Размечтавшись, как именно «замечательно», я едва не запоздал с командой «убрать паруса», и только брошенный на меня вопросительный взгляд Рианеля помог отдать его вовремя. Дальше все прошло на «отлично». Корабль опускался с нужной скоростью, якорь придерживал его как надо, а сам момент, когда днище соприкоснулось с землей, те, кто ждал его, лежа в постели, вряд ли смогли почувствовать, разве что услышали скрип. Я огляделся по сторонам, внутренне собой гордясь. Нет, я не ждал хлопанья в ладони или выкриков «браво, капитан!», но и посланных взглядов вполне мне хватило.
Едва «Небесный странник» коснулся земли, как солнце стремительно спряталось за вершины окружающих долину гор. Что ж, теперь оно как будто бы и без надобности.
На земле нас встретили дружелюбно. По крайней мере, там не оказалось поджидавшего нас вооруженного отряда, чего я, если быть откровенным, внутренне опасался. Издали, с опушки рощицы, за нашей посадкой наблюдали не меньше десятка людей, но к самому кораблю подошли лишь двое.
Один из них и окликнул Мелвина, когда тот появился на палубе и подошел к борту. Мелвин в ответ разразился длинной тирадой на незнакомом мне языке, и из нее я понял только — «ром». И то лишь потому, что практически на всех языках это слово звучит приблизительно одинаково. Затем Мелвин, обращаясь уже ко мне, уведомил, что разгрузка будет только завтра, добавив — «окончательный расчет произойдет сразу же после нее».
Когда он покинул корабль, я тут же приказал втянуть трап обратно на борт. Так, на всякий случай. Как бы там ни было, борт «Небесного странника» возвышается над землей почти на два человеческих роста — хоть какая-то защита от тех, кто захочет оказаться на палубе незваным гостем.
Утром следующего дня Лард, дежуривший всю ночь на палубе, сообщил:
— Капитан, тут такое дело…
Услышав его обращение к себе, я даже немного удивился. Обычно Лард крайне немногословен, а тут сразу четыре слова подряд.
— Слушаю тебя очень внимательно, Аделард. — И это на самом деле соответствовало действительности.
— В общем, вокруг корабля всю ночь кто-то ходил. Трое. Причем они старались, чтобы их никто не увидел.
Чтобы спрятаться от Ларда, одного желания мало, необходимо еще и умение. Я кивнул — продолжай, ведь понятно, что это еще не все.
— Мне показалось, что они следят не за тем, чтобы с корабля никто не сошел, а наоборот, чтобы никто не попал на его борт.
— Спасибо, — поблагодарил я его.
С этой долиной не все так чисто, и дело даже не в том, что она прибежище контрабандистов. То, что я успел разглядеть с высоты, наводит на некоторые мысли. Но как говорят в тех краях, откуда я родом, — «слишком длинный нос обязательно прищемят дверью», подразумевая, что чрезмерное любопытство всегда выйдет его владельцу боком.
Чуть ли не сразу же на корабль пришел Мелвин и первым делом начал расхваливать посадку «Небесного странника».
— Я, — заявил он, — сам не мог ее увидеть по понятным причинам. Но люди, на чьих глазах она произошла, прониклись впечатлением, и это еще слишком мягко сказано. Надеюсь, и выбраться отсюда вам удастся так же легко.
— Благодарю вас, господин Мелвин, — учтиво кланяясь и в душе надеясь на то, что поклон получается у меня не хуже, чем у навигатора Брендоса, ответил я. — Должен признать, что вчера все сложилось для нас удачно. Что же касается обратной дороги, думаю, вы не откажете нам в небольшой помощи, чтобы и подъем из долины закончился так же благополучно.
— Непременно, господин Сорингер, — уверил меня он. — Все, что в наших силах. А теперь пойдемте, рассчитаемся и приступим, наконец, к разгрузке. Да, и вот еще что — вечером ждем вас в гости вместе с госпожой Соланж.
Вообще-то приглашение меня не очень обрадовало. Нет, не потому, что я собрался убраться из долины сегодня же, тут уж как получится, а потому, что Николь пригласили тоже. То, что господин Мелвин не устоял перед обаянием Николь, понятно, но не строит ли он в отношении ее каких-либо планов?
Выгрузка рома затянулась чуть ли не до самого вечера. Сначала необходимо поднять часть бочек из люка, расположенного на палубе, чтобы освободить тот, что находится в борту. С этим справились быстро, потому что выгружали мы сами. Затем люк в борту открылся, наша помощь закончилась, и тут выяснилось, что освобождение трюма затянется надолго. Дело в том, что на разгрузку прибыли всего два человека. Они по одной извлекали бочки из трюма и сразу же укатывали их в сторону рощи магнолий, где среди деревьев прятались дома. От магнолий, сплошь покрытых белыми цветками, даже до нас доносился сильный сладковатый аромат.
Я прикинул в уме, сколько времени им понадобится на полную разгрузку, и получилось у меня чуть ли не три дня. И господин Мелвин куда-то исчез. Так продолжалось до самого обеда, когда грузчики исчезли на добрых два часа. Внутри себя я рвал и метал. Нет, это надо же, а? И дело даже не в том, что мы потеряем здесь уйму времени, хотя и его жалко. Просто существует вероятность того, что в долину могут нагрянуть те, чьей работой и является борьба с такими людьми, как Мелвин и его сообщники-контрабандисты. И тогда мы тоже можем безвинно пострадать. Ну, почти безвинно.
Когда гнев переполнил меня до самых краев, мешая переваривать превосходный обед, приготовленный Амбруазом, и я уже готов был сам отправиться на поиски Мелвина, грузчики появились снова. Причем оказалось их на этот раз больше дюжины, и дело пошло значительно веселее.
Все они производили впечатление людей, которым ни капли из содержимого бочек не достанется. Да и вообще, судя по всему, им всего достается мало: еды, одежды и так далее. Грязные тела, едва прикрытые лохмотьями, худые изможденные лица…
На поясах четырех их надсмотрщиков висели только кинжалы, но грузчики поглядывали на них с явной опаской. Вообще-то рабство в герцогстве запрещено, да и у бхайров, насколько я знаю, дело тоже обстоит именно так.
«Да уж, — тоскливо вздохнул я, — помимо контрабанды умудрился еще и в историю с рабами влипнуть…»
«А кто тебе, Люк, сказал, что двести монет достанутся легко? — попытался утешить меня внутренний голос. — Да и чем ты, собственно, рискуешь? Подумаешь, поймают тебя. Заберут в казну „Небесный странник“, сорвут с груди медальон навигатора, чтобы никогда уже его не отдать, а самого отправят на рудники. Пять-десять лет каторжного труда — и ты на свободе, Люк! Вернешься в родной Гволсуоль, приделаешь к отцовскому домику пристройку, а то и займешь его, купишь лодку, и все — живи да радуйся!»
Лицо мое от представленных «радужных» перспектив скривила такая гримаса, что даже больно стало. Вероятно, господин Мелвин, стоящий рядом, настолько ею впечатлился, что попытался дать объяснения мною увиденному.
— Это галиды, — сказал он.
Святая Богиня-Мать! Ну как я сам не обратил внимания на то, что у всех этих оборванцев раскосые глаза и очень большие носы? Такие лица только у галидов, жителей Галидии. Галидия — страна горная, а в горах всегда дышать тяжело, потому у них и носы такие длинные. Ну, как у печи, — чем выше труба, тем сильнее тяга.
«Вообще-то, — пощупал я свой нос, — на летучих кораблях иной раз в такую высь подниматься приходится, что пора бы и моему уже отрасти. Так что врут, наверное, люди».
В Галидии рабство не запрещено, а ее правители торгуют своими гражданами направо и налево, и покупают их охотно: в еде непривередливы, а работать умеют. Еще галиды славятся тем, что обожают рангили, листья кустарника рангу, растущего у них во множестве. Говорят, у рангили такое действие, что привыкаешь к нему быстро и потом уже без него обходиться не можешь. И спишь мало, и не устаешь. Только запрещен он везде, кроме самой Галидии, причем у нас в герцогстве за его продажу даже казнят. Еще этого мне не хватало!
