— Вот, кольчуга. Малость, того, ржа поела, но все одно хороша. Топор мой, меч верный…
При свете лучин Олег разглядел, что хозяин и впрямь давно не брался за оружие: ржавчина переела кольца кольчуги почти насквозь, проступила на клинке неопрятными разводами.
— А где шелом? Ась? — Крот оглядел домашних, — вот тута был.
— Малые с ним игрались, да в колодец обронили, — ответила жена.
— Ага, помню. Завтра доставать станем. Сам полезу.
— Ты кольчугу и меч приготовь, а топор ни к чему, — сказал Середин.
— Ага, ну-ка, давай, — Крот поманил сына, — почисть малость, да смажь. А мы пока закусим.
Хозяйка, глядя, как он нетвердой рукой наливает себе мед, укоризненно взглянула на Середина.
— Ничего, ничего, — одними губами сказал тот, — мы за ним присмотрим. А скажи-ка, хозяин: собаки, говоришь, сбегли, а те, что сдохли, — их где закопали?
— А вон, — махнул рукой староста, чуть не опрокинув кувшин с квасом, — за тыном, слева от южных ворот, как к жальнику идти. Там, в бурьяне, да и закопали.
— И что, сами подохли?
— А кто ж его знает.
Невзор поднялся из-за стола.
— Пройдусь, посмотрю: все ли попрятались.
— И я пройдусь, — заявил Крот, — пусть все видят и знают: я здеся, я всех оберегаю, сон сторожу спокойный…
Хозяйка всплеснула руками, Середин кивнул Невзору и снова обнял крестьянина:
— Так чего там с печенегом?
— А-а, с печенегом? Вот и вышли мы, стал быть, с Чернигова, а Белобой и грит: что, браты…
Луна еще не взошла, звезды усеяли небо голубыми бусинами. От реки наползал туман, но до ворот поселка ему было еще далеко, и Невзор решил, что успеет вернуться до того, как мгла накроет деревню. Люди не спали — окна светились трепетным пламенем лучин.
Волкодлак вышел к южной окраине. В окнах Трошкиной избы светилась лучина — Крот наказал двум мужикам пересидеть ночь с подготовленными к погребению телами. Невзор скинул бревно, замыкавшее ворота, отворил тихо скрипнувшую створку. Пахнул свежий ветер с поля, ночь обострила и без того чуткое обоняние бывшего дружинника. Он прошел вдоль тына по склону холма и, уловив чуть слышный в ароматах разнотравья запах тлена, свернул направо. Поломанные и затоптанные стебли бурьяна указали дорогу. Впереди земля была перекопана, вывернутый дерн лежал комками.
Невзор опустился на колени. Сквозь запах земли пробивался смертный смрад. Невзор прикрыл глаза, замер. Да, именно здесь закопали передохших собак, но не только их… Он вынул нож и принялся раскапывать могилу.
Крот уже совсем раскис, и Середин дал знак хозяйке, что мед пора бы убрать. Женщина ловко попрятала корчаги, поставив вместо них кувшины с квасом и морсом.
— …и-и, эта, схоронилися мы в камыше, значит…
— И правильно сделали, — одобрил Олег, с трудом поднимая мужика с лавки, — а сейчас надо в засаду сесть. Вороги, не ровен час, нагрянут.
— Голуба ты моя, — припал Крот головой к его груди, — да я с тобой… Где моя бронь? — рявкнул он неожиданно, поворачиваясь и оглядывая мутным взглядом домашних.
— Все готово, отец. — Старший сын поднес на вытянутых руках кольчугу.
— Ага…
Крот сложил руки над головой, Середин кивнул парню.
— Давай.
Крестьянин подался вперед, ныряя в кольчугу, как в омут. Сын расправил ее. Кольчуга обтянула раздобревшее тело. Жена широким ремнем опоясала старосту, Середин прицепил к поясу меч и повел хозяина к дверям.
— Меду прихвати, — зашептал ему Крот, оглядываясь на жену.
— Обязательно, — согласился ведун и прихватил со стола кувшин кваса.
— Ты уж там пригляди за ним… — Голос хозяйки дрогнул, на глаза навернулись слезы.
— Все будет хорошо, — постарался успокоить ее Середин.
Он услышал, как изнутри грохнул засов, чем-то подперли дверь. Староста качнулся — Олег поддержал его под руку и повел к калитке. Крот бормотал, что ночь темна, но это хорошо — именно такую ночь и любит печенег, «али еще какой живоглот». Длинный меч чертил за ним в песке извивающуюся борозду. Странно выглядела деревня с мерцающими огоньками лучин, будто в окнах отражались звезды, почему-то принявшие красноватый оттенок. Мужик шагал широко, останавливаясь иногда, чтобы припасть к кувшину с квасом, который Середин отдал ему.
— Слабоват медок, — бормотал Крот, шумно отдуваясь, — не настоялся. А где поджидать будем ворога?
— У Окоши.
— Ага, правильно. Хоромина пуста, а они и не знают. — Крестьянин захихикал, но оборвал себя, прижав палец к губам: — Тсс, тихо. Тишину блюсти надо…
Олег услышал быстрые шаги, прислонил мужика к плетню и кинул руку за спину, на эфес сабли.
— Ведун, ты? — тихо спросил Невзор.
— Я. Что случилось?
Невзор зашептал ему на ухо об увиденном. Середин обернулся к старосте:
— Крот, есть в вашей деревне беспалый мужик? На правой руке трех пальцев не хватает.
— Есть, — кивнул тот, — кузнец наш. Эх, кузнец-молодец! Как коня подувать… подкнуть… подкует, так конь и сам рад-радешенек! Скачет, прыгает от радости. А подковы! О- о…
— Что с кузнецом? — спросил Середин.
— Лежит в яме, где псы зарыты. Сгнил совсем, — ответил Невзор.
— Крот, когда у кузнеца жена померла?
— Дык, одна из первых, значит. В начале лета, а то и весной еще. А уж баба была, я те скажу! Бывало, идет мимо…
— Невзор, веди его в дом Окоша. Сидите там, пока я не подойду. Крот, — он передал мужика с рук на руки Невзору, — вот, друг мой с тобой пойдет, а я в дозор.
— И я с тобой.
— Никак нельзя. А друг мой на печенега хаживал, он тебе такое расскажет!
— А я и сам расскажу. Вот ты, друг, когда на пику его берешь, ворога, значит…
Середин быстро пошел по улице, поглядывая на светлеющие вершины леса за холмами. «Скоро луна выйдет, надо поторопиться», — подумал он.
