Елена ахнула:
— Что ты говоришь?
— Наши мужчины могут нам делать подарки, — ответила Юлия. — Тем более, что доставили нам некоторые неудобства… Девушка, выпишите чек.
Менеджер, судя по его повадкам, этот мужчина был менеджером, снова приблизился, теперь во взгляде уважение, смешанное с недоумением. Юлия оглянулась, улыбка широкая.
— А у вас неплохой выбор!.. Здесь платить наличными или по карте?
Менеджер красиво поклонился. Глаза его излучали любовь и восторг такими красивыми женщинами.
— Как вам будет угодно! Как угодно. Здесь, в России, мы уже привыкли получать и наличными.
Юлии страшно хотелось достать карту, но кольнул страх, что не сумеет воспользоваться, проще налом. Эти вот предприниматели, которые купюры крупнее доллара в жизни не видели, уже не падают в обморок, когда каждый из покупателей вытаскивает бумажник, набитый сотенными долларами. У них всю страну обшарь, сотенной не отыщешь, все в пластиковых карточках, а здесь никто меньше сотенной в бумажник не кладет…
Елена сказала дрожащим голоском:
— Юлия! Перестань, не делай этого!
— Это еще что, — сообщила ей Юлия заговорщицким тоном. — Я там серьги с изумрудами присмотрела… Такие же яркие, как его глаза!
— У него глаза коричневые, — возразила Елена. — Теплые такие, добрые…
— Гм… Я не совсем про те глаза.
Елена смутилась, щеки покраснели. Когда они вернулись, к продавщице выскочила еще одна. На покупательниц смотрели во все глаза. Вышла заведующая, дородная дама, одета по высшему классу, очень ласково и по-матерински осведомилась, что нужно красивым молодым девушкам… девушкам, да еще юным!.. и не хотят ли посмотреть еще и вот эти изумительные брошки, просто чудо, что только что доставили им из Швейцарии…
Юлия, чувствуя, что не зря общалась с Олегом, слушала вполуха, а сама наблюдала, как один толстяк купил невзрачное ожерелье, достал пластиковый прямоугольник, почти такой же, как у нее, только другого цвета… Затаив дыхание, Юлия проследила, как и что он с ним проделывал, а когда толстяк получил наконец свое ожерелье, упакованное в деревянную коробку, она сказала весело:
— Уговорили!.. Берем по брошке. Только мне не с рубином, а опять же,с изумрудом.
— О, — сказала заведующая, — под цвет сережек?
— Нет, — ответила Юлия. — Под цвет его глаз.
Она уже привыкла, что Елена, как щенок, смотрит преданно и ни в чем не перечит, потому так удивилась, когда услышала ее робкий голосок:
— А может, тогда уж… не рубин, я что-нибудь… ну, темно- коричневое?
Глава 34
Они устроились на кухне размером с добротную квартиру, Мрак то и дело вытаскивал из холодильника охлажденное пиво, Олег сидел за столом усталый и печальный.
— Я напуган, Мрак! Никогда в жизни еще не был так напуган! У меня были разные противники… Ну, ты знаешь. Но никогда еще не приходилось сталкиваться с…
Он замялся, подыскивая слово. Мрак следил за ним, не меняя выражение лица. Это никогда в жизни не был так испуган уже слышал от Олега не раз, но, похоже, Олег в самом деле испуган до икотки. Хотя Олега, конечно, может напугать любой заяц, а если ворона каркнет над головой, то обомрет от страха. Но с другой стороны, он уже научился справляться с обычными противниками, а в обычных для них числятся даже чудища, короли и маги…
— С кем? — спросил он.
— С Организацией, — выдавил Олег. — Такого еще не было. Мрак, когда за тобой начинает охотиться Организация… а у нее в арсенале не только винтовки со снайперскими прицелами, но и приборы ночного видения, подсматривающие и подслушивающие устройства, когда со спутников могут увидеть любой твой шаг и даже гримасу… Увидеть и тут же послать по твоему следу, а то и вообще… Убегаешь от одних, а впереди уже ждут другие! Которые следят по мониторам, как ты бежишь, карабкаешься, хрипя и задыхаясь, уверенный, что уже оторвался от преследования…
— А у тебя не глюки? — спросил Мрак. — Ты всегда был страхополохом.
— Погиб Малышев, — сказал Олег. — Погиб Утерн, затем был убит Ван Тох… а когда я примчался к Клеменсу, ты о нем слыхал, он координировал наши действия в Африке, я застал еще теплый труп. А затем за мной двое суток гнались, стреляли, пробовали захватить…
Мрак внимательно всматривался в исхудавшее лицо волхва. Олег вздрагивал без причины, ежился, морщился, потирал ладонью бок, думая, что делает это незаметно. Кожа посерела, даже ярко-зеленые глаза стали темными, цвета листьев тополя.
— А ты не мог их перебить?
— Шутишь?.. Это не отряд разбойников. Организация! Сколько я убью, столько же примут в ряды. К тому же узлы Организации раскиданы по всему свету. Куда бы я ни кинулся, на какой бы берег ни выполз, хрипя и обламывая ноги, там уже будет ждать группа крепких ребят с пристрелянными автоматами.
Мрак внимательно взглянул в его измученное лицо:
— А ты все еще не решаешься бить направо и налево? Ну, я имел в виду, как-то вообще действовать?
Олег отшатнулся:
— Мрак… Как ты может такое говорить? Как ты можешь вообще произносить такие слова? Действовать — это такая ответственность!.. Как могу я решать? Как могу решать не только за себя, но и за других? Когда слышу А судьи кто?, всякий раз мороз по коже и рожа горит — стыдно.
— Вижу, грамотность тебя задолбала… И эта, как ее… интеллигентность. Ну, то, что среди дураков ею считается. Олег, я не поверю, что, когда за тобой гнались, ты никому не дал в лоб. Или по ушам. А то и замочил вовсе в благородной рассеянности. Такой уж ты, мыслитель, невнимательный.
Олег вздрогнул, зябко повел плечами. Мрак понял, что угадал. Волхв, с перепугу, мог не рассчитать удар и замочить вместе с комаром и все население в округе.
— Но я же не могу поступать так! — воскликнул Олег в муке. — Мы же теперь… Кто, как не мы, новое мышление создавали?.. Нельзя же, чтобы слезинка невинного ребенка… Надо находить решение, чтобы не пострадали невинные люди и разные там дети. Мы сами придумали и внедрили это новое мышление…
— Так не для себя же, — удивился Мрак. — Для народа!.. Чудак ты, Олег. В облаках паришь, а земли не видишь. Всегда будут люди, которые с легкостью и без угрызений совести чужие жизни… туды-сюды. Генерал — солдатские, президент — генеральские, патриарх — всех дураков… Создатель политических учений, изобретатель религиозных и всяких еще, все будут кидаться жизнями маленьких людей, не спрашивая их желания. А позволить самим выбирать себе судьбу… так это же срыть все обсерватории, уничтожить науку, всем по бутылке водки и — на печь с песней! Народ не хочет ни культуры, ни прогресса. Ему бы лежать, жрать, хранить свои жизни… Не ты, так другой эту огромную
