мелькнул огонек.
– А после пятнадцати?
Он покачал головой. С явным сожалением сказал:
– Только до шестнадцати можно. Впрочем, я собираюсь в шестнадцать уезжать на учебу в Кембридж.
Я чуть не поперхнулась.
– Это достаточно дорого, Макар.
– Знаю. Все запланировано пять лет назад, не беспокойтесь.
Наверняка, сын какого-нибудь нувориша. У них и впрямь все запланировано.
– Основательный подход. Там и останешься?
– Нет, зачем? Получу достойное образование, и вернусь в Россию.
Очень серьезный ребенок. Что ни говори, а среди людей порой попадаются забавные экземпляры. Жалко, что не могу сейчас протестировать его на способности Иного... такие ребята нам нужны.
Вслед за своим провожатым я свернула с вымощенной квадратными каменными плитками дорожки на узкую тропинку.
– Здесь короче, – объяснил мальчик. – Не беспокойтесь, я тут все знаю...
Я молча шла за ним – было темновато, приходилось полагаться лишь на человеческие способности, но его белая рубашка служила надежным ориентиром.
– Вон, огонек видите? – спросил Макар, оборачиваясь. – Прямо на него идите, а я побежал...
Похоже, мальчик просто-напросто решил надо мной подшутить... до огонька было метров триста по густо заросшему парку. Будет ему повод похвастаться перед друзьями: завел новенькую воспитательницу в кусты, и там бросил...
Но едва Макар сделал шаг в сторону, как зацепился за что-то ногой и с удивленным возгласом упал. Я даже злорадствовать не стала – так это было смешно.
– Ну вот, а говорил «все знаю», – не удержалась я.
Он даже не ответил – сопел, растирая разбитую коленку. Я присела рядом, заглянула в глаза:
– А ведь ты надо мной хотел подшутить. Верно?
Парнишка взглянул на меня – и быстро отвел глаза. Пробормотал:
– Извините...
– Над всеми так шутите? – спросила я.
– Нет...
– Чем же я удостоилась такой чести?
Он ответил не сразу.
– У вас вид был... очень самоуверенный.
– Еще бы, – легко согласилась я. – Добиралась с приключениями. Чуть не убили по дороге, честное слово! Но выкарабкалась. С каким же еще видом мне ходить?
– Извините...
С него окончательно слезла и вся серьезность, и вся самоуверенность. Присев рядом я попросила:
– Покажи коленку.
Он убрал руки.
Сила. Я знала, что она есть. Я почти чувствовала ее, бьющую из мальчишки силу: рожденную болью, обидой, стыдом, острую и чистую... Я почти могла ее взять – как любая темная Иная, чья сила – чужая слабость.
Почти могла.
Все-таки это было еще не то, что надо. Макар сидел, стиснув зубы, и не издавая ни звука. Держался – и держал силу в себе. Это – слишком много для меня сейчас...
Я достала из сумочки тонкий фонарик-ручку, посветила.
– Ерунда. Хочешь, пластырем залеплю?
– Да не надо, само пройдет...
– Как знаешь, – я поднялась, посветила вокруг. Да, трудновато будет найти дорогу к теплеющему вдали окошку... – Ну так что, Макар? Убегаешь? Или проводишь меня все-таки?
Он молча встал и пошел вперед, я двинулась за ним. Уже у самого здания, оказавшегося совсем не маленьким – двухэтажный каменный особнячок с колоннами, Макар спросил:
– Расскажите дежурному?
– Про что? – я засмеялась. – Вроде как ничего не было, мы мирно прогулялись по аллее...
Он посопел секунду, потом сказал еще раз, причем куда с большей искренностью:
– Извините. Я глупую шутку придумал.
– Лечи коленку, – посоветовала я. – Промыть не забудь, и йодом смажь.
ГЛАВА 4
За стенкой шумела вода – дежурный по лагерю, извинившись, вышел умыться. Разбудила я человека, мирно дремавшего под сипение дрянного китайского магнитофона. Не понимаю только, как спать под Высоцкого? Впрочем, на этой мыльнице только бардов и можно слушать.
– Все, прошу прощения... – Дежурный вышел из крошечной ванной, еще вытирая лицо казенным вафельным полотенцем. – Сморило меня.
Я понимающе кивнула. Магнитофон продолжал играть, услужливо добавляя Высоцкому лишней хрипотцы:
Поморщившись, дежурный по лагерю убавил звук почти до неразличимости. Протянул руку:
– Петр.
– Алиса.
В его рукопожатии, крепком, будто он с мужчиной здоровался, сразу чувствовалась дистанция. «Только-рабочие-отношения...»
Ну и прекрасно. Особого вдохновения этот невысокий, худощавый, сам на подростка похожий человек у меня не вызывал. Разумеется, я собиралась завести на время отдыха любовника, но лучше кого-нибудь помоложе и посимпатичнее. Петру же было никак не меньше тридцати пяти, и даже без способностей Иного его можно было читать как открытую книгу. Примерный семьянин – в том смысле, что жене почти не изменяет, пить не пьет и курить не курит, воспитанию ребенка, скорее всего – единственного, уделяет должное время. Ответственный человек, любящий свою работу, толпу
