«Это бесполезно» – мысль рождается сама. И внезапно принц понимает: время расплаты настало. Волосы встают дыбом на его голове.
– Назад… – хочет он крикнуть, но нет сил разомкнуть уста. Рохан поворачивает коня, и страх заставляет его мгновенно вспотеть.
На краю плато, там, где недавно проехали охотники, стоят две крылатые фигуры. Они совсем невелики – меньше среднего человека, они грациозны и прекрасны, как юные пантеры весной. Заходящее солнце мерцает бликами в изумрудных и синих чешуйках.
– Драконы… – растеряно шепчет девушка. По отряду пробегает волна смеха.
– Похоже, милорд, охота начнётся раньше, чем мы думали, – весело замечает пожилой охотник. Рохан обращает к нему широко раскрытые глаза.
«Они не понимают!!!»
Крылатые стоят совершенно неподвижно. Но люди постепенно умолкают, пальцы с силой сжимают гарпуны и копья. Слишком сильна ненависть, висящая в воздухе. Слишком ярко пылает гнев в бездоных глазах молодых драконов.
– Первый удар ваш, милорд? – спрашивает старый охотник.
Принц не может даже ответить, он тонет в драконьих глазах. Их ненависть душит его, терзает беспощадными клинками. Ненависть недоступна животным. Только люди способны так ненавидеть. Люди – и познавшие людей драконы.
Старый охотник пожимает плечами. Он, как и все в отряде, знает, что Рохан не любит ежегодный праздник Избиения, когда в горах вылупляются драконьи детёныши. Но драконы вредные, опасные твари, их надо истреблять – поэтому охотник кланяется принцу, берёт на изготовку свой верный гарпун, видевший немало драконьей крови, и даёт коню шпоры. В этом году он будет первым, кто приторочит к седлу маленькое крылатое тельце.
Юные драконы стоят неподвижно. Они отличаются от знакомых людям детёнышей, чьи чучела расставленны по всему королевскому замку. Один из драконят – изумрудно- зелёный, с золотистой чешуёй на груди, второй – сапфировый, с рогами цвета червонного золота. Грациозные, сверкающие, стремительные, они похожи на капли чистой красоты, упавшие в гнилое болото.
Изумрудный дракончик негромко произносит, глядя на приближающегося охотника:
– Надо оставить одного живым. Чтобы указал дорогу к замку.
– И лошадей, – отвечает сапфировая драконочка. – Малышам в долине нужна пища.
Они разом встают на ноги. Юный дракон медленно вынимает из ножен под крылом длинный прямой меч, видевший немало крови охотников. Его подруга, по-кошачьи изогнувшись, лёгким движением выхватывает два тонких клинка.
Атакующий всадник на миг колеблется – он никогда не видел драконов с оружием. Но сознание, что это всего лишь детёныши, такие же как десятки убитых им в прошлом, придаёт охотнику уверенности и гарпун со свистом вырывается в воздух.
Неуловимое мгновение, пока оружие мчится к горлу жертвы, останавливает время. Люди отчётливо видят, как сапфировая драконочка грациозно отклоняется, поднимая меч, как по стали пробегает пурпурный отблеск её глаз, видят холодную решимость в движениях – но удара уже не видят. Лишь слышен тонкий звон, когда благородный клинок разрубает гарпун и вновь взмывает к небу, навстречу Солнцу, отражая его чистый свет в глаза убийц.
На миг повисает жуткая тишина – обломки гарпуна продолжают лететь, сердца не успевают совершить и одного удара – а затем взрываются блеском мечи, наполняя воздух первобытной песней бешенства. Стоны и крики, слёзы и вопли встают над утёсами.
Кричат только люди. Крылатые бьют молча: им есть, за что мстить. Лишь однажды раздастся их голос – когда умирающий человек, пав на колени, поднимет гаснущие глаза и спросит, тщетно надеясь отдалить заслуженную гибель:
– Кто вы?!
– Защитники, – ответит сапфировая драконесса, вырвав меч из его груди.
Много позже, в пылающем замке, изумрудный дракон медленно поднимет к небу окровавленный клинок:
– Мы отомстим за каждую смерть, – прорычит он. – За каждую каплю нашей крови!
– Нет, – спокойно ответит его подруга. – Мы не мстим за мёртвых. Мы спасаем живых.
– …Альтаир! – Ри вскочила, задыхаясь от страха. Уютное дупло, где ящерка провела ночь, на мгновение показалось ей полным дыма и копоти, в воздухе стоял сладковатый запах крови. Стоны умирающих и жуткий, смертоносный свист клинков ранили слух. Вэйта судорожно сглотнула.
– Нет, – прошептала она, зажмурившись от боли. Кошмар медленно отпускал, картина уничтоженного замка распадалась и таяла. Последними в полумраке исчезли яростные глаза юного дракона.
Ри бессильно сползла на дно. С недавних пор её видения приобрели пугающую достоверность и мощь; словно в Долине, куда приближалась вэйта, находился их источник. Но Крылатый больше не являлся, сны обратились в кошмары и смерть, смерть довлела над миром грёз.
Во снах Ри видела, как горят города и рушатся замки. Вэйта трепетала от боли вместе с юной эльфийкой, истекающей кровью в драконьих когтях, корчилась и захлёбывалась криком вместе со сгорающими заживо людьми. Иногда её сознание совершало странный скачок, и Ри смотрела на мир глазами дракона, подбитого из катапульты и падающего навстречу зубьям крепостных стен. Просыпаясь, она дрожала и плакала, вспоминая как рвались её крылья…
С каждым днём становилось всё труднее отличать реальность и миражи. Ри сходила с ума, она боялась засыпать и одновременно мечтала о сне. И без того невеликие, силы молодой вэйты были уже на исходе.
– Я не сдамся… – в отчаянии прошептала ящерка. – Ты не получишь этот мир, Йакс!
Шрам на ноге пульсировал отупляющей болью. Ри машинально его гладила, тщетно пытаясь убедить себя, что заражения крови нет и всё скоро пройдёт. Вокруг длинного багрового рубца плоть уже потемнела и отваливалась целыми чешуйками, обнажая мёртвенно-красную кожу. Будь вэйта теплокровной, её тело горело бы в лихорадочном жаре.
«Я скоро умру», – с удивительным спокойствием подумала Ри. – «Не от раны, так от следующего хищника. Всякому везению приходит конец…»
Четыре месяца в джунглях изменили ящерку до неузнаваемости. Юная вэйта окрепла, движения приобрели хищную точность и грациозность. Её золотистая чешуя давно потеряла блеск от бесчисленных царапин, вдоль по левому бедру змеился страшный шрам – последствие встречи с леопардом. Зубы этого леопарда Ри потом переплела волокнами и повесила на шею.
С тех пор вэйта прихрамывала на левую ногу. Вначале казалось, рана быстро заживёт, но с трупным ядом, скопившимся под когтями леопарда, не смогла справиться даже регенерация вэйтаров.
«Шансы ещё есть,» – подумала Ри. – «Пояс Богини спасёт меня. Должен спасти. Обязательно. Я слишком многое перенесла, боги не могут убить меня сейчас, в самом конце…»
Она уже давно не верила в богов. Но так можно было не думать о боли, забыться хоть на мгновение. Отравить правду сладким ядом лжи.
Ри закрыла глаза и прижалась затылком к стволу дерева. Так плохо ей ещё
