поддерживающая волосы, а лошадь в самом деле оказалась белой – впечатление от любимой Казаковым песенки портила только снежная челка высокой фландрийской кобылы. Аквитанка выглядела триумфатором – Элеонора улыбалась, бросила служкам несколько тяжеленных золотых монет, на которые в веке двадцатом можно обзавестись неплохой машиной, и вообще радовалась жизни. Она победила всех. Собственного сына, Танкреда Сицилийского, английскую армию и даже неприступных тамплиеров.
– Пойдем поздороваемся, – Гунтер едва не насильно поднял хмурого Казакова на ноги. – Давай, давай. Элеонора того стоит.
Они вдвоем успели подойти к лошади королевы быстрее, нежели спешивавшиеся наваррцы, что составляли почетный эскорт. Блистательная Элеонора Пуату мгновенно узнала Гунтера и Сергея, глянула на них сверху из седла с выражением римского императора, узревшего своих верных слуг, и протянула правую руку.
– Я счастлива вас видеть, мессиры! – звонко произнесла Элеонора. – Помогите мне спуститься на землю.
Гунтер подхватил правую ладонь аквитанки, Казаков, стоявший левее, поддержал королеву-мать за то место, что скромно именуется «ниже талии», и, наконец, невысокая полная дама щелкнула деревянными каблучками туфель о ссохшуюся на солнце глину монастырского двора. Гунтер, сообразив, что нужно делать, опустился на правое колено, незаметно потянув за собой Казакова.
– Я довольна вами, шевалье фон Райхерт, – пропела Элеонора. – Хотя, если я не запамятовала, сейчас правильнее именовать вас по титулу – барон Мелвих?
– Счастлив служить вашему величеству, – заучено пробубнил Гунтер.
– Примите, – Элеонора сдернула со среднего пальца левой руки невероятно тяжелый золотой перстень с сапфиром и протянула германцу. Сегодня она была готова раздать все свои драгоценности, лишь бы подтвердить славу щедрой и богатой королевы, а заодно вознаградить преданных соратников. – Барон, это для вас. На память. Мессир Серж, я, право, не знаю, чем отблагодарить вас, хотя… Шевалье де Сомюр!
Один из телохранителей королевы, судя по гербам аквитанец, материализовался за плечом Элеоноры. Королева протянула руку:
– Сомюр, одолжите мне ваш меч. Спасибо.
«Она ему что, голову снести задумала? – мелькнула у Гунтера глупая мысль, но он понял, что такое можно заподозрить только спьяну или с недосыпу. – Или?.. Господи Боже, опять!»
– Я, как королева Англии, Ирландии и Шотландии, имею право посвящения, – торжественно изрекла Элеонора, запросто подняв горизонтально над землей довольно тяжелый рыцарский клинок. – А посему, мессир, стерпите эти удары и ни одного более!
– Э-э… – заикнулся Казаков. – Я уже!..
Робкий возглас остался незамеченным. Лезвие меча осторожно коснулось сначала правого плеча бывшего оруженосца, потом левого, затем клинок вернулся к владельцу.
– Оммаж приносить не следует, – заявила королева-мать. – Я и так знаю, что вы верный человек, мессир Серж. Жалованную грамоту вы получите тотчас.
Элеонора ослепительно улыбнулась солнцу и быстро зашагала к дверям странноприимного дома.
– Хорошо хоть не кулаком в ухо, – Казаков, недоуменно ухмыляясь, посмотрел на Гунтера. – Одного не могу понять: почему всем так нравится посвящать меня в благородные доны? И, в конце концов, чей я теперь подданный – Сицилии или Аквитании?
Беренгария Наваррская, присутствуя на утренней мессе вместе с мадам де Борж, не столько молилась и внимала проповеди святого отца, сколько размышляла о крайней двусмысленности положения, в котором оказалась благодаря своим чувствам и более чем неожиданному стечению обстоятельств. Собственно, на повестке дня к принцессы стоял тот же вопрос, что и у Казакова: «Что теперь прикажете делать?»
Отец принцессы, Санчо Мудрый, недаром советовал любимой дочери держаться подальше от Транкавелей. Бешеное Семейство вновь оправдало свою репутацию – Беренгария уяснила, что Хайме едва-едва не стал жертвой внутрисемейных интриг и раздирающих потомков графа Редэ противоречий.
Бог с ним, можно смириться с неожиданным появлением Хайме в Мессине и его претензиями, имеющими, впрочем, достаточное основание. Но беда состоит как раз в том, что младший Транкавель, ведомый лишь собственными соображениями, невероятной влюбленностью и привязанностью к Беренгарии, сам плохо представлял, чего, собственно говоря, он хочет. Явившись глубокой ночью в монастырь, Хайме прежде всего брякнул:
– Давай уедем. Плевать на Ричарда, на твоего отца, на моих сумасшедших родственников. Денег у меня достаточно, есть несколько закладных писем от тамплиеров… Уедем в Польшу. Или в Норвегию. Нас никто не найдет в такой глуши.
– Хайме, – ахнула Беренгария, – ты бы еще предложил сбежать в Исландию! Жить на берегу океана, ловить рыбу, ходить в гости к норманнам…
– Кхм, – нахмурился сын графа Редэ, – признаться, с Норвегией я погорячился. Варварская страна. Но ведь…
– …Но ведь я – дочь короля, – напомнила Беренгария. – Если ты не ощущаешь своего долга перед…
– Перед кем? – перебив, поднял голос Хайме. – Мне с младенчества твердят все и каждый – отец, это чудовище почему-то именуемое моим братом – Рамон, Тьерри, отец Ансельмо, родственники из Плантаров и Бланшфоров: долг, долг, долг! Зов крови, великие предки, восстановление справедливости, династия, Хлодвиг-Дагоберт-Сигиберт, пчелы Меровингов, Книга, и снова зов крови! Надоели! Я хочу жить, как нормальный человек! Если Рамон упивается видениями будущего, а Тьерри погряз в своих мыслях, неизвестных никому, кроме него самого, то я хочу просто жить! Видеть рядом с собой любимую женщину, иметь свой дом и не опасаться, что этот самый дом однажды выкинет такую шутку, что поседеешь в двадцать лет. Хочу быть независимым от всех, кроме своего сюзерена! Беренгария, уедем! Немецкие рыцари отвоевали у варваров с Балтийского побережья множество земель, мы сможем купить или заслужить лен в пределах Польского королевства или Ливонии! А можно вообще скрыться в русских землях герцога Всеволода! И никакой Рамон или Ричард нас там не найдут!
– Теперь еще вспомни о том, что ты обладаешь особенными умениями, унаследованными от первых Меровингов, – вздохнула принцесса. – Что любая корона – твоя по праву крови…
– И не только крови, – буркнул Хайме. – Хотя… Все-таки именно кровь имеет здесь решающее слово.
– То есть? – не поняла Беренгария. – Хайме, за долгое время нашей дружбы ты столько раз бросал невнятные намеки о происхождении вашей семьи, что мне иногда становится страшно. Объясни.
– Не хочу, – замотал головой младший Транкавель. – Это не ко времени и не к месту.
– Ничего подобного! – заупрямилась принцесса. – Ко мне приходит человек, который хочет меня украсть из-под венца, лишить короны Англии и увезти в какую-то Польшу, и в то же время отказывается от… От того, чтобы…
– Я понял. Но, думаю, что ты выставишь меня за дверь, услышав правду.
Хайме изрядно напрягся, а Беренгария почувствовала, как этот странный, но столь привлекательный и близкий для нее человек борется с самим собой. Только в чем состоит смысл этой битвы – непонятно. Разумеется, у семьи де Транкавелей есть свои тайны, причем тайны, недоступные разуму обычных смертных – взять хотя бы врожденные способности к тому, что обычно называют колдовством или загадку фамильного замка… Однако Беренгария достаточно насмотрелась на Бешеное Семейство и начала кое в чем понимать этих людей, обладающих либо древним благословением, либо столь
