Он что-то сказал людям на незнакомом языке, и те, с явным сожалением, бросая на меня сочувственные взгляды, стали выходить.
Значит, они здесь немногое решают.
И для них Алари – не-друг. Это очень печально. Не-друзья должны становиться друзьями.
Я был уверен, что за мной наблюдают. Поэтому осматривать помещение пришлось очень долго – прохаживаясь взад-вперед, останавливаясь чтобы растереть ноги, приседая. Пусть думают, что я восстанавливаю подвижность. Это, кстати, тоже полезно.
Я на корабле – большом корабле, очевидно. Мой корабль был меньше. Возможно, он находится где-то рядом.
Шансов, конечно, мало. Но я должен их использовать.
Что у меня есть, кроме собственного тела?
Шорты и куртка. Шорты мне ничем не помогут, разве что нарвать из них полоски, свить веревку, и удавиться. Куртка… Плотная темно-голубая ткань, мягкая подкладка, какие-то эмблемы с незнакомыми символами и знаками чужого языка. Застегивается на пуговицы, а еще есть крошечные кусочки металла, тянущиеся под пуговицами, по полам. Тоже застежка? Очень похоже, вот только как ее застегнуть… Видимо, это форма. Тоже бесполезна… стоп. Я покрутил в пальцах кончик шнурка, пропущенного по низу куртки. Слева и справа шнурок выходил из маленьких металлических колечек. Ага, это чтобы затянуть ее на поясе. А ведь полезно!
Я продолжил бродить по камере, разминая пальцами узелок на шнуре. Потом развязал его, и стал осторожно вытягивать с другой стороны куртки. Это заняло минут десять – куртка начинала топорщиться, приходилось ее оправлять, стараясь делать все как можно неприметнее для возможного наблюдателя. Наконец мои усилия увенчались успехом. Шнурок выскользнул, и в кулаке, куда я его прятал, оказался почти метровый отрезок прочной веревочки.
Очень славная удавка.
Я не сомневался, что могу справиться с Алари голыми руками. Судя по следам на моем теле, я уже выдерживал такой бой, и нанес мохнатым немалый урон. Не зря же они так перестраховываются.
Теперь остается люк.
Самому мне его не открыть. Значит, придется просить об услуге самих Алари. Тот, первый, с черной шерстью, сказал что-то о «периоде отдыха». Возможно по этому поводу охрана уменьшена? Может быть меня контролирует только одно существо?
Вступив на зыбкую почву предположений я сразу утратил уверенность. Если я и впрямь кажусь им настолько опасен, то охранников должно быть несколько. Но ведь был еще и бой в космосе? «Разрушения». Часть существ может заниматься ремонтом корабля… А сколько всего их может быть на корабле? Двое, шестеро, десять, сто?
Моя решимость таяла с каждой секундой. И я перестал колебаться.
– Мне надо удалить отходы! – сказал я в потолок. – Горшок тащите!
К моим потребностям они относятся довольно внимательно. В прошлые разы серый Алари появлялся быстро, я успевал досчитать лишь до двадцати.
Десять… двенадцать… восемнадцать… двадцать…
Они оказались чрезмерно пунктуальны.
Люк открылся, и Алари с ночным горшком в руках вступил в камеру. В следующее мгновение я повалил его на пол, и захлестнул удавку на шее. Судно с грохотом упало на пол.
– Кто контролирует камеру? – крикнул я, на миг затягивая шнурок. Одну ногу я держал в проеме люка, на всякий случай, чтобы ему не вздумалось закрыться.
– Я… – нормальным, совсем не придушенным голосом, ответил Алари. Может слабо прижал? Рывок – существо, придавленное коленом к полу, захрипело, и так же громко произнесло: – Нет…
Видимо, этот гадкий нарост на шее, откуда выходят звуки, не зависит от дыхания.
Немного ослабив нажим я спросил:
– Кто еще?
Молчание. Ничего, это тоже ответ. И мне он нравится.
– Где мой корабль?
– Ты не уйдешь, – сказал Алари, подергиваясь. – Отпусти меня и вернись на место. Я принес тебе емкость…
Я невольно засмеялся. Мне сейчас не до того,
– Отвечай!
– Нет…
Ровный голос Алари контрастировал с его судорожными рывками. Я отчаянно размышлял. Второго случая мне не представится, это уж точно. Этот Алари ничего не скажет. Значит, придется идти наугад…
Неожиданно раздался чмокающий звук. Нарост на шее Алари дернулся, развалился на две половины, и обтекая шнурок упал на пол. Изнанка у него была розово-белая, как обескровленное мясо. Куски задергались, потянулись друг к другу.
Да это же какое-то биологическое устройство! Переводчик, транслятор! Или, того хуже – существо-симбионт!
Я схватил металлическое судно и несколько раз ударил по комьям протоплазмы, размазывая их по полу. Существо продемонстрировало свою способность делиться, но у любой жизненной формы есть предел возможного. А ну-ка, попробуй собраться из кашицы, намазанной на пол!
Розовая жижа подрагивала, медленно меняла цвет, почти сливаясь с полом, но собраться воедино больше не пыталось.
Я повернулся к Алари – и вовремя. Воспользовавшись тем, что я держал удавку одной рукой, и давление ослабло, он ударил меня передней лапой. Острые когти пропороли куртку, плечо обожгла боль. Страшно подумать, что стало бы с рукой, оставайся я голым!
Перехватив шнурок я стал затягивать удавку. Алари что-то произнес – это звучало как шелест. Мы утратили возможность коммуникации.
Значит, Алари утратил и возможность стать моим другом.
Я затянул шнур изо всех сил. Прошептал:
– Дерни за веревочку…
Вот так решаются проблемы.
Тело Алари обмякло.
Освободив удавку, я взял ее в левую руку, ногой пихнул тело. Существо казалось мертвым или умирающим, как и его отвратительный симбионт. Жалости к Алари у меня не было, впрочем, как и ненависти. Те, кто не хочет
В правую руку я взял судно. Металл, из которого оно было сделано, был легким, но прочным. Лучше чем ничего.
С веревочкой в одной руке, и ночным горшком в другой, я и вырвался из тюрьмы.
Туннель оказался длинной в десять шагов. Удобнее было преодолевать его на четвереньках, но я сразу утратил бы боеспособность. Пришлось бежать согнувшись.
