Отрок. Бешеный Лис (Часть 3-4)

меня) образцово-показательным воином христовым. Сам поставил мне диагноз, сам же поставил себе задачу, по нынешним временам, достойную книги рекордов Гиннеса. Гордыня обуяла: лютого зверя решил словом Божьим укротить. Ну, и флаг тебе в руки, отче, получай удовольствие, я не против.

Нинея. Вот баронесса… Ну, конечно же, баронесса, никак не меньше. Так вот, баронесса… э-э-э, а как же ее величать-то? Титул-то обязательно должен включать в себя название земли, которой она владеет. А я даже названия ее деревни не знаю, привыкли как-то: Нинеина весь, да Нинеина весь. Может быть по названию речки ее поименовать?

Речка наша называется Пивень. Как объяснял отец Михаил: на местном диалекте, это означает „Петух“. Хотя я назвал бы ее вьюном, так крутит, так вьется. От Ратного до Нинеи сухим путем, пешком — пол дня. А по Пивени, если по течению, то есть, от Нинеи к нам, и за сутки не доберешься. Такие загогулины выписывает… Так, что-то я отвлекся.

Значит, баронесса Пивенская… Звучит! А по-нашему будет „мадам Петуховская“, шарман! Так вот: баронесса Пивенская совсем интересно нарисовалась, всерьез рассматривает мою кандидатуру на роль вожака (или только воеводы?) языческого восстания против Рюриковичей. Вот это уже опасно. Загремим под фанфары, к гадалке не ходи. Во-первых, ЧК не дремлет, сиречь, отец Феофан. Во- вторых, все равно ничего не выйдет.

Если бы что-то серьезное в эти времена произошло, то до ХХ века, хотя бы обрывочные сведения, сохранились. Помним же мы о восстании Спартака, хотя и случилось оно тысячелетием раньше. Помним, между прочим, не столько из-за самого восстания (не единственное же), сколько из-за эффектнейшей акции устрашения, организованной господином Крассом. Распятия вдоль Аппиевой дороги — две тысячи лет помним и помнить будем.

После подавления действительно серьезного восстания язычников, Рюриковичи тоже не постеснялись бы, такой бы РR сбацали — от Киева до самых до окраин пробрало б. Даже если бы наши летописцы поскромничали с описаниями, информация, все равно, попала бы в византийские и европейские хроники. А оттуда и в учебники истории. Но никаких сведений нет. Значит, ничего путного и не было. Ввязываться в заранее обреченное предприятие? Пардон, мадам Петуховская, я — пас.

Но как она мне напоследок поддала!»

* * *

Проводить отправляющихся домой ребят Нинея вышла на крыльцо. Стоя рядом с Мишкой, она некоторое время молча смотрела, как Роська запрягает Рыжуху, а потом совершенно неожиданно заговорила:

— Вот ты, Мишаня, говоришь, что Руси царь нужен. А он же уже есть. Уже семь лет, как есть. — Слегка усмехнулась в ответ на изумленный Мишкин взгляд и пояснила: — Приезжал из Царьграда патриарх Эфесский… Неофитом зовут. Привез Мономаху царский венец и помазал на царство.

— Как это?.. С чего вдруг? — Прикинулся Мишка ничего не знающим, хотя уже слышал эту историю от боярина Пимена. Просто интересно было сравнить две версии и еще раз попытаться оценить уровень информированности волхвы.

— А с того, Мишаня, с того самого. Мономах же потомок Цареградских императоров. А в самом Царьграде род Мономахов пресекся. Сначала власть захватили Диогены, потом Комнины. И те и другие незаконно.

Вот Киевский князь и решил своего внука на цареградский стол посадить, он же сам в Киеве незаконно сел, так что знает, как самозванцы себя неуверенно чувствуют. Пошел войной, начал болгарские города один за другим брать. Алексей Комнин и перепугался, в войске же славян и нурманов чуть ли не половина. А ну, как взбунтовались бы?

Вот и нашел выход. Когда-то прадеду Мономаха Владимиру ради прекращения войны цареградскую царевну в жены отдали, а теперь, для того же самого, царский венец пожаловали. Ну, и много Руси пользы оттого, что Великий князь царем стал?

С ответом Мишка не нашелся. Поразительная осведомленность Нинеи прямо-таки повергла его в шок.

* * *

Из стоящей под боком у Мишки корзины, укутанной в овчину, послышался слабый писк. Роська сразу же встрепенулся.

— Минь, щеночков бы покормить.

— На ходу-то сможешь?

— Чего тут мочь-то? Вожжи только подержи.

Роська распутал овчину, на теплой подстилке, укрывающей дно корзины бестолково копошились и пищали одиннадцать пушистых комочков.

«Дети Чифа. Никогда вы, ребятки, вашего отца не увидите, впрочем, он вас и не узнал бы. Чиф, Чифушка, Чифуля, кинулся меня спасать, про себя и не подумал. Я дурак, не научил тебя от стрел уворачиваться…»

Роська кормил щенят. Макал в горшок с молоком тряпочку и совал малышам во рты, умудряясь, каким-то образом, обслуживать сразу по трое едоков. Видимо, инструктаж и практическое занятие, проведенные Красавой, многому Роську научили. Он даже вполголоса приговаривал что-то ласково- сюсюкающее, что в Мишкино представление о Роськином характере совершенно не вписывалось.

— Себе-то какого выбрал? — Спросил Мишка крестника.

— Вот этого — черненького, Вороном назову. Новоиспеченный Ворон, видимо от полноты чувств, переполнявших его по случаю получения имени, тут же нагадил Роське на ладонь. Роська, ничуть не расстроился, пристроил Ворона среди других щенков, и зачерпнув снега, стал оттирать руку.

— А ты себе не возьмешь, Минь?

— Нет.

— Это же помет от Чифа, такие же будут…

— Нет, я сказал!

— Ну, как хочешь…

— …

Роська снова укутал корзину, забрал у Мишки вожжи.

— Нет! Но десять же семей! Кто ж от такого отказывается? А, Минь?

— Все успокоиться не можешь? — Мишка усмехнулся и внезапно спросил: — Хочешь пряник?

— Хочу… Так у тебя же нету!

— Не простой пряник — величиной с княжеский терем.

— Таких пряников не бывает. — Уверенно заявил Роська.

— Но вообразить-то ты можешь? Этакий пряничный терем. Что бы ты с ним делать стал?

— Ел бы целую неделю.

— Ну, отъел бы, скажем, э-э-э… — Мишка задумался: сколько можно отъесть от пряничного терема за неделю. Ничего не придумал и сказал наобум: — Крыльцо. Больше за неделю не одолеть. А дальше?

— Дальше ел бы. — Не смутился Роська. — Угостил бы еще кого-нибудь.

— А с другой стороны, где тебе не видно, ел бы кто-то другой, кого ты ни за что угощать бы не стал. К примеру, Своята. Ел бы без спросу. А снизу ели бы мыши. А Своята еще отломил бы и понес бы на торг продавать. Потом к тебе мытник пришел бы и спросил: почему пряниками торгуешь, а мыто не платишь? А осенью пришли бы за податями — с дыма. От дождя бы пряник мок, на солнце — засыхал…

— Да на кой мне такой пряник? Ты это к чему?

— Это — только один пряник, да и то сказочный. — Поучительным тоном начал объяснять Мишка. — А тут, без малого, сотня народу, обязанности боярские, как-то еще отношения строить надо с воеводой менее знатного рода, с церковью христианской, с князем, в конце концов… Куча всего. А ты — как с пряником: «Хочешь?», «Ага, давай!» Не в игрушки играем, за каждым боярином жизни человеческие.

— Понятно, значит, ей время на размышление надо? — Лицо Роськи приняло озабоченное выражение, словно это на него свалилась забота о сотне людей. — Я как-то и не подумал…

— То-то, что не подумал. Не расстраивайся, постепенно привыкнешь.

— К чему привыкну?

— Ты теперь к владетельному сословию принадлежишь, вот и привыкай мыслить сословными