денег, попытка ввести их эквиваленты — безрезультатная, приводящая к мгновенному обесцениванию эрзац-заменителей, переход на чисто товарный обмен, разрушение ради разрушения и в конце — депрессивный ступор. При этом каждый третий попытается улучшить личное благополучие понятным для него образом; на случай, если сработает знаменитое «авось обойдется». Здесь следует особо выделить такие попытки мощных коллективов, как самые опасные. Полагаю, несколько крупных банков а с ними, очевидно, и хайсыгские кланы — те, что собрались в столице после Бетранской операции — попробуют собрать в своим руках побольше золота, серебра и самоцветов. Недовольные из кланов Бенари — особенно те, что считают себя обойденными по чести — будут собирать в кулак вооруженных мародеров для возможного переворота в пределах Дамирлара. И вероятно еще внешнее вторжение со стороны Хигона — для переворота на уровне Конфедерации.
— Ни Умбрет, ни Нортения не поддержат Гедемаха, — спокойно сказал Джави. — Я тебе больше скажу, Шер: если Гедемах полезет на Дамирлар, то мятежные кланы Бенари забудут о своем недовольстве. И даже хайсыги притихнут.
— Поэтому я бы заранее подготовил подманку для Гедемаха, повелитель, — Баррахат смущенно поднял бровь. — Если бенариты взволнуются, а Хигон все еще будет щелкать клювом, я испрошу позволения ее запустить. Внешнее вторжение для нас действительно лучше внутренних войн.
— Если я тебя правильно понимаю, — неторопливо сказал Джави, — все перечисленное нам грозит вне всякой зависимости от реальности Заката.
— Совершенно вне зависимости, — подтвердил Баррахат. — Слухи нам сдержать не удастся, повелитель. Волнения все равно будут. Большие волнения, думаю. Но прошу помнить, повелитель — я ведь не полководец и не дипломат. Я хорошо разбираюсь в вопросах снабжения, и только. Кстати, по поводу снабжения: повелитель, позвольте начать скупать вино и особенно гетмендийскую сивуху уже сейчас. Только расплачиваться я бы предпочел векселями Конфедерации, а не золотом…
— Делай, что хочешь, — Джави скривил губы. — Меня больше интересует Закат. А еще больше — Рассвет. У кого ты предполагаешь получить компетентное суждение?
Шер задумался. Тамаль воспринял молчание слушателей, как знак внимания, и безумно выдохнул сквозь стиснутые зубы:
— …пускай обрушится в кипящий океан, я не отдам мой сладкий сон…
Он замолчал, убито опуская голову и зажмурившись. Довлар издал один- единственный певуче-тягостный стон. Плач одинокой струны медленно растаял и стало тихо. Совсем тихо. Даже джавийоновы девчонки перестали шелестеть и молча смотрели на певца. Тамаль поднял голову и открыто посмотрел в глаза Джави. Потом устало обвел взглядом остальных.
— …- тебя, Луна. — сказал он почти шепотом. И почти сразу довлар словно взорвался звуками в его руках, и высокая, тоскующая мелодия вырвалась из этой бури и поплыла над волнами, как Луна в темных лохмотьях изодранных ветром облаков над океаном. Мелодия летела все выше и выше, и еще выше, и еще, а потом последняя, самая высокая нота будто растворилась в облаках — и Луны не стало. Только в ветвях моренов еще блуждали затихающие отзвуки последних аккордов.
Тамаль невозмутимо отложил довлар, надолго и смачно присосался к кувшину, отфыркался и вопросительно посмотрел на императора.
— Умеешь, гад! — восхищенно-уважительно сказал Джави. — Давай теперь что-нибудь негромкое, задумчивое — чтоб ощущение не перебить.
Тамаль сдержанно улыбнулся и стал едва слышно перебирать струны. Шер, понизив голос, заговорил:
— Я перебрал все известные мне группы, так или иначе связанные с альбийским циклом…
— Каким? — изумился Джави.
— Альбийским, — аккуратно повторил Шер. — От древнесенейского «альби» — заря. Я никогда особенно не интересовался теогонией, поэтому вспомнил только храмовый орден Рассвета, рыцарский орден Эртайса да собственно Вечный Отряд. Еще об этом могут что-то знать в Коллегии Таинств, в курии и в Академии старого Каэнтора.
— В Башне! — азартно согласился Джави. — Я все время о ней думаю.
— Представим себе, повелитель, что на ваш запрос все эти группы отвечают «не знаем», — решительно продолжил Баррахат. — Это вполне возможно. Я бы трактовал такую реакцию следующим образом: ничего не происходит, приметы Ника не подтвердились — восемьдесят процентов; посвященные не желают делиться сведениями с непосвященными — двадцать процентов. Тогда надо следить за сплетнями и вспышками волнения. Если единственным источником слухов и беспокойства останется уход Уртханга… или центры распространения слухов выстроятся вдоль его пути — тогда нормально. Заката не будет. Если возникнут независимые центры слухов — значит, посвященные темнят. Тогда вероятность Заката резко повышается. Конечно, может быть и так, что все неправы, один Ник прав — такое тоже нужно учитывать… Теперь о добросовестном заблуждении. Я думаю…
— О заблуждении не надо, — резко сказал Джави. — Вернемся к твоим двадцати процентам.
— Это обычная реакция сведущих, повелитель. Любая группа серьезных специалистов не особенно склонна посвящать в свои дела профанов.
— Я не верю, что мой старый учитель будет передо мной темнить, неприязненно сказал Джавийон. — Дело даже не в том, что я император. Видишь ли, Шер, старик действительно любит своих учеников. По-настоящему любит, по-людски.
— По-людски, — буркнул Баррахат. — Повелитель, старый Хурру может быть сколь угодно добрым человеком, но он еще и верный подданный Каэнтора дан Умбрета. Если король прикажет ему молчать, он будет молчать. Даже если император прикажет ему говорить.
Император недобро посмотрел на Шера. Тот поежился и положил руку на сердас, словно пытаясь подбодрить себя собственным титулом. Черепахи голоса Защиты шевельнулись под его ладонью, настороженно приподняв жемчужные панцири.
— Да, повелитель, — твердо повторил Баррахат. — Вы сами подтвердили все старые уложения Серебряной Конфедерации, в том числе уложение об оммаже. Вассал вашего вассала не есть ваш вассал. Да и сам Каэнтор присягал вам лишь в верности, а вовсе не отдал Умбрет под руку вашу.
Император стиснул зубы.
— Да, Шер, ты прав, — сказал он сдержанно. — Хурру не мой вассал. Но старейшина клана Тай-Хурсем может кое-что вспомнить о крови.
— А может и не вспомнить, — Баррахат был непреклонен. — Властитель, мы должны быть готовы преодолеть любое противодействие. Поверьте, я сам буду рад, если противиться нам не станут. Но нельзя ведь рассчитывать только на добрую волю всех окружающих!
— Ладно, — император поморщился, — оставим это. Давай вот о чем: что, если предупреждение Ника подтвердится сразу и полностью? Что делать тогда? И вообще, какой смысл делать что бы то ни было, если этому миру осталось существовать только полгода?
— Ничего не делать — самая большая бессмыслица, — сказал Баррахат. Можно говорить честно, повелитель?
— Можно, — Джавийон передернул плечами. — Представляю, какую гадость ты сейчас скажешь.
— Я бы советовал в этом случае прекратить заботиться о делах Конфедерации, собрать небольшой, но мощный отряд из самых надежных бойцов и быстро двинуться к берегу Восхода, — сказал Баррахат, глядя в небо. — Пусть о Конфедерации Гедемах Хигонский заботится… если захочет.
— Зачем к берегу? — быстро спросил Джавийон.
— Это единственный разумный способ попытаться спасти ваше венценосное всемогущество, — едва различимым шепотом отозвался Баррахат. Если в лучах Заката должно погибнуть все… все, что есть в этом мире… тогда повелителю нужно быть Свидетелем, чтобы уцелеть.
