— Господа Совет! — прервал Мишка затянувшееся молчание. — Позволю себе напомнить вам одну мысль мудрецов-книжников, которая напрямую касается того, что мы намерены обсудить. Существует положение дел имеющееся, и существует положение дел желательное. Правильно поняв разницу между ними — между тем, что имеем и тем, чего хотим — можно понять и то, что требуется сделать, для достижения положения желательного. Когда будете высказываться, так и говорите: сейчас у нас так, хотелось бы сделать вот так, а для этого нужно это и это.
— Господин советник Академии Архангела Михаила Матвей… как тебя по батюшке?
— Корнеич. У меня же господин сотник крестным отцом был. — Мотька ответил так, словно давно готов был к подобному вопросу.
— Итак, господин советник Академии Архангела Михаила Матвей Корнеич! Первым слушаем твое мнение. Что считаешь нужным сказать?
И снова, ни секунды задержки, ответ уже готов и обдуман:
— Бабье из крепости убирать надо! От них одно беспокойство и беспорядок, даже наш Совет с них начинать пришлось! Дело не только в Николе и Дмитрии, другие парни тоже на девок заглядываются, друг на друга косятся, долго ли до беды? Ведь воинскому делу их обучаем, не дай Бог, нашу науку, из-за девок, друг на друге пробовать начнут. Никола, вот, сегодня за нож уже хватался! Мое мнение: бабья в Академии быть не должно!
— Правильно! — поддержал Матвея Дмитрий. — Коней и так не хватает, так еще их девкам для учебы давать надо! Прошка и так уже, как зверь рычит, боится, что скотину загоняем, да еще Мефодий поддакивает!
— Страхов-то развели! — изобразил притворный ужас Илья. — Друг друга зарежут, коней загоняют! Что? Если девок верховой езде не учить, то коней сразу на всех хватит? Ой ли? А в Ратном чего же это молодые ратники из-за девок не режутся? Тебя, Мотька, послушать, так все Ратное уже давно вырезанным должно быть!
— Не-а! В Ратном совсем другое дело! — вмешался Кузьма. — Там мужей мало, а девок много. Не одна, так другая, только рады будут!
Кузьма мишкино горячее желание не уловил — выдал аргумент, основанный на статистическом распределении гендерных группировок и умолк.
— И что же ты предлагаешь? — попробовал подтолкнуть двоюродного брата Мишка.
— Ничего. — Отозвался с безмятежным видом Кузька. — Просто сказал, что нельзя сравнивать.
— А я сказал, — Мишка с трудом сдержался, чтобы не повысить голос — что сравнивать, как раз, надо! То, что есть, с тем, что хотелось бы иметь! Ну-ка, думаем все! Есть два поселения с воинскими людьми. В одном из-за девок не режутся, в другом вот-вот начнут. В чем разница? Что надо сделать, чтобы разницы не стало?
Да ты что? Спятил? — Матвей задумываться и не собирался, смысл мишкиного намека уловил сразу. — Совсем Академию в бабье царство превратить решил?
— Это как? — не врубился Илья
— А вот так! Он хочет нам еще девок добавить, чтобы, как в Ратном: всем хватало, и еще оставалось!
— Хе-хе! И где ж ты их столько возьмешь?
— Сами прибегут, только разреши. — Мишка пожал плечами — в Ратном давки-перестарки чуть ли не стадами ходят, а тут больше семи десятков женихов.
— Так язычники же… ой! — Илья изумленно вскинул брови и хлопнул себя ладонью по губам. — Уже не язычники! Ну, Михайла! Ну…
— Итак, господа Совет, есть два предложения: убрать девок или добавить с избытком. Какое лучше? Голосуем или еще обговорим?
— Гнать! — Матвей решительно прихлопнул по столу ладонью.
— Если придут, то только со своими конями. — Выставил условие Дмитрий.
— И с кормом! — тут же добавил Илья. — Сено, там, овес… и для себя тоже! Такую ораву кормить…
— Один за то, что б гнать, двое за то, что б звать! — объявил Мишка. — Остальные?
— Можно мне? — как-то очень аккуратно (прямо-таки, по-интеллигентски) спросил Артемий. — Только не перебивайте, у меня длинно получится.
— Про девок всегда так: — поведал обществу Демьян — или одним словом, или длинно, да еще…
— Ты-то что о девках знаешь? — оборвал его Илья. — Только языком трепать и можешь!
— Тихо! — повысил голос Мишка. — Слушаем господина советника Академии Артемия…
— Батюшку покойного Исидором величали. — Подсказал Артюха.
— …Артемия Исидорыча!
— Мы чего хотим? — неуверенным тоном начал Артемий. — То есть, я хочу сказать: кого мы из отроков вырастить хотим? Из нинеиных отроков… ну, и из других тоже, то есть из купеческих ребят мы никого не вырастим, они весной уедут, но…
Артемий окончательно запутался, но Мишка, уловив в его подходе зерно истины, поспешил помочь:
— Ты хочешь сказать: какой результат мы должны получить, кроме воинского обучения?
— Да! — обрадовался Артемий. — Илья сказал… Илья Фомич сказал, что года через два-три все попереженятся, и я подумал: на ком? И еще: какими они отцами семейств будут? Ну, там: чему детей учить станут, как с женами обращаться, дом обустраивать… В общем, если только воинскому делу учить и больше ничему, то они же так и останутся такими, как их в языческих селищах воспитали — чужими нам. А надо-то, чтобы своими стали, чтобы Кузьма не считал, как сейчас: столько-то наших, столько-то не наших.
Артемий немного помолчал, а потом зачастил, словно опасаясь, что его перебьют:
— Я почему так говорю? Вот, у меня шестнадцать отроков музыке учатся. Я же их не только играть учу! Мы и про жизнь разговариваем и про веру христианскую, про Ратнинскую сотню, про тебя, Минь…
Артемий снова замолчал и смущенно глянул на Мишку, тот поощрительно покивал и жестом остановил Демьяна, собравшегося вставить какое-то (наверняка, язвительное) замечание. «Дирижер оркестра», уловив мишкину поддержку, набрал в грудь воздуха и, словно кидаясь в холодную воду, выпалил:
