Звёзды - холодные игрушки

– Машины, платформы, корабли, флаеры, кабины, – автоматически выдал я.

– Правильное решение – кабины! – подтвердила Катти. – Мы успеем еще сто раз. Сейчас съездим в магазин, тебе надо переодеться. Это не обязательно… но выглядеть красиво – знак уважения к Мировому Совету.

– А кто в него входит?

– Ученые, инженеры.. да кто угодно! – Таг пожал плечами. – Но в основном – врачи и Наставники. Это ведь наиболее уважаемые люди. Катти, задай курс.

Машина тронулась, и мы отправились в ближайший магазин…

Следующие пятьдесят минут я чувствовал себя ребенком, которого прихорашивают заботливые родители… Наставники. Нет, скорее – куклой, которую одевают маленькие дети. У ребенка хоть иногда могут поинтересоваться, нравится ли ему та или иная одежда. Со мной такой проблемы не возникало. Катти и Таг полностью отдались увлекательному занятию – проявить, посредством меня, уважение к Мировому Совету.

– Нет, все эти модные полуплащики и свитерки можешь забыть! – наставляла Катти Тага. – Мы Ника не в молодежный клуб собираем. Он должен выглядеть серьезно и строго. Основная мысль – человек преодолел немыслимые испытания и вернулся на Родину. Претерпевший беды, но не сломленный. Полезный обществу и уверенный в себе!

В результате этой тирады мне был выбран светло-серый цвет, символ реальной чистоты и тяжелых испытаний, как объяснил Таг. Белая одежда выглядела бы чересчур заносчиво, черная или красная демонстрировала бы какой-то проступок, которого я не совершал.

Я не стал вдаваться во все детали. Покорно разделся и примерял костюм за костюмом. В конце концов я оказался в стального цвета рубашке, серых брюках и пиджаке, на шею мне повязали пышный белый бант, на ноги одели мягкие, натягивающиеся как носки, ботинки из тонкой серой кожи.

– Полюбуйся! – осмотрев меня со всех сторон предложила Катти. В маленькой примерочной не было зеркала, но я не успел спросить, как именно мне предлагают посмотреть на себя. Таг щелкнул переключателем на стене, и рядом со мной возникло в воздухе объемное изображение. Я уставился на своего двойника, ответившего мне таким же любопытным взглядом. Через мгновение интерес на лице голограммы сменился брезгливой неприязнью.

Белый бант был верхом идиотизма. Не будь его, я выглядел бы слегка мрачноватым молодым человеком, одетым так, чтобы подольше не пачкаться. С белым бантом на шее я казался себе то ли животным-другом, вышедшим на прогулку с хозяйкой, то ли артистом, готовящимся веселить публику.

– Что-то не так, Никки? – удивился Таг.

Я молча содрал с шеи бант, швырнул на пол. Мое изображение послушно сделало то же самое.

Вот так – гораздо лучше!

– Не знаю, – задумчиво произнесла Катти. – Это был красивый символ внутренней чистоты. Неброский, но эффектный.

Ничего себе, неброский!

– Катти, я понимаю, ты с детства хотела быть модельером, – сказал Таг. – Но не зря же Наставница отсоветовала тебе эту профессию? Может быть Никки интуитивно чувствует вызывающий символизм белого банта?

– Возможно, – Катти вздохнула. – Хорошо, оставим как есть. Пора, ребята.

– Здесь должна быть кабина, – заметил Таг.

– Да, я помню.

Мы вышли из примерочной. Я почему-то ожидал, что придется сообщить сотрудникам магазина, какую одежду мы взяли, может быть – где-то что-то отметить, но моих друзей это явно не волновало. Вдоль стоек с одеждой, такой яркой, что рябило в глазах, порой – светящейся или меняющей цвет, мы пошли в дальний конец магазина. Там, у стеклянных дверей ведущих на улицу, стоял высокий цилиндр из темного полупрозрачного пластика.

– В шестую кабину Служения, я полагаю, – сказала Катти.

– Пойдет, – согласился Таг.

Вблизи цилиндр оказался снабженным раздвижной дверцей и терминалом на стенке. Таг небрежно коснулся коллоидного активатора ладонью, нахмурился.

– Шестой зарезервирован большой группой, – сообщил он. – Идем на пятый.

Дверца цилиндра скользнул вбок, внутри зажегся свет. Там не было ничего, только металлическая решетка на полу и панель освещения в потолке. Таг шагнул в цилиндр, помахал нам рукой. Дверь сошлась, кабина погрузилась во тьму. На мгновение вспыхнул синеватый свет.

– Иди, – сказала Катти. – Закажи управляющей системе пятую кабину.

Я послушно коснулся терминала.

Пункт назначения?

– Пятая кабина Служения, – хрипло сказал я. Мне было не по себе.

– Не обязательно вслух! – напомнила Катти.

Ожидайте освобождения. Входите. Я вошел в открывшуюся кабину. Тага здесь, конечно, уже не было.

Кабина, изнанка пространства, перемещение вне времени… – отчаянно вытягивал я цепочки слов. Безопасность и надежность. Удобство и комфорт…

Свет погас, потом последовала синеватая вспышка. Ничего не изменилось. Я ждал.

Служение. Пятая кабина. Освободите кабину. Дверь открылась, я шагнул наружу, непроизвольно ожидая увидеть ряды вешалок и Катти.

Цилиндр стоял в парке. Было сумрачно, словно что-то исполинское заслоняло Матушкин свет. На лужайке перед кабиной топтался Таг.

– Выходи, выходи! – энергично позвал он.

На негнущихся ногах я пошел к нему. Цилиндр за спиной сомкнулся.

Рядом с Тагом стояла парочка – пожилая женщина с молодым мужчиной. Оба очень ярко одетые, лица веселые, но чуть-чуть недовольные.

– Друзья, еще минутку, – извиняющимся тоном сказал Таг. – Еще один человек.

Я машинально кивнул этим людям, наверное, собирающимся покинуть Служение, остановился, задрал голову.

Статуя дырявила небо.

Никогда я не видел таких огромных памятников… нет, домов, выполненных в виде статуи. Человек, мужчина, пожилой, в плаще… – какие-то отдельные мазки воспринимались сознанием, никак не складываясь в целую картину. Разум отказывался оценить высоту, но я заметил, что голова статуи находится наравне с облаками.

– Аллегорическая фигура Наставника венчает собой здание Мирового Совета, – тоном экскурсовода сообщил Таг. – Построенное более двухсот лет назад оно является самым высоким зданием Родины. Когда технология испытания кварковых реакторов потребовала создания комплекса, превосходящего здание Совета высотой, было найдено компромиссное решение. Испытательный комплекс был построен, но вначале здание Совета приподняли на полтора килошага.