великий магистр Жак де Молэ погибнет на костре, а сам Орден будет запрещен.
– Молэ? – нахмурился Рено. – Ага, есть такой небогатый род в Провансе. Крайне любопытно, крайне… И еще этот ваш сон… Оставим. Вы сказали, будто собираетесь здесь просто жить, привыкать, учиться. Но ведь человек должен чего-то достигнуть. Вы чего-то хотите, Серж? Я имею в виду…
– Деньги, титул, землю? – быстро подсказал Казаков. – Конечно! Имея свое место в жизни, я получу независимость. От сэра Мишеля, например. Я привык служить государству, а не конкретному человеку. По здешним меркам я только обычный солдат в составе крайне маленького отряда. Рыцарь и два оруженосца… Вот пример – Мишель подданный Ричарда, но сейчас сражается против своего короля. Да и в Крестовый поход он мог бы не идти – его ведь никто не заставлял? Нет того порядка, к которому я привык, когда все и каждый подчиняются одной цели – благо страны, государства, королевства. У меня такое впечатление, что у вас здесь каждый действует сам за себя и для себя. Собрать людей можно только ради идеи – здесь эта идея выражается в Гробе Господнем и Иерусалиме, в мои времена ею считалась либо никому не понятная «европейская демократия», представлявшая собой одни сопли и заставлявшая обывателя рыдать над участью приговоренного к смерти убийцы, порешившего полсотни человек. Такая же система послушания, как при сильном короле, только гораздо хуже. Основанная на весьма непрочном фундаменте из соплей. Либо вторая и куда больше нравящаяся мне идея – сильное государство, где все подданные трудятся ради своей страны, а, значит, и для себя. Здесь я не вижу своей идеи, уж простите, Рено. Все чужое. Даже Русь, если я однажды доберусь до земель, которые в будущем окажутся моей родиной. Город, в котором я родился, еще не построили, это случится только через пятьсот лет. Мне, говоря откровенно, нечего здесь делать. Старые привычки так просто не обрубишь. Можно потрудиться, лет за десять, если очень повезет, получить свой кусок земли с крестьянами и захудалым городком и попробовать тащить их за шиворот в светлое будущее в соответствии со своими разумениями, но мир-то не изменится! Мои старания забудут сразу после моей смерти.
– Хотите, чтобы не забыли? – Рено остановил Казакова и, взяв за пряжку колета, глянул на Сергея неожиданно серьезными глазами – по-прежнему ярко-синими, но уже не разбитными, как обычно, а словно бы говорящими: «Послушай меня и я укажу дорогу. Я знаю, где она и куда сворачивать на перекрестке». – Серж, вы целый день кричали, что я вас не пойму, не услышу или отвергну. Кажется, я сумел уяснить, чего вы хотите. Порядка?
– Для начала, – Казаков отстранил руку Шатильона, теребившую колет. – Да, собственно, я и не знаю, чего хочу. Не нужно ходить строем всем и каждому. Просто кое-кому это обязательно, хотя бы ради того, чтобы строй не распадался.
– Странные слова, – пожал плечами Рено. – Ладно, сударь. Я рад, что вы хотите порядка. Хотя бы для начала. Могу предложить поучаствовать в построении оного. Мне тоже надоело смотреть на грызущихся графов и герцогов, разрушающих наш мир. Я не верю в расположение Господа к смертным, но именно на Его имени создается христианская империя от Кастилии до Палестины. Я вместе с друзьями был бы не против навести порядок на самых верхах, при дворах королей. Все беды распространяются из королевских и герцогских замков – посмотрите на болвана Ричарда, скрягу Филиппа, это полнейшее ничтожество Ги де Лузиньяна или одержимого мыслями о вселенской империи Барбароссу!
– Высоко вы замахиваетесь, Рено, – снисходительно сказал Казаков. – Не по зубам. Ни вам, ни мне.
– Ничего подобного! – воскликнул Шатильон. – Нужно просто знать, что делать и в союзе с какими людьми. Если вы пообещаете верить мне и выполнять все, что я скажу, корона герцога окажется в ваших руках через год. Дальнейшее – воля ваша.
– Есть в современном для меня английском языке такое слово «Quest», – начал Казаков, а Рено понимающе кивнул, видимо, знал, что оно означает. – Очень уж оно многозначительное, хотя в наши времена потеряло свой изначальный, добрый оттенок. Не буду уточнять, благодаря кому и чему. У нас quest обозначал лишь поиск разнообразных приключений на свою задницу. Сплошные приключения без осмысленной цели мне не требуются.
– Если согласитесь, получите именно тот quest, который в здешней Англии подразумевает именно Предназначение, – Рено де Шатильон говорил вполне веско. – Поиск смысла вашей земной жизни. Если угодно, вы можете идти к нему любыми путями, которые выберет ваша личная совесть. С кровью, без нее, со столь ненавидимыми вами соплями или с невероятными интригами, в компании или в одиночку. Пойдете?
– А вы? – настороженно спросил Казаков.
– А я уже давно иду по этому пути.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Гладко было на бумаге
Оказывается, обнаружить в прибрежных камнях и кустарнике подземный ход отнюдь не просто. Тем паче, если вы целый день присутствовали на маленьком празднике у шотландцев, потом еще добавили молодого вина у Ричарда и почти не спали прошлую ночь. Еще можно добавить, что выход из подземной галереи вы видели в фиолетовых предутренних сумерках, когда все окружающее невероятно искажается призрачным светом уползающей за горизонт луны, и даже самый обычный камень запросто меняет форму, весьма отличную от дневной. А кусты на Сицилии, как выясняется, самые колючие в Европе.
Ориентиры, впрочем, никуда не пропали – высохшая олива, три камня, лежащие пирамидкой и остов рыбачьей лодки, более напоминавший скелет выбросившегося на берег кита средних размеров. Остается лишь как следует оглядеть берег, изучая любые подозрительные пещерки.
Поисками занимались все, включая короля. Подземный ход непременно следовало найти до заката. Потом ничего не выйдет – местных проводников нет, а Гунтер с сэром Мишелем, к сожалению, не запомнили места в точности. Оставляя на колючках клочки ткани и нити, маленький отряд, составлявшийся из нормандского и шотландского рыцарей, короля Англии, менестреля Бертрана де Борна и двух оруженосцев Ричарда, увлеченно шарил по кустам, разыскивая описанную сэром Мишелем низкую дверцу.
Повезло, разумеется, королю. Ричард всегда был удачлив в авантюрах, но справедливости ради стоит заметить, что начинал он их просто замечательно, доводил дело почти до конца, однако в финале, когда стоило лишь сделать последние два шага, протянуть руку и забрать приз, все проваливалось в тартарары, а Львиному Сердцу приходилось расхлебывать последствия. Так происходило практически со всеми начинаниями – от высокой политики, когда Ричард добился поражения своего отца Генриха, но сам угодил в сети Филиппа-Августа, до любовных интрижек: его предыдущая невеста Алиса Французская, сравнив принца Ричарда и его папашу, сделала выбор в пользу Старого Гарри (впрочем, семнадцать лет назад король Генрих был не таким уж и старым…).
– Здесь! – выкрикнул король, подзывая остальных. Первым подбежал недовольный Бертран де Борн. Менестрель успел оцарапать лицо, упасть, подвернув ногу, и измарать во время падения штаны в козьих катышах, ибо сицилийцы из деревень вовсю выпасали глумливую бородатую скотину на побережье. Бертран не особо любил приключения, вернее, в отличие от Ричарда, не любил в них участвовать. Петь баллады о всяко-разных авантюрах – сколько угодно, но лезть в пекло самому? В жизни и так слишком много опасностей.
– Оно самое, вашвеличество, – прибежали тяжело дышащий сэр Мишель и Гунтер, слегка попортивший свою новую тунику, подаренную скоттами. Такое впечатление, что вместо колючек на кустах росли когти дракона. – Открыть очень просто – взять за ручку и сдвинуть вбок.
Ричард глянул на нормандского рыцаря с высоты своего роста и последовал указаниям, да только вышло так, что приложил несколько больше сил, чем требовалось. Дверца ушла в глубокий паз и там застряла, ибо не рассчитывалась строителями на тяжелую королевскую руку. За спинами монарха и Бертрана напряженно таращились в темноту прохода ричардовы оруженосцы – шевалье де Краон из Аквитании и беловолосый норманн Брюс Стаффорд из Англии.
– Умники, – вздохнул язвительный де Борн, – кто-нибудь, кроме меня,
