Правда, есть еще свидетели. Как поступить с ними? Конечно, нужно было сразу либо прикончить всех, кроме рыжей девицы, либо уж не трогать никого. Теперь же у него на шее обуза в виде трех человек, каждый из которых способен во всеуслышание заявить: в смерти Дугала Мак-Лауда повинен никто иной, как Ральф Джейль.
Предположим, Изабель Уэстмор можно не принимать в расчет – кто поверит измышлениям византийской шпионки? Главная забота и головная боль Джейля: как доставить эту пронырливую особу к Элеоноре Пуату, живой и невредимой, в качестве приятного дополнения к бесценному архиву Лоншана. Пускай ее величество сама решает, как с ней поступить – изжарить на медленном огне, выпытывая тайны константинопольского двора, отправить в подарок Конраду или сделать фигурой в своих играх с византийцами и арабами. Судьба Изабель была предопределена в тот день, когда фальшивая мистрисс Уэстмор отважно сунулась в драку за наследство покойного Уильяма Лоншана, неудачливого канцлера Англии. Сунулась – и проиграла, несмотря на всю свою ловкость и хитрость.
Остаются безвестный итальянский мальчишка и белобрысый англичанин – рыцарь из свиты принца Джона, если верить взятым у него подорожным и письмам с личными печатями его высочества и Бастарда Клиффорда, архиепископа Кентербери, нового канцлера. С первым проще всего. Убит в окрестностях города Тура, неподалеку от реки Эндр, при нападении грабителей на торговый обоз Барди. Был человек – и нет человека. Никто о нем не возрыдает, кроме безутешных родителей в далекой Италии. Отпускать, даже если будет клясться в вечном молчании, никак нельзя. Слишком много видел, о чем-то наверняка догадывается, может проболтаться.
С шевалье Гисборном сложнее. Конечно, на неспокойных дорогах старушки Европы может бесследно сгинуть не только одинокий рыцарь, но и целая армия. Однако нельзя же во имя сохранения тайны приканчивать людей направо и налево! То есть не то чтобы нельзя… но как-то нехорошо. Не по-христиански. Во всей этой истории с архивом и без того уже полегло немало добрых католиков. А Гисборн все же – соотечественник, дворянин, да еще заслуживший чем-то благосклонность самого принца Джона… в истории с архивом, похоже, человек случайный и потому безвредный… Вряд ли с покойным шотландцем и тем более с Изабель Уэстмор его соединяют какие-нибудь особенно прочные узы… Обучен обращению с оружием, исполнителен, может даже оказаться полезен… Нет, убивать рыцаря Джейлю никак не хотелось.
Ах, если бы у него оставалось чуть больше людей! Тогда он просто-напросто позаимствовал бы бумаги англичанина, а самого рыцаря вкупе с мальчишкой из Италии отправил под конвоем в ближайший королевский замок. Посидели бы там месяц-другой, ничего бы с ними не сделалось. Но людей было мало. Катастрофически мало. Мессир Ральф покидал Лондон в сопровождении почти трех десятков преданных ему головорезов. Теперь же, после событий последней седмицы, в живых осталось только семеро его подчиненных.
…Троих он потерял почти сразу, в Руане, во время охоты на вторую группу похитителей. К его величайшему огорчению, взять пленных не удалось. Косвенные свидетельства позволяли предположить – эти люди трудились на пользу королевства Французского и его величества Филиппа-Августа, никогда не упускавшего случая посеять рознь между своих заклятых друзей-англичан. Следовало еще тогда отправить захваченные сундуки Элеоноре, но Джейль не решился расстаться с драгоценной добычей – вдруг сопровождающие окажутся недостаточно честны или сами угодят в засаду? Как улитка из поговорки, он предпочитал все свое носить с собой, мечась в поисках недостающей части наследства Лоншана.
А она, эта самая часть, все время ускользала у него из-под носа.
След пропавших сундуков обнаружился только в Тур-сюр-Луар, Туре-на-Луаре. Пронырливые похитители затаились в торговом обозе некоего мэтра Барди из Италии, держащем путь к Тулузе. Полагаясь на свою дружину и трепет торгового сословия перед власть предержащими, Ральф просто-напросто силой задержал обоз, потребовав выдать похищенное. Он не намеревался никакого убивать, разве что припугнуть для пущей надежности…
События покатились в совершенно непредсказуемом направлении. Из треклятого болотца неподалеку от речки Эндр, где остановились фургоны, возникли призрачные чудовища, уничтожавшие всех без разбора. Ральф по сей день был уверен, что настигнутые им византийцы, похитители архива, потеряли голову и каким-то образом призвали в мир бестелесных тварей. Или же, напротив, они руководствовались холодным расчетом, предполагая с помощью дьявольских отродий окончательно замести следы, избавившись скопом и от преследователей, и от возможных свидетелей? Истинные мотивы их поступка доподлинно ведала разве что девица Уэстмор, и надо бы не забыть порасспросить ее с пристрастием, как только представится к тому возможность…
Как бы то ни было, горе-колдуны не рассчитали своих сил. Явившиеся слуа истребляли все живое, отнюдь не делая исключения и для тех, кто призвал их в мир. В начавшейся заварухе две трети джейлева отряда бесславно полегло, и сам Джейль с неполным десятком бойцов еле унес ноги, караванщики погибли все до единого. Лежать бы в болоте и косточкам хитромудрой мистрисс Уэстмор, когда б не вмешательство слепого случая в лице Мак-Лауда с его спутником. Ральф до мяса сгрыз ногти, гадая, куда они могли податься затем. По какой дороге поехали? В Тулузу? Прямиком в Марсель, чтобы переправиться оттуда в Константинополь? В какую-нибудь безвестную деревушку на берегу Лионского залива, где их давно поджидает корабль?
Ральф безжалостно гонял своих людей по дорогам, собирая крупицы сведений и убеждаясь: беглецы держат путь на юг, в Тулузское графство. Первого октября, в день святого Реми, они находились в столице провинции… а затем опять пропали, как в воду канули. Подчиненные Джейля разыскали пастуха, вроде бы видевшего искомых людей, выехавших из Тулузы и направившихся на юг, в провинцию Редэ. Но их было уже трое – куда-то подевалась женщина, Изабель Уэстмор. Решив не ломать понапрасну голову над тем, что это означает, мессир Джейль кинулся по следу, приведшему его к подножию замка Ренн-ле-Шато. Его добыча вошла в ворота крепости. Рыжую девицу, если верить слухам, гулявшим по городку Куиза, доставили сюда несколькими днями ранее.
Как извлечь беглецов из-за стен Ренна, Джейль не знал. И опасался, что больше их не увидит – как только семейство де Транкавель, хозяева замка, узнают об архиве, они немедля приберут его к рукам. Если уже не прибрали.
Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны. На пятый день своего безрадостного сидения в Куизе, когда Ральф совсем уж было собрался плюнуть на все, покинуть Редэ и двинуться в портовый Марсель по Виа Валерия, некий человек принес письмо. Депеша весьма любезно уведомляла шевалье Ральфа Джейля о том, что, начиная с вечера 10 октября, преследуемых им людей следует ожидать в месте, указанном на приложенном чертеже – они выйдут из потайного хода в окрестностях Ренна. В числе прочего имущества у них наверняка будет архив, столь необходимый мессиру Джейлю – точнее, представляемой им госпоже Элеоноре Аквитанской. С людьми мессир Джейль может поступать по своему усмотрению, но добрый совет – поскорее покинуть пределы графства. Взамен при передаче драгоценных бумаг в руки ее величества упомянутый мессир Джейль обязуется уведомить королеву о том, что в замке Ренн у нее отныне имеется верный союзник, всецело разделяющий ее планы и замыслы. Возвращение наследства покойного Лоншана, таким образом, есть любезность, оказанная одним единомышленником другому.
В нижней трети листа красовалась убористая подпись – «Тьерри де Транкавель», заверенная оттиском печати Ренна, двумя переплетенными треугольниками. Ральф недоуменно хмыкнул, в который раз подумал, что до сих пор не представляет толком всего размаха замыслов своей предприимчивой госпожи… а лишний сторонник ей наверняка не помешает… и отправился со своими подчиненными в указанное место, приготовившись к ожиданию.
Предсказанное в письме сбылось в совершенной точности и в должное время. Благодаря любезности среднего де Транкавеля мессир Джейль теперь располагал всем архивом, пропавшим из Тауэра в суматохе августовских дней.
…Как же поступить с сэром Гисборном? На первый взгляд он предстает туповатым тяжелодумом, которому ничего не стоит заморочить голову. Сделать лицо позначительней, подкинуть пару намеков на сильных мира сего. Внушить дураку-рыцарю, что
