его благочестивые предки!
Он страшно скрипнул зубами, лицо побелело от ярости. Некоторое время невидящими глазами смотрел в огонь, в зрачках отражалось безумное пламя, там падали под огнем автоматов люди, затем послышался шумный выдох, он сказал уже контролируемым голосом:
— Но Аллах правду видит. Придет время, кончится полоса испытаний, снова вернемся на земли предков! И тогда зашумят сады, запоют птицы, а на костях проклятого Керха и его детей вырастет сорная трава, которую побрезгают есть самые голодные козы!
Пришел еще один, высокий и хмурый, весь до самых глаз в черной разбойничьей бороде, а сами глаза зыркают злобно, белки налиты кровью. Юлия сразу вспомнила, что видела его не то в пьесе Али-Баба и сорок разбойников, не то в боевике про Аладдина.
Как она и ожидала, он вперил в нее пронизывающий взгляд, всхрапнул, его пальцы медленно потащили из-за пояса огромный нож, похожий на римский меч, только с другой стороны лезвия были зловещие зубчики, словно зубы свирепой акулы.
Не отрывая от Юлии глаз, он что-то спросил Хамида. Тот коротко кивнул, и нож чернобородого покинул ножны. В его громадной лапе он не выглядел таким уж огромным. Обыкновенный десантный нож, — сказала себе Юлия, вся дрожа, — просто десантный нож…
Чернобородый снял с вертела барашка и принялся нарезать мясо. Широкое лезвие отделяло ровные красивые ломти. К удивлению Юлии, этот хмурый дикарь, что при персидских шахах явно служил королевским палачом, первый ломоть с поклоном подал ей, второй — Елене, а уж потом — Олегу и Мраку. Не иначе в Сорбонне и Кембридже оставлена квота на обучение детей людоедов и горских князьков, манеры им вдолбили…
— Я не спрашиваю, — сказал Хамид, — зачем вы здесь, в нашем бедном крае. Когда приезжает достойный человек, ему открыты все двери и сердца. Но в Коране сказано, что, если неверный пришел в твой дом и вкусил предложенный тобой хлеб, ты обязан защищать его с оружием в руках даже ценой своей жизни, жизней своей жены и детей. В недоброе время вы направили сюда копыта своего крейслера, хотя он, как я заметил, выдерживает удары пуль… Увы, нет такой брони, чтобы защитить от крылатых ракет, от тяжелых бомб с лазерным наведением, иначе мы бы защитили своих женщин и детей.
Олег с поклоном принял предложенный ему широкой ломоть мяса с торчащими ребрами.
— Уже знаете, что сюда стягиваются силы альянса?
— Да, — ответил Хамид. — Хотя мы не знаем, что нам в вину поставили на этот раз.
— Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать, — задумчиво произнес Олег.
— Что? — переспросил Хамид.
— Да так… Это сура одного из наших суфиев. Предлог можно всегда найти…
Хамид смотрел в упор:
— Ты хочешь сказать, наши раздоры с кланом имама Улантара ни при чем?
— Нет, — ответил Олег печально. — Все равно бы нашли повод. Но вам лучше с имамом помириться. Тогда врагам будет несколько труднее… Придется подбирать другой повод, а это время.
Мужчина с десантным ножом прорычал:
— Мы никогда не пойдем на позорный мир с имамом!
— Да и он не пойдет, — заметил Хамид. — Это дело чести. И чистоты нашего учения.
— Тогда вы обречены, — констатировал Олег. — И вы, и имам. Что, думаешь, для франков есть разница между вами и сторонниками имама? Им нужно под любым предлогом ввести сюда войска. А потом они сумеют остаться. И сумеют вас… нет, вас не сумеют, но ваших детей сумеют приучить к жизни, где нет места чести, доблести, верности слову, где доллар и адвокат главнее всех неписаных законов доблести и чести. Вы уже рассмотрели их лагерь?
Хамид кивнул:
— Наблюдаем, но только издали. Близко подойти не дают, у них на вершинах гор лазерные датчики. Не могу понять, как они работают! Козу пропускают, а когда пытались пройти двое наших, их изрешетили из пулемета.
— Наблюдение визуальное?
— Нет, автоматика, — ответил Хамид хмуро. — Там ничего, мы знаем точно. Франки привезли новую технику, мы с такой еще не сталкивались. Только и знаем, что у них там несколько транспортных вертолетов, два или три боевых… из самых новейших, страшные звери!.. Я сам в одного попал стингером, так там только искры сверкнули о днище!.. А он меня с полчаса поливал огнем из двух спаренных пулеметов, бил ракетами… Меня едва потом откопали из расщелины, куда я спрятался. Одно скажу: один такой вертолет может сражаться против танковой дивизии!
Мрак хмыкнул:
— Не видел ты нынешних танков. Один современный танк может против полка вертолетов. Но мы не о том говорим. Самолеты там есть?
— Нет, — ответил Хамид. — Не прибыла техника, чтобы построить взлетные полосы. Да и зачем? Море близко, вчера пришел их авианосец. Могут достать нас хоть ракетами, хоть истребителями… А зачем вам эти подробности?
Олег и Мрак переглянулись. После паузы Олег сказал осторожно:
— Там находится один человек. Очень неприятный.
— И что вы хотите?
Олег сказал ровно:
— Я бы предпочел, чтобы он перестал делать то, что делает сейчас. Но я, к сожалению, не знаю другого способа его остановить…
Он замолчал, поморщился, не в силах выдавить грубое обыденное слово, а грубый Мрак бухнул как в пустую бочку:
— Как всадить пулю в лоб.
Хамид вскинул глаза, а чернобородый даже отшатнулся.
— Пулю в лоб? — переспросил Хамид.
— Можно в висок, — ответил Мрак небрежно. — Мы не мелочные.
Чернобородый засопел, деликатно отрезал еще пласт жареного мяса с аккуратно торчащей косточкой, с поклоном протянул Олегу, затем точно такой же — Мраку. Юлии и Елене взглядом разбойничьих глаз показал, что восточные церемонии уже все благополучно соблюдены, теперь могут чувствовать себя как в своей Франкии.
— Кто он? — поинтересовался Хамид.
— ЛПР, — ответил Олег. — Лицо, принимающее решения.
— На уровне вторжения в наши земли?
— На более высоком уровне, — ответил Олег. — К сожалению. Ладно, спасибо за хлеб, соль и барашка. Нам пора ехать.
За ним поднялись Мрак и обе женщины. Хамид и чернобородый тоже встали, сложили руки. Хамид поклонился:
— Счастливой дороги, друзья. Надеюсь, мы еще услышим о вас.
Олег поклонился молча, а Мрак буркнул:
— Если будет темно, то еще и увидите.
