Отрок. Бешеный Лис (Часть 3-4)

— Эх, Лавруха, Лавруха.

Дед сокрушенно покачал головой и вдруг рявкнул что есть мочи:

— Невместно сотнику!!!

Мишка и Лавр вздрогнули от неожиданности, за дверью кто-то испуганно шарахнулся.

«Подслушивают нас, что ли?»

— Это твой, Михайла, дружок — Афоня — обрадовался, вприпрыжку побежал холопов забирать, а мне невместно. — Корней, почему-то, адресовался внуку, а не сыну. — Лавруху, вот, пошлю, но не сейчас, а завтра. Сегодня Татьяна с Анной родню разместят. Ужин бабы накроют в самой большой горнице, все семейство вместе соберется. А холопами завтра займемся. Или послезавтра. Должна быть разница между холопами и родней! И разницу эту должны увидеть и понять все! Переночевали две ночи за тыном, переночуют и еще раз, а то и два.

Дед расстегнул кожух и, повозившись, сбросил с ноги протез, показывая, что рассчитывает сидеть долго, потом продолжил, уже не повышая голоса:

— Лавруха, ты послезавтра поедешь верхом, в броне и с мечом за тын. Возьмешь с собой Роську, Матвея и кто еще из мальчишек сможет верхом ехать. Тоже в бронях и при оружии. Разговоры особенно не разговаривай, посмотри, кто как устроился. Отбери десять хозяев, у которых в семье порядок, ночлег хорошо устроен, дети и скотина обихожены, в общем, десять лучших — сам разберешься. Этих десять семей отправим на выселки. Там все в упадке: сгнило, заросло, вот самых ухватистых туда и пошлем.

«Вот так, сэр! Почти слово в слово то, что Вы Афоне насчет невербального ряда объясняли. Ни слова не говоря, даже сам не показываясь, сразу же вываливает на людей кучу информации. Всем бывшим куньевцам — разницу между родней сотника и чужими. Родне — как их положение выгодно отличается от положения других бывших односельчан. Новым холопам — что попали они к военным людям, что до сотника им, как до Бога и что оценить их здесь умеют по достоинству, чуть ли не с первого взгляда. Даже ратнинцам — что род Лисовинов к приобретенному богатству относится спокойно, без суеты. Управленец Божьей милостью. Или учили хорошо. Только есть, ведь, вещи, которым не научишь, управление это только наполовину — наука, а наполовину — искусство».

— А у господина сотника — продолжал дед — и другие дела есть, вот, к примеру, с ученым человеком Михайлой Фролычем о книжной премудрости потолковать. Давай, Михайла, дальше рассказывай, только, ты уж, как-нибудь книжную премудрость с жизнью соединяй, а то не сразу и поймешь, о чем ты толкуешь. На чем мы остановились-то?

— На том, какая цель у князя Ярослава была. — Напомнил Мишка.

— Ага! Кхе… — Дед поерзал, устраиваясь поудобнее. — Не знаю я, сам думай.

— Смотри, деда, славяне живут в этих местах испокон веку, еще со времен до рождества Христова. — Мишка решил зайти издалека, благо дед, облегчив душу криком и командным тоном, был расположен послушать. — Были у них какие-то свои порядки, обычаи. Сейчас уже не узнаешь точно, только легенды сохранились. Здесь — на Днепре, Припяти и их притоках была северо-восточная граница славянских земель. Постепенно разошлись на разные племена: поляне, древляне, дреговичи, кривичи… Значит, порядки и обычаи изменились, ведь, у разных племен они, хоть немного, но были разные.

Два с половиной века назад сюда пришли варяги. Взяли полянский Киев, подчинили другие племена, заставили платить дань, но князья, пока, почти у всех оставались свои. Опять порядки изменились. Прошло еще около ста лет и княгиня Ольга разгромила княжество древлян, а дреговичей вообще с трех сторон зажали: с севера полоцкие князья, с юга киевские, с запада волынские. Было, ведь, время, когда туровские земли Волыни принадлежали. И не стало у славянских племен своих князей, а стали киевские князья сажать к ним родню — Рюриковичей. Еще раз порядки сменились. А потом внук Ольги Киевской Владимир Святой крестил Русь. Правда, это только так говорится, что сразу всю Русь, на самом же деле…

— И опять порядки изменились! — Прервал дед. — Я тебе что велел? Ближе к жизни! А ты? Еще Евангелие нам тут пересказывать начни. Все четыре сразу.

— Погоди, деда, вот прямо сейчас про нас речь и пойдет. Я к чему веду? К тому, что людям только кажется, что жизнь неизменна. Живем, мол по заветам предков, а на самом деле…

— Да понял я, понял! Дальше давай.

— Сел на киевский стол Ярослав Мудрый. Порядки, которые были в то время в нашей округе ему не нравились. Христианство не приживалось, дань дреговичи платили, но кто его знает: правильную или не правильную? Поди пересчитай по лесам число дымов или рал! Ладно городища, а лесные хутора, малые веси? Изверги так и вообще, ушли из рода и поминай, как звали. Волхвы народ мутят, по дорогам ездить опасно, да Волынцы через Горынь посматривают, а то и наезжают, ляхи и угры наведываются. Князь с дружиной раз в год здесь появлялся — в полюдье. Дань собрал и назад. Да глубоко не заходил, а то можно было и не выйти.

Надо было порядки менять. Рубеж с Волынью прикрыть, смутьянам и татям окорот дать, хоть сколько-то твердых христиан на этих землях поселить. Так и появилась наша сотня и село Ратное. Вот и выяснили мы цель Ярослава — изменить жизнь в Погорынье так, как это было выгодно Великому Князю Киевскому. И мы этой цели достигли! — Мишка выдержал паузу и спросил: — А теперь скажи нам, деда, устраивает ли нас сложившийся порядок?

— А то сам не знаешь!

— Не устраивает. — Подтвердил очевидное Мишка. — Значит, надо менять! Только сначала крепко подумать: какой порядок нам нужен. Дядя Лавр, ведь, железо в горн не сует, пока не знает, что именно он ковать собирается. Так и ты: что ты из нашей Погорынской земли выковать намерен?

— Кхе! Нашей говоришь? — Дед молодецки расправил усы. — А что? И нашей! Кроме нас эту землю никто удержать за собой не сможет. Исчезни наша сотня, тут такое начнется!

— Давай тогда, деда, сразу и определим границы наших земель, чтобы потом уже к этому не возвращаться. — «Взял быка за рога» Мишка. — Западная граница понятно — по реке Горынь, а остальное?

— Северная граница тоже понятно — там, где Горынь в Припять впадает. — Дед расстелил на полу свой оружейный пояс. — Это Припять. — Дед требовательно пошевелил пальцами в воздухе, сын и внук догадливо распоясались и сунули Корнею в руку «материал» для макета местности. — Вот так в Припять впадает Горынь. — Пояс Лавра прилег одним концом к поясу деда, а другой конец загнулся на Запад. Дуд ткнул в него пальцем и пояснил: — Но верховья Горыни не наши — волынские, значит, по Горыни получается верст 75–80.

«Это ж, примерно, километров 120. Нехило!»

— Тогда восточную границу можно по Случи считать? — Мишка приткнул свой пояс к «Горыни» и расстелил его на юг.

— Можно. — Дед немного сдвинул «место слияния Горыни и Случи». — Случь подлиннее Горыни, но течет вот такой загогулиной: от истоков, сначала, течет почти точно на восток, чуть к северу, а потом сворачивает на северо-запад. — Дед соответствующим образом изогнул мишкин пояс.

— А между истоками Горыни и Случи сколько?

— Верст 40 или около того, да пока Случь на север не повернет, еще верст 60 будет.

— Выходит, южная граница в сотню верст получается?

— Выходит так. Ядрена Матрена, я и не думал, как-то, что тут земли так много! — Сам изумился собственным подсчетам дед.

«Так, сэр Майкл. Получается, что графство Погорынское имеет форму близкую к треугольнику со сторонами примерно 120, 160 и 140 километров. Площадь, дай Бог памяти, половина произведения основания на высоту… Это — для прямоугольных треугольников, но других формул я не помню. Значит, будем считать треугольник прямоугольным, особой точности не требуется. Где-нибудь сто двадцать на сто шестьдесят и пополам… Что-то около десяти тысяч квадратных километров, может, чуть больше. Впрочем, если мы называемся „Погорынье“, то надо приплюсовать еще и земли на левом берегу Горыни — между Припятью и границей с Волынью, а так же правобережье — между той же Припятью и слиянием Горыни и Случи. Пожалуй, тысяч 13–15 набежит. Совершенно случайно помню, что Люксембург — две с половиной тысячи. Выходит, мы впятеро или вшестеро больше Люксембурга! Этак на целую Голландию или Бельгию тянет».[5]