— Родриг! Парус!
Крикнул, в отчаянной надежде на то, что если переложить парус на другой борт, ветер, задувавший слева, сможет удержать корабль. Бросившись к штурвалу, я плечом отбросил от него Гвена и закрутил колесо вправо. Затем над головой стремительно пролетело дерево гафеля с прикрепленной к нему нижней кромкой паруса.
Наши усилия не пропали даром — «Небесный странник», в очередной раз вздрогнув и проскрипев корпусом, крениться перестал.
Впрочем, крен не исчез полностью, он оставался, и его хватило для того, чтобы увидеть: внизу, под нами, забурлила вода, и на поверхности вздулся огромный пузырь. Затем пузырь лопнул, и всех нас обдало таким смрадом, что вонь от озера, где Гвен попытался вылечить одного из наших клиентов от скудоумия, показалась мне ароматом ландышей.
Вот он — выход из пролива, до него уже рукой подать. Да и над нами уже чистое небо, но корабль несло на желтые от тумана скалы. Рианель, ухватившись за рукояти кабестана и ожидая команды, неотрывно смотрел на меня, а я все боялся ее отдать — неизвестно, как поведут себя л'хассы. Ведь если они не начнут поднимать «Странник» одновременно, корабль попросту перевернется. За спиной Брендоса Лард на всякий случай держал Энди, обхватив его за плечи — очевидно, он опасался того, что тот снова бросится к кабестану. А чуть в стороне от них стояла Николь.
«Если все закончится благополучно — точно ее поцелую, клянусь самой Богиней-Матерью!» — в очередной раз дал я себе твердое обещание.
Наверное, именно эта мысль и помогла мне решиться.
— Господин Брендос, два оборота вправо, поднимаемся! Но только медленно, очень медленно. — Не помню даже, произнес ли я последние слова вслух или просто подумал.
Наверное, все же вслух, потому что Рианель закрутил кабестаном так плавно и осторожно, как люди подносят ко рту переполненный кубок, стараясь не пролить из него ни капли. Поднимаясь, «Небесный странник» выпрямился, но оставался риск пройти у берега так близко, что Желтый туман мог зацепить его самым своим краем. А еще могло случиться так, что из него снова вылезет длинный язык, и если на этот раз он угодит в корабль, то все: ни спасти его, ни спастись самим нам не удастся.
Когда мы вышли из пролива, где море раздавалось далеко в стороны, первым делом я подозвал к себе Ансельма, на которого все по-прежнему поглядывали с опаской.
— Энди, — начал я, стараясь не сорваться и не закричать на него благим матом, вымещая на нем весь тот страх, что мне пришлось пережить. — Почему тебе взбрело в голову без команды крутить кабестан?
Энди выглядел воплощением недоумения.
— Капитан, — заявил он без тени смущения, — ведь ты же сам отдал мне приказ повернуть его на пять оборотов влево.
Я взглянул в его глаза, показавшиеся мне как будто бы слегка затуманенными, а затем обратился к остальным:
— Скажите, кто-нибудь слышал такой приказ?
Я очень опасался услышать, что все они как один заявят наперебой: «Да, капитан, приказ был». И что мне тогда делать? Ведь пять оборотов на той высоте, что мы находились, достаточно для того, чтобы опустить корабль в воду так глубоко, что он скроется вместе с верхушкой нашей единственной мачты!
— Нет, капитан, такого приказа не было, — ответил мне нестройный хор голосов, отчего я вздохнул с облегчением.
— Отдохни, Энди, — обратился я снова к Ансельму, — вероятно, ты надышался воздухом Мертвого моря.
На то, чтобы разозлиться, совсем не оставалось сил.
«Все проблемы в последнее время из-за Ансельма, — устало думал я. — Вернемся — отправлю его с борта „Небесного странника“ куда подальше».
— Амбруаз, — обратился я к нашему повару, — выдать всем по чарке рома! Да не той, что больше похожа на наперсток, а такой, из каковых и должны пить отважные парители, преодолевшие пролив Мертвых.
— Есть, капитан! — Пустынный Лев выглядел так же бледно, как и все остальные, но голос его прозвучал браво.
Отличная команда, особенно после всего пережитого. Возможно, кто-то и откажется от рома, но только не я.
Вспомнив о своем клятвенном обещании поцеловать Николь, если все закончится благополучно, я поискал ее взглядом. Девушка внимательно осматривала распухшее и стертое до крови колено навигатора Брендоса. Именно на него он и приземлился после своего великолепного прыжка с мостика.
«Ничего, на этот раз я обязательно свое обещание выполню, ведь я поклялся самым святым — именем Богини-Матери. Не сейчас, конечно, — как можно на глазах у всех, и что подумают люди? — а, например, когда заманю ее в свою каюту под каким-нибудь предлогом. Не будь я капитаном „Небесного странника“, сжегшим в воздухе пиратский корабль, побывавшим в Антире и умудрившимся пройти проливом в Мертвое море!»
Да, мы уже летели над Мертвым морем, и сейчас, при свете яркого дня, не в теснине глубокого ущелья пролива, выглядело оно сверху вполне обычным. По крайней мере на первый взгляд.
И все же, если всмотреться, разница чувствовалась. Поражало отсутствие птиц как на самом море, так и в небе над ним. А еще не заметно рыбы. Это только кажется, что с высоты рыбу в море увидеть нельзя. На самом деле все далеко не так. Конечно, по-отдельности каждую рыбку действительно не видно, разве что китов, но когда она идет косяком, видно отлично. Вернее, огромную темную тень, скользящую в толще воды.
Вспоминая, как мы с отцом иной раз безрезультатно тянули из воды казавшееся бесконечным полотно сети с редко проблескивающими в нем серебристыми искрами рыбин, однажды я помог рыбакам. Произошло это, когда «Небесный странник» только что сошел со стапелей и все мы еще привыкали к нему, летая недалеко от Мессанта над Срединным морем. У каждого корабля, что морского, что небесного, свой характер, свои привычки, и даже иной раз свои странности, совсем как у людей. Да и мы все, команда «Небесного странника», тогда еще привыкали друг к другу. Кстати, Николь поднялась с нами в небо первый раз в жизни, и, глядя на ее восторг, я почему-то считал, что мне легко удастся добиться ее расположения. Увы! Но разговор не об этом.
Обнаружив, что косяки рыб идут ближе к острову Сивон — есть в Срединном море такой, — я и сообщил рыбакам, где им следует ставить сети. Нам вышло отличное развлечение, а рыбаки потом рассказывали, что давненько у них не было такого богатого улова. Так что если я когда-нибудь останусь совсем уж без работы, буду помогать рыбакам. По крайней мере, на уху всегда добуду. Весь мой рассказ к тому, что воды Мертвого моря выглядели пустынными и в глубине.
После заката, когда совсем стемнело, мы поднялись высоко над морем, чтобы уж точно в темноте не влететь в Желтый туман. На высоте очень похолодало, да еще и ветер поднялся если и не штормовой, то очень сильный, да такой холодный, что, казалось, он продувает насквозь. Но зато через два дня полета на горизонте появился остров Гаруд.
Увидев его смутную тень, я обрадовался: как же, скоро конец нашим мучениям! Ошибиться невозможно, Гаруд — единственный остров в Мертвом море.
Когда на мостик поднялся Мелвин, я молча указал на остров рукой и спросил:
— Господин Мелвин, теперь самое время рассказать, что он собой представляет, этот остров? Надеюсь, у нас не будет проблем при посадке на него?
Тот пожал плечами:
— После того, как вы посадили корабль в долину магнолий? — Это прозвучало, как комплимент. — Нет, господин Сорингер, не будет.
С высоты остров походил на гигантский позвонок-бабку. Был у меня в детстве биток, до сих пор о нем вспоминаю, сколько им сражений выиграно! Так вот, Гаруд в точности его копия, если не брать во
