всего-то?
Альрихт был даже несколько разочарован. Ему казалось, что прошла вечность. Может быть, даже не одна. И вся-то вечность уместилась буквально в несколько минут? Ладно. Сегодня вечности мимолетны. И надо еще разобраться с этим дерьмом, декшасс… Он быстро пошел тем же путем обратно, туда, где Клеген учил мудрых коллег томиться и ошиваться, и гулкое эхо запрыгало в узком промежутке меж стен, стук подошвы и шелестящий шорох голенища по голенищу: дек-шасс, дек-шасс, дек- шасс…
Поднявшись по малой лестнице к ложе, Альрихт успокоился окончательно. Здесь вообще ничего не изменилось. И судя по всему, его отсутствия никто даже не заметил. Кроме Клосса, естественно.
Коллеги слонялись вокруг стола, бесцельно забредали внутрь подковы и снова выходили оттуда, как рыба из неумело поставленного невода. На выходе из овального тупичка они упирались в председательский стол и несколько секунд отсутствующе смотрели на сановное кресло. И снова брели куда-то: в коридор, в соседние комнаты, но чаще всего — в библиотеку, потому что именно там страдальцам предлагали вадинк и грог.
Альрихт наметанным взглядом отметил, что магистр Вельстрем уже разобрался в напитках, привычно переусердствовал и сам находится в несколько разобранном состоянии. Хранитель ложи, сучья мать. Самое время учредить новый пост: хранитель тела хранителя ложи. Хранить. Охранять. Охренеешь тут с вами, зар-разы!
— Куда вы претесь, советник? — с нервной учтивостью осведомился он, разворачивая магистра обратно к столу.
— А… ну, отлить, — напряженно и честно признался Вельстрем, глядя вдоль Альрихта в коридор и сдержанно посучивая ногами.
— Быстренько тогда, — сжалился гроссмейстер. — Начинаем.
— А-а… я туда и сразу… — быстро удаляющийся голос магистра затих в коридоре. Альрихт, не глядя, поймал за плечо молодого Муава Шаддама.
— Муав, я прошу вас: проследите за Вельстремом, чтобы он не забрел куда- нибудь и не заснул там. И гоните всех из библиотеки и коридоров сюда, начинаем заседание.
Муав уважительно кивнул. Ему было всего около шестидесяти, и он сам еще не до конца растратил энергию юности.
Альрихт решительно шагнул в совещательную комнату. В этот тесный и душный закуток обычно удалялось руководство Коллегии выпить водки и подготовить итог заседания. Если верить уставу, комнатушка называлась еще длиннее, название для нее склепали слов этак из из четырех. Но Альрихт уставам не верил.
Клеген был там. Потный, красный и злой, он чехвостил своих заместителей, которых именовал не иначе как референтами. Референты огрызались и валили все на негодных мальчишек-рассыльных.
— В чем задержка? — не давая Клегену опомниться, спросил Альрихт.
Сейчас самое главное — не позволить старому хрычу говорить больше двух фраз подряд, думал он. Или он меня увязит в своем невообразимом многословии.
— Нет Кольмина, гроссмейстер, хотя он был оповещен еще с самого утра, одним из первых, и многие другие отсутствуют, в том числе до сих пор не появились…
Две фразы? Наивный, Клеген умеет говорить вообще одной фразой длиной в час!
— Не надо мне декламировать список отсутствующих, господин Клеген. Сколько человек собралось к настоящему моменту?
— Э-э… из девяноста восьми коллег, находящихся сегодня в Фенгеблате, здесь присутствуют шестьдесят девять, гроссмейстер…
— Коих достаточно, чтобы. — твердо сказал Альрихт.
— Простите?
— Более двух третей Внешнего круга, господин секретарь. Кворум.
— Да, но…
— Мы не можем больше ждать, Вюр, — Альрихт резко перешел на дружеский, почти что панибратский тон. Он хорошо знал, что именно эта манера разговора совершенно сбивала Клегена с толка и заставляла его стушеваться. — Будьте добры подготовить все к началу заседания, коллеги уже собираются в ложе.
Он быстро вышел. Оставалось сделать всего одно, но чертовски важное дело. Где, черт побери, этот проклятый Морена? Найти Морену и начинать…
— Муав, я прошу прощения…
— Я оповестил всех, господин гроссмейстер. И предупредил мажордома, что бордель, простите, кабак закрывается.
— Отлично, благодарю вас. Вы не видели сегодня господина Морену?
— Он пришел около получаса тому назад, господин гроссмейстер. Незадолго до полудня. И сразу ушел в лабораторию.
— Спасибо, Муав.
Черт побери, в этом доме еще есть люди, которые пользуются лабораторией? Ох, Морена, на очередной донос нарываешься! Даже на внеочередной.
Альрихт так давно не был в лаборатории Коллегии, что несколько мгновений стоял на перекрестке коридоров, соображая, куда свернуть, и ругая себя последними словами.
Ирчи был внутри. И если бы кто-нибудь — да хоть бы даже и Миштект Кюйвиятейльтли — увидел, чем он тут занимается, то доносы бы прекратились раз и навсегда. Зато начались бы разговоры о психическом состоянии несчастного чародея.
Ирчи играл. Играл сам с собой, устроив на тяжелом лабораторном столе импровизированное поле боя и выпустив на него две армии крошечных фантомов. С некоторым изумлением Альрихт, не чуждый военной истории, заметил, что Морена переигрывает заново Бетранскую операцию Уртханга. На стороне хайсыгов.
Вот маленький засадный отряд хайсыгов, так и не вступив в бой, резко отходит к отрогам хребта Узири, вот от него отделяются шустрые одиночки-вестовые — или разведчики? Ага, вот оно что… Одиночки провели мгновенную рекогносцировку, определили, куда движутся наиболее крупные группы, отброшенные с поля боя после прорыва фронта, и бросились им наперехват. А там, на поле Уртханг начинает идеальное фланкирование слева — красота какая, черт побери! Левый фланг хайсыгов получает неожиданный удар изнутри, со стороны прорыва. Но не пехотный, как можно было ожидать, и даже не конный — нет, группа, осуществившая прорыв, стремительно уходит вперед, на плечах отступающих, а выступившие вперед скрытые до часа лучники со скоростью один выстрел в четыре удара сердца накрывают внутренние ряды хайсыгских копейщиков, уже не закрытых ни щитами в рост, как закрыт самый передний ряд, ни товарищами, ни даже воинами Ника. Диагональный шквал буквально захлестывает строй хайсыгов, и там, где он прогулялся, остаются невосполнимые бреши. От нашего левого фланга — вашему левому флангу. Будем здоровы.
Правый фланг хайсыгов встрепенулся и двинулся вперед, окончательно ломая строй. Отбросить дерзких имперских лучников, или хотя бы отвлечь, чтобы спасти товарищей, дать им перестроиться! И лучники вынуждены отступать, а вперед выдвигаются регулярные мечники; да, Уртханг не любит отвечать на языке противника, он навязывает свою игру. Раз на него двинулась ощетинившаяся длинными копьями фаланга, значит, против нее следует бросить бронников с короткими мечами и крепким щитом на левой руке. И вот уже имперские мечи обрубают древка копий, но все-таки мечники отступают, пока что медленно отступают, и отступают за их спинами лучники, разворачиваясь в новый порядок. Этот натиск вроде бы удался хайсыгам, но…
Но в результате Никова группа прорыва прошивает всю глубину фронта без помех, некому попытаться ударить по ней с фланга или в спину. Войска левого фланга, сдерживая продолжающееся давление по основной линии боя, одновременно пытаются перегруппировать своих
