тоже, валяют дурака не от простоты душевной, а имея на то веские причины. Главная из них лежала на поверхности — смех и шутки облегчают взаимопонимание, способствуют возникновению доверия, создают дружескую и непринужденную обстановку, в которой незнакомым людям легче столковаться между собой. Но если уж даже люди не слишком хорошо понимают друг друга и ладят между собой, то представителям трех различных цивилизаций надобно очень расстараться, чтобы найти общий язык и выработать совместный план действий.
Дабы преуспеть в этом, по мнению Рильгона и Тиира, надобно было слегка подурачиться, рассмешить обитателей замка и, быть может, даже позволить им посмеяться над чудачествами гостей. И разумеется, серьезный разговор следовало предвосхитить игрой в вопросы и ответы. Как раз для того чтобы играющие чувствовали себя раскрепощеннее, Рильгон и послал одного из тальбов за пивом и какими-нибудь подходящими заедками. Красавец Лайле высокомерно пожал плечами, но возражать не стал, а рудненский упырь, кивнув ему вслед, пояснил Драйбену, что ради этого вот и пригласил непутевую молодежь в замок. Да еще для того, чтобы речи дельные послушали и не мнили себя умнее всех прочих.
— А мнят? — полюбопытствовала Асверия. С этого-то и началась игра в вопросы и ответы, в ходе которой выяснилось много интересного. Во-первых, каким образом Рильгону удалось залучить в Хмельную Гору тальбов, ушедших, по мнению ученых мужей, из этого мира в какой-то иной через один из Порталов, открывшихся после падения Камня-с-Небес. Уйти-то, оказывается, они ушли, да не все. Малая их часть предпочла остаться в родном мире и жила-поживала в Заповедной долине, вход в которую был прегражден людям тальбовыми чарами. В поселении этом, названном в память о погибшем в результате падения Камня-с-Небес городе Тательтуне, проживало ныне более тысячи тальбов, продолжительность жизни коих, к слову сказать, исчислялась тысячелетиями, но зато и рождались они не часто…
Слушая Рильгона, Драйбен с Асверией не заметили, как вернулся Лайле с двумя служанками, принесшими пиво, копченую рыбу, сыр, истекающие жиром колбаски, которые в Кергово принято было разогревать над жаровней, нарезанный крупными ломтями душистый хлеб…
— Сильно же они ненавидели и боялись людей, если столько лет носа из своей горной долины не высовывали, — заметила Асверия, искоса поглядывая на тальбов, не испытывавших, кажется, никакой неловкости в незнакомой обстановке. Гости вели себя с непосредственностью балованных детей: изучали разложенные на столе карты Нардара, перебирали стоящие на стеллажах книги, заглядывали в свитки, а две тальбийки, обнаружив шкатулку с украшениями, восторженно щебетали на незнакомом языке, прикладывая к ушам серьги и беззастенчиво вертясь перед большим бронзовым зеркалом.
— О нет, мои родичи не испытывали перед вами страха! — вступил в разговор Тиир. — А чувство ненависти нам вообще неведомо. Наши пути не пересекались потому, что люди нас не интересовали…
— Мотыльки-однодневки, плодящиеся как кролики, недостойны внимания возвышенных тальбов, — в тон ему подсказал с нескрываемым сарказмом Рильгон. Не верь этому юноше, госпожа. Они, разумеется, боялись и ненавидели людей, и на то у них были веские основания. После падения Камня-с-Небес мирному сосуществованию тальбов с людьми пришел конец. Деды и даже прадеды твои уже забыли истории о кровопролитных сражениях за оставшиеся на Восточном материке плодородные земли, но среди обитателей Тательтуна многие еще помнят эти бои, поскольку сами принимали в них участие. И конечно же, они всегда живо интересовались людьми и прекрасно осведомлены о том, что происходит в Сак-кареме, Нарлаке и Аррантиаде.
— Ну ты скажешь! — возмутился Лайле.
— Я еще и не такое скажу, — с угрозой в голосе пообещал Рильгон и в самом деле поведал такое, о чем слушать присутствующим в кабинете тальбам было, безусловно, не слишком приятно.
В Тательтуне все чаще возникали споры по поводу того, как следует относиться к людям. Старшие тальбы, в основном успевшие родиться до падения Камня-с-Небес, не желали иметь никаких дел с 'грязными, кровожадными выродками'. Молодые же, коим тесно было в Заповедной долине, полагали, что, хочешь не хочешь, с людьми придется вступить в какие-то отношения. Хотя бы ради того, чтобы избежать браков между родственниками. Камнем преткновения в длящемся уже не одно столетие споре являлось то обстоятельство, что от смешанных браков между людьми и тальбами неизменно рождались люди.
— Да, об этом упоминалось еще в старых летописях, — припомнил Драйбен. — Но какое дело до всего этого каттаканам? Прости, если мой вопрос показался тебе бестактным, и все же…
— Нет, отчего же, вопрос совершенно естественный, — невозмутимо ответствовал Рильгон, — и я рад, что ты его задал. Мы с тальбами, будучи соседями, познакомились уже довольно давно, лет этак восемьсот назад. И нам, понятное дело, было небезразлично, начнут они вымирать или же сумеют приспособиться к происходящим в мире переменам.
По словам Рильгона, выходило, что сейчас Тииру, Лайле и прочим заявившимся в Хмельную Гору тальбам было, по человеческим меркам, лет по семнадцать-восемнадцать. То есть с Рильгоном и его родичами они познакомились, когда были еще совсем детьми. И детям этим — любителям всего нового и необычного — пришлись по душе обитавшие в Рудне существа, превратившиеся в керговских легендах в жутких упырей, которыми пугали не только малышей, но и подростков. Эти то упыри, знакомство с коими произвело на юных тальбов неизгладимое впечатление, и убедили Тиира и его компанию в том, что затворничество, избранное их народом, ведет в тупик.
— Старшие это тоже понимают, но, по ним, лучше пусть род тальбов угаснет вовсе, нежели они выродятся в людей, — вставил один из гостей.
Рильгон закатил глаза и тяжело вздохнул:
— Миол, друг мой, отведай этого превосходного на вид балыка и позволь мне продолжать. Поверь, я сумею рассказать нашим новым знакомцам то же, что и ты, но в более… приемлемой форме.
Тальб обиженно надул губы и принялся старательно нарезать оказавшийся у него под рукой балык на тончайшие розовые с желтизной лепестки, а Рильгон продолжал просвещать Асверию, Драйбена и Рея. Это было весьма любезно с его стороны, весьма разумно и весьма справедливо, ибо если тальбы внимательно следили за людьми на протяжении многих столетий и ни в каких разъяснениях не нуждались, то керговцы-то ничего не знали о происходящем в Заповедной долине. И не узнали бы, возможно, еще долгое время, кабы пробуждение Подгорного Властелина не подвигло Тиира и его единомышленников, всяко понуждаемых к тому каттаканами, предложить свою помощь тем, кто намерен был с ним бороться.
— До поры до времени мы выжидали, надеясь, что нужда в этом не возникнет, так как в Логово Чужака, коего вы называете Подгорным Властелином или Повелителем Самоцветного крыжа, была послана Царем-Солнцем группа аррантов с целью погрузить его в спячку. К сожалению, им это не удалось, — сообщил Тиир. — У людей, надобно заметить, здорово получаются всякие мерзости. А вот когда дело доходит до чего-либо иного…
— Если так, то зачем ты и твои товарищи пожаловали в Кергово? — сухо спросила Асверия. — Если вы в состоянии управиться с Подгорным Властелином без нас, то кто мешает вам этим заняться?
— Мергейты уничтожают людей, а не тальбов, — снисходительно пояснил Тиир. — Подгорный Властелин губит прежде всего ваш мир, а доберется ли он до Заповедной долины и как скоро, это произойдет… Да и произойдет ли вообще, кто ведает?
— Ба, знакомые речи! Один мой приятель-дайне говорил почти то же самое: 'Ваше дело, ваш мир'! — Драйбен устремил на Тиира тяжелый взгляд, под которым прекрасный тальб смешался и поумерил спеси. — Но ни у него, ни у вас нет какого-либо иного мира в запасе. И Кэрис, и присутствующий здесь Рильгон, хотя и надувают сверх меры щеки, прекрасно сознают: ежели вы не поможете нам избыть нашу общую беду, то чуть позже она станет вашей погибелью. Так что не надо
