спасатели человечества, то наш Тарх стал чем-то вроде сигнала, что мгновенно переносится по нервам из одного места огромного организма в другой…
Мрак морщился в течение длинного объяснения, нетерпеливо прервал:
— Олег, у меня от твоих речей зубы болят. Как ты можешь все испоганить, утопить в болоте!
Женщины неслышно убирали посуду, двигались почти на цыпочках. Наконец Юлия села рядом с Олегом, он ощутил ее теплое мягкое плечо.
— Он хороший… — сказала она убежденно. Только какой-то… жалобный.
— Жалобный? Таргитай? Да ты знаешь, что он может?
— А ему это надо? — отпарировала она.
Мрак засопел, Олег тут же вспомнил, каким несчастным Таргитай стал, когда узнал, что он стал богом. И как он свое божество старался спихнуть то ему, то Мраку.
Он покачал головой:
— Вряд ли он чувствует себя несчастным. Он вышел из темного Леса вместе с нами, но… с самого начала шел своей дорогой! Я ее и сейчас не понимаю. Более того, и понимать не хочу! Даже считаю ее вредной. Но все же он намного обогнал нас…
— Значит, его дорога лучше?
Олег снова покачал головой. Голос прозвучал резко:
— Нет!.. Человек должен знать, что делает. Должны быть выработаны, грубо говоря, инструкции для других. Ну, наука, искусство и прочие инструменты, с помощью которых каждый… каждый!.. может пройти на вершину. Мы ведь не идем сами, мы тащим весь биологический род, к которому принадлежим. А он с собой не поднял ни одного.
Молчание длилось долго, слышно было только сердитое посапывание Олега.
Мрак задвигался, зевнул.
— А что, — предположил он, — если наш Тарх скакнул слишком высоко?.. Мы со ступеньки на ступеньку, пролет за пролетом, с этажа на этаж, а он — рр-р-раз, и на крышу!..
— Ну и какой прок от этого другим?
Мрак почесал голову:
— Да никакого, согласен… Но вот когда со ступеньки на ступеньку, приблизимся, то он протянет руку и вздернет нас к себе на крышу. А что?.. А с той высоты увидит больше, чем наш разиня! Ладно, ты увидишь, ты ж у нас глазастый… все науки знаешь. И мне, простому и простодушному волку расскажешь. То, что пойму, конечно… Мы спать будем аль нет?
Олег ощутил радостное тепло от плеча Юлии.
— Да, конечно, — ответил он. Поднялся, посмотрел в окно. — Хотя стоит ли? Скоро утро.
— Ты забываешь о наших женщинах, — напомнил Мрак.
— О них забудешь…
Глава 48
В спальне Юлия медленно и как бы танцуя раздевалась, на губах играла загадочная улыбка. Сказала счастливо:
— Как нам с Леной повезло…
— Она еще по трубам не ползала, — предостерег он. — Так что везение не полное.
— Да нет, что встретили таких… Ты — идущий по векам, великолепный Мрак, этот ваш золотоволосый друг. Только не все укладывается в твои рассуждения:
— Что же? — спросил он ревниво.
— О необходимости, полезности Сверхсуществу. Ты, может быть, и двигаешь политику, толкаешь науку, устраиваешь религиозные перевороты. Но как же… Мрак?
Олег сказал с раздражением:
— Есть глупейшая… и подлейшая фразочка, которой ничтожества оправдывают свое неумение и нежелание думать, искать, понимать. Я имею в виду Неисповедимы пути Божьи. Но я сам, к сожалению, пока ничем другим не могу объяснить то, что Мрак… вот такой. Что живет и не меняется, в то время как многие из тех, кто родились раньше или позже, постарели и померли! Как только перестали хоть что-то понимать в современной жизни. А Мрак не понимает и не старается понимать… и он все тот же Мрак, что много тысяч лет тому вышел из Большого Леса. Единственное объяснение, хоть и нелепое, что Мрак… просто нравится Сверхсуществу. Ну, как нам, умным и разумным, нравится не только Архимед или Ньютон, но и Робин Гуд, Васька Буслаев…
Она сказала с ехидцей:
— Но это не научное объяснение, верно?
— Что меня и раздражает, — признался он зло. — Еще как раздражает! Хотя, может быть, Мрак олицетворяет что-то важное для рода человеческого.
—Что?
— Не знаю. Но что-то чрезвычайно важное для его выживания.
Она легла рядом, ее теплые нежные пальцы побежали по его телу, а голос прозвучал нежно и волнующе:
— Не надо, а то язву наживешь… Расслабься. Ты не киборг, набитый по макушку знаниями и зануднейшими лекциями… хотя иногда таким уже кажешься.
Мрак неспешно брился перед широким зеркалом, Елена, как утка, счастливо плескалась в ванной, широкой и уютной. Даже напевала, повизгивала, пробовала плавать от стенки к стенке.
Сверху раздался крик. На месте Мрака возник вихрь, исчез, Елена оторопело услышала уже в десятке шагов от ванной его суровый голос:
— Что стряслось?.. Что?
И едва слышный голос Юлии, плачущий, как у раненой чайки:
— Олег… он умер, Мрак.
Елена, не помня себя, выскочила из воды. Что-то набросила на себя, ступеньки замелькали как шпалы под днищем скоростного поезда.
Дверь в первую спальню распахнута настежь. В глубине на широком ложе лежал человек с застывшим восковым лицом. Мрак прикладывался ухом к груди, щупал пульс, зачем-то давил на артерии.
Юлия стояла, прижав к груди руки, такая же застывшая, неживая, с желтым, как из воска, лицом. Елена обняла, теперь ее очередь делиться теплом и силами.
— Что будем делать? — спросила она.
— Не знаю, — прошептала Юлия.
Наконец Мрак откинулся, смотрел поверх неподвижного тела Олега, сам застывший, похожий на вырубленную из камня статую. В спальне стояла мертвая гнетущая тишина. Елена начала тихонько всхлипывать. Обе женщины опустились на диван, обнялись, тихо плакали.
Внезапно грудь Олега слегка дрогнула. После паузы пошла вверх, Мраку даже послышался звук рвущейся ткани. Застыла, так же медленно пошла опускаться, выдавливая отработанный воздух.
Женщины вскрикнули. Мрак осторожно потряс Олега за плечо:
— Ты жив или как?.. Если мертв, кивни!
Веки Олега поднялись, дыхание остановилось в груди Мрака. Глазные яблоки были залиты кровью, вот-вот выплеснется наружу. Губы шепнули:
