, когда стало ясно, что нам удалось спастись, и я озвучил эту мысль вслух, Рианель Брендос, не задумываясь, ответил:
— Не так давно, буквально сегодня, этот заяц сумел загрызть волка, господин Сорингер.
Может быть, и не совсем волка, скорее волчонка, но озвучивать свою мысль я не стал.
Говолы из стойбища, вокруг которого мы постоянно кружили, то отдаляясь от него, то вновь приближаясь, поначалу приняли действия обоих кораблей за атаку их селения и здорово переполошились. Затем, когда они поняли, что большой двухмачтовый корабль гоняется за маленьким, чтобы его уничтожить, они принялись так яростно нам сопереживать, что иногда их азартные крики доносились и до
