«Я подумал над тем, что мы говорили, и принял решение. Прежде чем я скажу тебе, что я решил, я хочу задать тебе вопрос: сможешь ли ты убедить свое племя прекратить войну, если я дам тебе клятву, что больше ни один сейр не тронет ни одного человека»?
– Я обещаю, что сделаю всё, что в моих силах. Я буду, если придется, умолять, я буду просить, я буду становиться на колени, я буду говорить с каждым, кто пожелает меня выслушать и с каждым, кто откажется меня слушать! Я клянусь тебе в этом! – голос Илайджи был тверд, а в сердце не было ни капли лжи.
Белый склонил голову:
«Пусть будет так. Я тоже буду просить мое племя прекратить войну. С моими братьями это будет проще: ведь я – вожак, но мне нужно будет отвести тебя к вождям других северных племен, чтобы они услышали твои слова. Еще я попрошу у вождей прощения за то, что призывал их к войне против вас. После того, как вожди выслушают тебя, они, скорее всего пожелают узнать пределы территорий, которыми ограничится ваше племя».
– Для этого мне нужно будет вернуться домой, чтобы поговорить с моими вождями.
«Конечно, я сам провожу тебя к Пустоши. Ты вернешься в свое племя, чтобы убедить их прекратить войну, а затем я буду ждать тебя, чтобы ты сообщил нам ваше решение».
– Всё это займет много времени. Почему ты не можешь отпустить меня сейчас, чтобы я как можно быстрее поговорил со своими? Ты не веришь в искренность моих заверений?
«Теперь я полностью верю тебе, но ты должен понять, что я хочу искупить вину перед другими сейрами. За то, что я пытался склонить племена к войне, совет вождей объявил меня изгоем. Я думаю, что им будет проще поверить в то, что я изменил свое мнение и отказался от своей мести, когда увидят и услышат тебя. Я очень прошу тебя – не отвергай мою просьбу, помоги мне примириться с собственным народом и я стану твоим вечным должником».
– Хорошо, Белый, я выполню твою просьбу, – улыбнулся Илайджа, – но этим я лишь немного попытаюсь возместить мой неоплатный долг тебе.
«О чем ты говоришь»?
– Ты спас мою жизнь вчера на холме.
Если бы волки могли улыбаться, эту гримасу, по-доброму искривляющуюся волчью пасть, можно было бы назвать улыбкой.
«Ты не стрелял и не убил никого из наших. Так что не стоит благодарить меня, это была минутная слабость, а затем – лишь корысть и любопытство. Мне так хотелось узнать о вас побольше, что я поборол искушение – и вот ты здесь, и мы говорим о мире».
– Всё же я благодарен тебе, что бы ты ни делал и не говорил.
Со слабым изумлением Илайджа увидел, как в золотистых глазах появляется смущение.
«Я тоже благодарен тебе, Илай. А теперь, надеюсь, мы прекратим наши слащавые речи и поговорим о чем-нибудь другом»?
– Хорошо, – улыбнулся охотник, – что тебя интересует?
* * *
…Вот так я покончил со своей местью. Я простил им всю ту боль, которую они причинили мне. Я надеялся на то, что мои сородичи смогут простить людям гибель наших братьев, сестер и детей. Я хотел надеяться на то, что люди, в свою очередь, простят нам убийство своих братьев. Я хотел мира больше всего, я был готов пожертвовать своей жизнью ради мира.
Взывающие к мести кровавые призраки, прикрывающиеся образами моих детей, умолкли, их личины стали таять, оплывать мерзкими безобразными каплями, как тает на весеннем солнце кусок льда. Вскоре они превратились в пар, тут же развеянный сильным порывом ветра.
И я увидел, как мои дети, мои настоящие дети, смотрят на меня и в их глазах нет ненависти, только любовь. Такими они навсегда останутся в моей памяти.
Глядя на плоское белое лицо человека по имени Илай, глядя в его глаза, я впервые за много дней, минувших после того, как люди напали на мое племя, почувствовал, что могу снова стать прежним – стать охотником, снова полной грудью вдыхать пьянящий ночной воздух, несущий запах трав. Снова стать гордым сейром, а не убийцей.
Я ведь еще совсем не стар, возможно, какая-нибудь светлоглазая ясса примет мою любовь и нерастраченную нежность. Может быть, у меня еще будут дети и я снова почувствую, какая же это радость – быть отцом. Кто знает?…
* * *
Майкл нашел Ричарда Вейно на обзорной площадке Башни за полчаса до рассвета. Он молча подошел к нему и остановился рядом.
– Был в арсенале? – тихо спросил Ричард, поднимая воротник куртки.
– Ага. Взяли двойную норму патронов и гранат.
Они немного помолчали и Майкл сказал:
– Ты в курсе, что случилось с Дубининым?
– Вроде бы заболел.
– «Вроде бы», – фыркнул Майкл, – он себя до того довел, что чуть не помер. Этот волчара пленный жрать отказывался, так Серега вместе с ним ничего не ел, за компанию, ты представляешь?
– Вот это да! И что теперь?
– Лежат под капельницами оба – и он, и волк. Причем в одном помещении, волк – за стенкой, и Сергей рядом с ним. Сергеевы обоих выхаживают, бульонами отпаивают. Комедия! Сергей волку сказал: «Надо есть» – и волк есть начал, понемногу, конечно, но хоть так, чем вообще ничего.
– Да, дела, – вздохнул Ричард.
– А что там у вас?
– Уже курсы проложили для всех трех мини-дирижаблей и для «Титана».
– А кто поведет вместо тебя?
– Дэвид Варшавский.
– Ясно. А что с бомбами?
– Швед сказал, что есть четыре большие канистры с напалмом. Их должно, по идее, хватить для бомбежки. Еще подвесят несколько бомб из пластиковой взрывчатки с взрывателями ударного типа. Они еще недельку потренируются вблизи периметра, дождутся, пока мы на месте окопаемся и всё.
– Вещи собрал?
– А что там собирать, – усмехнулся Ричард, – не на курорт ведь едем.
– А вот и вы, – на обзорную площадку вышел Адам.
Его глаза были обведены черными кругами – сказывалось напряжение последних дней. Адам спал около двух часов в сутки – больше не мог.
– Привет, старший!
– Привет, бывшие советники, – Адам попытался улыбнуться, но понял, что разучился.
– Готовы к выходу?
– Парни завтракают, у нас есть еще десять минут, – ответил Майкл.
– Будете выходить на связь каждые два часа перехода, – сказал Адам, – и сразу же по прибытию. Потом докладывайте каждый день – как идет строительство укреплений.
– Да ладно, Эйд, всё и так понятно, – проворчал Майкл.
– Сообщите, как будете готовы, и мы сразу отправим дирижабли.
– Хорошо, Адам, – тихо сказал Ричард.
