тянуть время, а снова двинулся ко мне.
Что ж, никто не может меня обвинить в вероломстве. Предупреждение было сделано.
Я нажал на пульте управления «паучка» нужную кнопку, и он, повинуясь полученной команде, выпустил из брюха острый, вращающийся с бешеной скоростью нож.
Дальнейшее произошло мгновенно. Не успел «актер» сделать еще один шаг, как «паук» метнулся к нему. Призрачная карусель ножа резанула громилу по ногам. Легкое, едва слышное жужжание стало громче, и мгновение спустя вновь вернулось к норме. «Паук», пробежав еще несколько метров, замер.
Прежде чем упасть, «актер» успел лишь сказать:
– Какого…
Мгновением позже он уже лежал на мощенной плитками дорожке, и беспомощно дергал обрубками ног, из которых обильно текла жирная, сизая, похожая на машинное мало жидкость. Его напарники остановились как вкопанные.
Один из них пробормотал:
– А не пора ли нам податься отсюда подальше?
Я приветливо улыбнулся и помахал им рукой.
– Кажется, у вас ко мне были какие-то вопросы?
– Мы еще встретимся, – промолвил другой громила.
– Почему не сейчас?
Я нажал необходимые кнопки, и «паучок» двинулся к громилам. Они поспешно кинулись наутек.
Я облегченно вздохнул.
Более всего я боялся, что мои противники вооружены огнестрельным оружием. Конечно, стрелять не в их интересах. Однако если придется спасть свою жизнь, за пистолет схватится кто угодно. Тем более – такие типчики. Впрочем, они пустились наутек, и, значит, теперь можно заняться их предводителем. Я посмотрел на «Актера». Он, как раз в этот момент, умудрился перевернуться на живот и встал на четвереньки.
– Все-таки я до тебя доберусь. – Пообещал он. – И вот тогда…
– Хочешь, еще раз тебя «подстригу»? – спросил я. – А потом – еще… и – еще… Хочешь?
«Актер» наградил меня взглядом садовода, вдруг обнаружившего, что его любимые цветочки за одну ночь объели противные, мохнатые гусеницы и пробормотал:
– Будь ты проклят.
Вот это уже было неплохо.
– Значит, поговорим? – спросил я.
– Нет, никаких разговоров не будет.
– Даже под угрозой превратиться в мелко нарезанный винегрет?
– Даже в таком случае.
– Ты уверен?
Я стал нажимать кнопки.
«Паучок» подскочил к «актеру». Нож его теперь вращался буквально на расстоянии ладони от лица громилы.
– Ничего у тебя не получится, – сказал «актер». – Не запугаешь.
– Неужели? – поинтересовался я.
– Вот именно. И вообще, советую подумать хорошо о том, что я тебе сказал. В течение двух суток на все предложения заняться новым делом отвечай отказом. Иначе попадешь в очень большие неприятности.
– Подобные тем, которые я имел с тобой и твоими дружками?
– Хуже, значительно хуже, – улыбнувшись, ответил «актер».
Улыбка мне его не понравилась. Проигравшие так не улыбаются.
– Да?
– Конечно. А чтобы ты в этой поверил, я хочу дать тебе кое-какие доказательства серьезности моих слов.
– И как ты мне это докажешь?
– А вот так, – сказал «актер».
И умер.
2
Я сидел в таверне «Кровавая Мэри», попивал пиво и следил за тем, как бармен пытается поймать водивших по потолком хороводы летающих рыбок. На этот раз сачок у него был новый, в веселенькую разноцветную клетку, на длинной, очень удобной рукоятке.
– Вот таким он наверняка кого-нибудь поймает, – сказал сидевший справа от меня Хоббин.
– А может и не поймает, – добавил пристроившийся с другой стороны Ноббин.
– Почему ты так думаешь?
– Потому, что поделай он их на самом деле выловить, то уж наверняка бы давно это сделал. Такая мысль, голова садовая, тебя не посещала?
– Ах, это я голова садовая?
– А кто же еще?
Далее их слушать не имело никакого смыла. Вот накричатся, наобзываются…
Я отхлебнул из кружки и подумал, что Ноббин, вполне возможно, попал прямо в цель. Так ли трудно нанять какого-нибудь кукарачу? Он избавит «Кровавую Мэри» от этих рыбок в два счета. Причем, обойдется это достаточно дешево.
Зачем же тогда бармен разыгрывает целое представление с сачком? А если и в самом деле – представление? Для посетителей? Насколько я знаю, кое-кто уже заключает пари на время, в течение которого будет поймана хотя бы одна рыбка. А может, бармен решил, что должен поймать этих рыбок лично, своими руками? Почему? Ну, кто это может знать? Возможно, для него это вопрос чести, престижа? Своими руками избавить таверну от этой напасти…
Хоббин толкнул меня локтем в бок и спросил:
– Ессутил, веришь ли ты в мою честность?
Его огромные глаза смотрели на меня так пристально, словно бы от моего ответа зависело что-то и в самом деле важное.
– Хм… – сказал я. – В каком смысле? В делах?
– Между своими.
– Ах, между своими… – улыбнулся я. – Тогда – да, верю.
– Вот! – торжествующе вскричал Хоббин. – Что и требовалось доказать!
– И ты это хочешь выдать за доказательство? – Ноббин презрительно оттопырил нижнюю губу. – Да таких доказательств, если хочешь…
– Стоп, – встрял в разговор я. – Уж ни пытаешься ли ты сказать, что мое слово не имеет никакого значения?
– А почему бы… – начал было Ноббин, но тут же одумался, резко сбавил тон. – Вообще-то – нет, не считаю. Однако это не свидетельствует о твоем ко мне неуважении.
– Неужели? – спросил я.
– Понимаешь, ты, конечно свой, но не настолько, чтобы считать тебя совсем уж своим. Ну… как тебе объяснить?
– А ты попробуй, – сказал я. – Может быть, я и пойму.
Ноббин выбил своими массивными ногами короткую дробь и, придвинувшись ко мне поближе, проникновенным голосом сказал:
– Ты только не обижайся, ладно? Просто, ты зарабатываешь деньги не так, как мы. У тебя – дело. Ты, можно сказать, солидный член общества. Не то, что такие, как мы, прощелыги, живущие околпачиванием посетителей. В силу этого ты неизбежно понимаешь мир… ну, по иному, что ли.
Я покачал головой.
Вот это да. Оказывается, я – солидный член общества. Дожил, называется.
– И то, что у меня, – с горечью сказал я. – Не всегда хватает денег заплатить за свою кружку пива, конечно, не считается?
