повернулся к террасе. — Все. Иди.
— Повинуюсь, божественный! — Мутаннар исчез раньше, чем звук его шагов утонул в коврах. Очевидно, все-таки не поверил до конца в великодушие императора. И правильно сделал, в общем.
Джавийон снова вышел на террасу и спустился по трем изразцовым ступеням во двор. В бассейн ему очень не хотелось. Но зато теперь по дворцовым коридорам понесется совсем другая волна. Волна болезненного возбуждения и опасливого предвкушения. Затеяли! Что-то затеяли! Самое главное: не Что-то Стряслось — необратимое и роковое, а Что-то Будет — неизвестное, соблазнительное, неожиданное… Что? Что затеяли? Не знаю, но император весел и азартен… Война, что ли? Война! Летом? Не верю! Глаза протри! Вона Уртханг передовым отрядом ушел… да, это их отвлечет. А меня? Меня отвлечет?
Джави скривился и прямо в матуфе прыгнул в бассейн. Уже в полете он потерял левую сандалию и понял, что все-таки сильно волнуется. Матуф он не снимал совершенно сознательно, а вот про сандалии просто забыл.
Нырял император отвратительно. Уроки Ника помогали плохо. Джави до сих пор и плавал-то еле-еле. По его собственному критичному выражению, уже не тонул и слегка двигался в намеченную сторону — только и всего. Тем не менее, когда Мутаннар появился во дворе, предваряя Тамаля и вереницу слуг с напитками и фруктами, Джави уже сидел на краешке бассейна, беззаботно болтая ногами в воде. Обе сандалии, меланхолично журча, истекали крошечными ручейками по левую руку.
Мутаннар быстро подошел на безопасное расстояние, склонился — Джави с удовольствием отметил, что двигался церемонимейстер вдвое быстрее обычного — и вдохновенно прошептал:
— Повелитель, секретарь и Аретиклей в халкидоновом покое, оба. Они просили быть вместе, им так удобней, повелитель позволит? Ат-Тамаль готов петь, повелитель позволит? Баррахат ожидает на бирюзовых ступенях, повелитель прикажет войти? О… лучезарные супруги позади повелителя…
Мутаннар умолк и отступил на пару шагов, кося через плечо Джави. Ат- Тамаль дьявольски ухмыльнулся и взял с подноса серебряный кувшин. Император неспешно обернулся.
Крошечная островитянка, широко распахнув огромные глаза, опустилась на колени и вежливо спросила:
— П'чему тигор г'невасси н'нас?
— Тигр не гневается, — ласково ответил император. — Но может. Если вы будете тихо играть и слушать разбойника Тамаля, но не будете подходить близко к нам с Баррахатом, тигр будет доволен. А если вы будете шуметь, отвлекать и мелькать перед глазами, я буду бросать в вас сандалии. По одной. А потом что-нибудь тяжелое. Понимаешь, мошка?
Мошка раскрыла сияющие глазищи еще в два раза шире и робко улыбнулась:
— Поньмаю, тигор. Мы 'граем тихо и д'леко, праально?
— Праально, праально, — вздохнул Джави и коварно пощекотал босую пятку, выглядывавшую из-под маленькой задницы.
Мошка беззвучно взвизгнула, вскочила и унеслась в тень персиков, где роились остальные. Тамаль откашлялся, придал бандитской физиономии выражение усталого и доброжелательного всепонимания и звучно сообщил:
— Божественный ветер склонил тростники у спешащей реки, дыханием светлым качнул челноки и разгладил пески…
Интонация и взгляд Тамаля не оставляли никакого сомнения в том, какие именно пески надлежит гладить божественному ветру. Император махнул рукой.
— Сядь напротив. На том конце бассейна. Киньте ему подушку и…
— И вина, — быстро подсказал Тамаль в паузе.-…По верной примете коснулся руки и коснулся щеки…
— …и пой что-нибудь другое, — уверенно закончил Джави. — Про черного ворона пой. Только негромко. Мутаннар, веди Баррахата.
— Про ворона, — с некоторым сомнением сказал Тамаль и поскреб небритую щеку. — Можно и про ворона, только по жаре-то…
По дальним ступеням в сад сбежал коротко стриженый человек в сердасе, расшитом жемчужными черепахами. Тамаль решился, потянулся за довларом и сел поудобнее. Подумал, отхлебнул еще вина, прошелся по струнам и хрипло начал:
— Черный ворон кружит над полем — эй, приятель, кому же ты весть принес? Кто твой…
— Да не эту, — с досадой сказал Джави. — Привет, Шер. Садись. Я про ту, где черный ворон на заре влетит в окно, ду-ду-ра-рам. Только все это ерунда, что-там и все равно, ра-рам, я все знаю наперед. Помнишь?
— А! — прозрел Тамаль и тут же приуныл. — Так это ж не моя песня, повелитель, и ее вообще женщине лучше петь…
— И что будем делать? — поинтересовался Джави. — Яйца тебе оторвем?
Тамаль возвел очи горе, выражая безмолвную скорбь и горечь непонимания, равно угнетение творческого порыва и произвол властей, душераздирающе вздохнул и завел тоскливым дрожащим фальцетом:
— Черный ворон на заре…
— Вот, — довольно сказал Джави. — Слуги — вон. Шер, знаешь ли ты новость, о которой следовало бы сообщить мне?
Шер подумал. Джави внимательно смотрел на него. Тонкие русые волосы полководца слиплись от пота, круглое, немного детское лицо осунулось от жары и усталости. Невысокий, но крепкий Баррахат был старше императора почти на десять лет, но эти годы не были с ним слишком суровы. Шер оставался бодрым, обманчиво мягким человеком, выглядел едва на тридцать с хвостиком лет и уж никак не воином. Придворным средней руки — может быть. А вернее, просто не слишком родовитым аристократом-бездельником, каких в Сирранионе десятки, если не сотни. И если снять с него сердас с черепахами, знак голоса Защиты в большом совете…
— Если жарко, сними сердас, — разрешил Джави, и Баррахат с облегчением повиновался.
…то останется и вовсе самый обычный сероглазый мужчина, измученный невероятно жаркой весной. А если снять с императора Джавийона матуф, корону, дворец и всю империю? Уртханг и голый останется Уртхангом, а вот Джави Шаддах?
Шер шевельнулся и негромко сказал:
— Тишина в Дайзе. Это может означать, что угодно. Пересыхает Вади- Кериф. Отмечены перемещения кочевий племен мерли и но-ней к предгорьям. Ничего такого, чем стоило бы беспокоить повелителя.
— Понятно, — сказал Джави. — Значит, о гибели мира тебе еще не докладывали?
Баррахат поерзал на подушке и рискнул поднять взгляд на императора.
— Нет, не докладывали. Повелитель изволит шутить, или ничтожный не разумеет истины?
— Я сам не разумею, — недовольно сказал Джави. — По имеющимся у меня сведениям, очень скоро наступит Закат.
Шер посмотрел на солнце, прорывающееся даже сквозь плотные кроны серебристых моренов.
— Большой Закат, — пояснил Джави. — Который сотрет этот мир и
